– Если бы я доехал на машине до самого пансионата, вы бы слышали звук двигателя и видели свет фар. Но ведь не слышали и не видели. Правильно?
Самая правдоподобная ложь та, в которой присутствует немного правды.
– Правильно, – согласился со мной бандит. – Не слышали и не видели.
Он даже успокоился немного, как мне показалось. И все-таки боялся выйти из машины.
– Иди! – сказал он мне. – Оттащи эту штуковину в сторону!
– Как же я ее оттащу! Со связанными руками.
Он задумался. Ему надо было помочь. Я протянул к нему свои связанные руки.
– Развяжи, – предложил я. – А потом снова свяжешь.
Со свободными руками мне будет легче бежать. Мне бы до Оглоедова добраться. Он где-то рядом здесь, сторожит мою машину и пьяного в стельку Демина.
Но бандит на мою уловку не поддался. Решительно распахнул дверь и вышел из машины. В свете фар я видел, как он подошел к лежащему дереву, еще раз повел окрест взглядом, оценивая обстановку, ничего подозрительного не заметил, наклонился, и тут за его спиной вдруг вырос Оглоедов. Бандит и пикнуть не успел. Оглоедов сгреб его с охапку, поднял в воздух и с силой шмякнул об асфальт. Все! Нокаут! Абсолютная победа!
Расправившись с моим обидчиком, Оглоедов заглянул в салон.
– Вы как, Евгений Иванович? О! Веревка! Вас связали? Давайте-ка я вот так сейчас сделаю…
Он вцепился в веревку и просто ее порвал. Будто это и не веревка была, а тонюсенькая бечевка или вовсе даже нитка.
– Вас нет и нет, – продолжал Оглоедов будничным тоном. – И мобильник ваш не отвечает…
– Отобрали его у меня.
– Я так и понял, что что-то стряслось. Думаю: надо идти вас разыскивать. Запер Демина в машине…
– Он спит?
– Спит, – кивнул Оглоедов. – А я иду по дороге, вдруг вижу – где-то впереди между деревьями свет какой-то. Вроде как машина приближается. А кто – непонятно. Ну я тогда дерево поперек дороги положил…
– Где же ты его взял?
– Оно тут стояло, Евгений Иванович. Сломал я его. Оно сухое, легко ломается.
Ну что тут скажешь?
– А еще одну машину ты не видел? – спросил я.
– Видел. Я еще на дорогу не вышел, когда она проскочила. Вроде – джип.
Конечно, джип. Тот самый, на котором увезли несчастного Муханова.
– Дай твой мобильник, – сказал я Оглоедову.
Набрал номер телефона Мартынова.
– Женя! – услышал я в трубке встревоженный голос Мартынова. – Куда ты пропал? Ты где сейчас?
Я ему сказал – где. И что с нами случилось – тоже. Мартынов злился. Мне казалось, что я слышу, как он скрипит зубами.
– Ничего не предпринимай! – сказал он раздраженно. – Мы едем! Встреть нас! Дорогу покажешь!
– Во сколько вас ждать?
– Часов в восемь утра.
– Хорошо, – сказал я.
Мы договорились встретиться на центральной площади близлежащего городка, где накануне нынешней ночи меня дожидался Демин.
Я отключил мобильник и повернулся к Оглоедову.
– Как ты думаешь – он жив?
– Кто? – не понял Оглоедов.
Я кивнул на распростертое на асфальте неподвижное тело сабадаевского костолома.
– Жив, – ответил Оглоедов не очень уверенно. Подумал и добавил: – Наверное.
– Надо его в чувство привести, – сказал я. – Чтобы понять, что там такое в пансионате происходит.
* * *
Сабадаевский красавец очухался минут через тридцать. Хорошо все-таки его Оглоедов приложил. Поднял голову, огляделся по сторонам и спросил:
– Где я?
Вид у него был как у пьяного.
– Ты у нас, – просветил его Оглоедов. – Звать тебя как?
Парень уставился на него, явно не узнавая, но потом вдруг что-то такое на лице парня проявилось, что стало ясно – не то чтобы он Оглоедова узнал, но догадался, что этот человек и есть причина всех его бед и несчастий.
– Ты не молчи, – посоветовал Оглоедов и отнятую у бандита металлическую зажигалку, которую держал у руке, вдруг сжал в кулаке и смял, как конфетную обертку.
Ощутимо запахло бензином. На парня подействовало.
– Урузмян Рубен Саркисович, – доложил он с готовностью. – Одна тысяча семьдесят восьмого года рождения. Место рождения – город Ереван. Семейное положение – холост. Ранее не судим.
Любо-дорого было смотреть. Нашему Оглоедову стоило бы работать в правоохранительных органах. У него бы все преступники давали стопроцентно правдивые показания. И раскрываемость преступлений достигла бы невообразимых высот.
– То-то я смотрю, лицо у тебя такое… Кавказской национальности, – задумчиво произнес Оглоедов.
– Мама у меня русская! – сообщил уроженец Еревана.
– Маму любишь? – спросил Оглоедов.
– Очень! – прижал руки к груди гражданин Урузмян.
Оглоедов посмотрел на меня. Я понял, что он хотел мне сказать этим своим взглядом: клиент созрел, с клиентом можно работать.
– Как фамилия твоего хозяина? – спросил я у парня. – Сабадаев?
– Да.
Да! Да!! Да!!! Так вот он какой, этот неуловимый Сабадаев!
– Что он здесь делает? – спросил я. – Почему в пансионате оказался?
– Прячется, – коротко ответил парень.
– От кого?
– От всех. Бизнесом его заинтересовались, в общем, и он решил залечь на дно.
– Что за бизнес? Камешки перебирать?
– Ага.
– Жульничество это сплошное, а не бизнес.
– Щас без жульничества ни один бизнес не обходится, – сообщил бестрепетно мой визави.
Оглоедов нервно хрустнул пальцами. Это оказало огромное влияние на формирование мировоззрения гражданина Урузмяна.
– Хотя то, что вытворяет Сабадаев, – это вообще беспредел, – сказал Урузмян. – Ну вот зачем он это все затеял? Зачем людей обманывает? Этого я не понимаю!
Он преданно заглянул в глаза Оглоедову.
– Молодец, – оценил Оглоедов. – Стараешься.
– А теперь-то Сабадаев что собирается делать? – спросил я.
– В смысле? – услужливо осведомился Урузмян.
– Ему сейчас и в пансионате неспокойно.
– А, вы об этом, – сказал догадливый Урузмян. – Да, припекло его здорово. Ну, теперь сами видите: драпать он собрался.
– Куда?
– Не знаю, – клятвенно произнес мой собеседник. – Нам он не докладывает. У нас служба такая: делаем, что велят.
