Никита неуверенно пожал плечами мне в ответ. Я так и не понял, получилось ли у меня его убедить.
– А вот по поводу подставы, – вдруг сказал Никита. – Я понял, как это надо делать. Там в машине не должно быть бандитов. Понимаете?
– Нет.
И тут зазвонил мой телефон. Номер определился. Это звонил Демин.
– Илья! Ты где? – спросил я.
– Я в машине, Женька, чешу на бешеной скорости из Воронцова… На тот случай, если он решит проследить…
У него был возбужденный голос.
– Кто решит? – не понял я.
– Жорж!
– Как прошла ваша встреча?
– Женька! – шальным голосом ударил в мое ухо Демин. – Пять минут назад Жорж открытым текстом предложил мне завалить Тропинина!
– Завалить?! – опешил я. – То есть убить?!
– Да, Женька! Да!
* * *
– Папа! – вполне ожидаемо сказала маленькая Катерина, увидев меня.
Я каждый раз терялся, не зная, как себя вести в подобных случаях.
Сопровождавший меня Никита дал сестренке подзатыльник. Крутовато обходился он с ней. Но Катерина, против моих ожиданий, не заплакала, а воззрилась на брата в состоянии крайней задумчивости, будто мучительно пыталась осознать, что такое сейчас произошло. И до меня самого с большим запозданием дошло, что она действительно туго соображает.
Появилась мать.
– Ой! – сказала она, завидев меня.
– Здравствуйте, – улыбнулся я ей. – Мне бы Александра Борисовича.
– А его нет.
Полная неожиданность. Тут такие дела творятся, а он отсутствует. Я почувствовал себя обманутым и преданным. Растерянность, наверное, была написана у меня на лице, потому что женщина смотрела на меня так виновато, будто сотворила что-то такое, за что ей нет и не может быть прощения.
– Поздно вернется, – пролепетала она. – На службу вызвали.
Если милиционера вызвали на службу на ночь глядя, так его можно ожидать не ранее утра. И ничего ты с этим не поделаешь.
Я потоптался в нерешительности. А без Тропинина все равно ничего не решится. Не с женщиной же обсуждать все эти новости. И не с их сынулей.
– Я завтра к вам зайду, – пообещал я. – Днем.
Хозяйка внимала моим словам с таким благоговением, словно она жила где-то в далекой сибирской глубинке, и вдруг там каким-то совершенно невообразимым образом оказался всенародно любимый актер Вячеслав Тихонов, к примеру, или какая-то другая личность всероссийского масштаба, и чудо это чудное настолько потрясло местных жителей, что хоть таблицу умножения им сейчас диктуй – с восторгом будут слушать и аплодировать до полного онемения ладоней.
– Приходите! – сказала хозяйка. – Мы вас очень будем ждать!
Но едва я попытался уйти, маленькая Катька бросилась ко мне и вцепилась в мои одежды. Никита попытался высвободить меня из ее объятий. Она рычала, как волчонок, и как волчонок же пыталась цапнуть брата за руку. И только мать смогла ее утихомирить.
Я уходил от них с чувством неловкости, как будто в чем-то был виноват. Где-то в дальней комнате плакала навзрыд Катька и неразборчиво-косноязычно жаловалась на свою судьбу. Никита провожал меня до ворот и смущенно вздыхал.
И откуда же мне было знать, что это очень хорошо на самом деле – что я главу семьи сегодня не застал. Потому что жизнь готовила для меня сюрприз. А чтобы сюрприз удался стопроцентно, необходимо оказаться в нужном месте в нужное время. А время это было – завтра. Только я об этом не догадывался.
* * *
К Демину я приехал ночью, в три часа. Он не спал и нервно пил водку.
– Ну наконец-то! – сказал он с чувством облегчения, увидев меня на пороге своей квартиры.
Я его понимал. Ему хотелось выговориться, но ни с кем нельзя было поделиться новостями, и его прямо-таки распирало от невысказанного.
– Женька! Какой материал! И все это реальная жизнь! Наши розыгрыши просто отдыхают! – возбужденно говорил Демин, потрясая техническими прибамбасами, которыми для сбора соответствующих улик снабдил его майор Тропинин. – Ты хочешь посмотреть?
– Конечно.
Демин усадил меня перед телевизором. Подкатил сервировочный столик со спиртным и закуской.
– Как в кинотеатре, Женька, – сказал он. – Попкорн для взрослых. Я еще там начал квасить, у Жоржа. Ну вроде как душевный должен намечаться разговор. Просекаешь?
Он включил запись. Появившегося на экране Жоржа я видел впервые в своей жизни.
– Это он? – спросил я у Демина.
– Ага. Такой, знаешь, баклан конкретный.
Жорж лично мне не показался. Такой товарищ, при приближении которого сразу вспоминаешь о том, что надо бы присматривать за своими карманами.
– Изображение фиговенькое, – критично оценил Илья. – Звук тоже не всегда реальный. Мы скрытой камерой всегда конкретнее работаем. Но у ментов какая техника? Все на соплях, сплошные слезы.
Поначалу все происходило очень ожидаемо. Здравствуйте, мол, вы ведь меня помните, и явился я к вам для предметного разговора. Это все Демин. Жорж изображает радушие, но несколько напрягся, это заметно. Пьют водку. Илья заливается соловьем, рассказывая, как ему тут нравится. Жорж поддакивает и явно ждет, когда они перейдут к главному.
– Жена где? – спросил я.
– Жены не было, – ответил Демин.
Конфиденциальный, стало быть, сложился разговор.
Демин рассказывает о своем якобы бизнесе. С особым упором на то, что если какие-то козлы встают на пути и ему, Илье, мешают – они сами в таком случае и виноваты, и нисколько их Илье не жалко. Жорж слушает внимательно. Заинтересовался.
Так и катится их разговор под водочку. Нальют, выпьют, поговорят. Снова выпьют.
– А из чего он пьет? – всполошился я, запоздало обнаружив, что за посуду держит в руках Жорж.
Непрозрачная керамическая кружка. Вам часто доводилось видеть, чтобы водку кружками глушили? То-то и оно.
– Да, он схитрил, – подтвердил мою догадку Демин. – Себе поставил кружку, мне прозрачный стакан. Я эту фишку просек и тоже кружку попросил. Равноправие типа. И так вот мы друг перед другом изображали, будто пьем. В кружке ведь не видно, сколько ты отхлебнул. Он видел, что я его дурю, а я – что он. Так что все по теме было. Понимали оба, что не для пьянки собрались.
И уж совсем они про водку забыли, когда перешли к главному, ради чего Демин и приехал в гости к Жоржу. Переломный момент наступил, когда Илья сказал, что не раздумал здесь землей обзаводиться и что особенно его интересует тот участок, на который он Жоржу указал еще в прошлый раз. Вот тут Жорж свою водочную кружечку и вовсе отодвинул и губки поджал, не сумев сохранить бесстрастного выражения на лице.
