– Мне не простят, – признал очевидное Демин. – Зато простят тебе, Колодин. Звезда ты у нас или нет? Выясним сейчас! – сказал он решительно. – По бременскому счету!
– По гамбургскому! – поправил я его.
– А мне по фигу, Женька. Главное, что будем видеть правду о тебе – все-таки звезда ты у нас или просто с печки свалился.
И я уже видел весь его план как на ладони. Ворота эти дорогущие он вывалит, тут никаких сомнений быть не может, а меня выставит пред хозяйские очи на расправу под неискренним предлогом определения моего личного рейтинга, и если с моим рейтингом в глазах этих вот конкретных людей будет что-то не то и я не доберу вдруг баллов, – страшно представить, что они с нами сделают за это чудо инженерной мысли, раздавленное трактором.
– Я не согласен! – вякнул я в бесплодной попытке остановить безумца.
– Хлюздишь? – глянул на меня строгим глазом Илья.
Трактор он проигнорировал, зато заинтересовался здоровенным, выше человеческого роста, дорожным катком. Оставалась еще надежда на то, что он не сможет его завести. Но Демин уже лез в железные кишки махины волосатыми руками сильно нетрезвого хирурга. Он перемазался, как кочегар, но с поставленной самому себе задачей справился. Двигатель чихнул и взревел, выбросив в атмосферу клубы черно-сизого дыма. Эти чертовы ворота уже ничто не могло спасти.
– Едешь? – спросил Илья.
А куда я денусь? Сам погибай, а товарища выручай, – каждому, кто учился в нашей школе, известен этот кровожадный принцип. Мне этот принцип казался не совсем бесспорным и даже отчасти ущербным, потому как я по собственному опыту знал, что себя обычно бывает жаль больше, чем других, но по опыту я знал и то, что я всегда со всеми, даже тогда, когда эти «все» идут туда, где будет драка и там непременно надают по морде, потому что «всех» наших будет меньше, чем «всех» чужих, – и на этот раз я тоже не позволил самому себе опорочить мудрость народную и взобрался на этого чадящего железного желтого слона.
– Щас! – топорщил свои усищи Демин. – Прокачу тебя, Женька! Долго будешь всем рассказывать!
Уж в этом я не сомневался. Если вам никогда в жизни не доводилось осознанно и преднамеренно участвовать в уничтожении чужого имущества стоимостью приблизительно в цену новехонького авто отечественного производства – вам никогда не понять этого чувства. Вы проживете ровную, скучную, серую жизнь, но зато эта жизнь будет долгой и умрете вы своей смертью тихо, в постели. По естественным, так сказать, причинам, а не от клыков спущенного с поводка злобного стаффорда или другим каким-то кровожадным способом.
Наше чудище дрогнуло и покатилось вперед. Ошалевший Демин взвыл от восторга. Наверное, все происходящее представлялось ему каким-то увлекательным аттракционом, виртуальной компьютерной игрой, в конце которой, если очень постараться, тебя ожидает призовой гейм. Лично мне все представлялось несколько иначе, но я даже не пытался вернуть забывшегося Демина в жестокую реальность.
Мы благополучно, хотя и довольно неспешно, доехали до обреченных ворот, с хрустом те ворота выдавили и продолжили свой путь с такой легкостью, что впору было усомниться – а было ли вообще какое-то препятствие на нашем пути или ворота мне только померещились?
Примчался мой вчерашний знакомец, злобный стаффорд, и вид учиненного нами разгрома так его взбесил, что он едва не сошел с ума от ненависти к нам. Он высоко прыгал, пытаясь дотянуться до нас, и такие кульбиты выделывал в воздухе, что было понятно – очень старается. Но мы были слишком высоко, и это до поры спасало наши жизни.
– Злобная зверюга, – оценил Демин. – Это он тебя вчера пытался прихватить?
– Да.
– Как же ты ушел от такого? – посмотрел на меня уважительно Демин. – В рубашке родился, видать.
– В штанах, – поправил я его со вздохом, вспомнив о том, как этот злобный поганец располосовал мои брюки.
Мы проехали вперед еще немного и наконец увидели человека. Женщина бежала нам навстречу. И первое, что мне бросилось в глаза, – ее белое платье. Совсем не такое, как у старой графини. Очень короткое, открывавшее нашим взорам длинные женские ноги. Но я среагировал на цвет. Белое оно было. И все остальное сейчас не имело значения.
– Что вы творите?! – услышал я негодующий женский вопль.
Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду… Графиня… Бежит… Пруду… Как все совпадает, господи! Я не успел еще додумать до конца эту мысль. А женщина уже была рядом. И она меня узнала первой.
– Евгений Иванович! – выдохнула хозяйка потрясенно.
Я наконец оторвал взгляд от завораживающей белизны ее платья и увидел лицо. Я тоже ее знал. Я ее подвозил совсем недавно. У нее сломалась машина, а у нее в Москве была назначена встреча, которую она не имела права пропустить. Кажется, ее звали Валя. Валентина.
– Меня зовут Валентина! – тут же рассеяла она мои сомнения. – Вы меня помните?
– Ну, разумеется, – подтвердил я.
Стаффорд все еще бесновался.
– Барни! Лежать! – скомандовала женщина.
Пес рухнул на землю как подкошенный. И даже вжался в грунт, стараясь казаться плоским. Мне даже представилось, будто он хочет зарыться поглубже, но боится быть наказанным, потому как команды «зарыться!» не было, а любая инициатива будет наказуема, и он, поскольку все-таки не самоубийца, предпочел не своевольничать, а четко выполнить команду. Так целее будет его глупая собачья черепушка.
А женщина мило улыбалась нам с Ильей, из чего я заключил, что устроенного нами разгрома она еще пока не видит. Я решил ее подготовить. Издалека начал.
– Вы извините нас за то, что мы вот так, – сказал я извиняющимся тоном. – На технике такой к вам заехали…
– А ничего! – смеялась Валентина счастливо. – И очень даже здорово!
Она, похоже, не задумывалась о том, каким таким чудесным образом мы могли оказаться на ее участке. Все-таки ворота. И проехать мы никак не могли. А мысль об учиненном нами разбое Валентине даже не могла прийти в голову. Думала, наверное, что ворота по рассеянности кто-то мог оставить открытыми. Муж, предположим, с утра уезжал в Москву и спросонья запамятовал. И мне теперь предстояло сказать ей правду.
– Там ворота, – сказал я нерешительно.
– Ага! – подтвердила Валентина со счастливым видом.
– Они были заперты, – продолжил я потухшим голосом.
– Ну конечно! – еще больше расцвела моя собеседница.
Илья Демин демонстративно разглядывал верхушки деревьев, предоставляя мне возможность отдуваться за двоих. А я будто стоял у края обрыва, и до края мне оставалось сделать всего пару шагов.
– Мы не могли проехать, – сделал я первый.
– Я понимаю! – подтвердила Валентина, глядя на меня такими влюбленными глазами, будто хотела меня расцеловать.
– И мы этой своей железной штуковиной ваши ворота проломили, – шагнул я в бездну.
