– Выпускайте нарушителя! – сказал я в переговорное устройство.
– Выпускаем!
Где-то в нескольких километрах отсюда все пришло в движение. Мужичок в ватнике, растоптанных кирзовых сапогах и древних очках-»консервах» взгромоздился на допотопный, довоенного образца еще, мотоциклет и отправился в путь. Впереди его ждали заклятый друг всех проезжающих водителей инспектор Гогоберидзе и мы со своими видеокамерами, спрятанными там и сям.
Текло время, неизменно приближая инспектора Гогоберидзе к всенародной известности. Только сам он о том еще не догадывался. Стоял будто в забытье, но чуткое инспекторское ухо уже уловило приближающийся треск мотоциклетного моторчика, и, когда вдалеке действительно показался незнакомый инспектору мотоциклист, Гогоберидзе уже стоял с жезлом в вытянутой руке и старательно изображал шлагбаум, бесплатно мимо которого не мог бы пропрыгать и кузнечик.
Мотоциклист послушно остановился.
– Нарушаем? – лениво вопросил Гогоберидзе.
– Дык это… – неопределенно вякнул мотоциклист.
– Нарушаем, – утвердился в собственных подозрениях Гогоберидзе. – Что делать будем? – И посмотрел выразительным взглядом гипнотизера со стажем.
– Дык за что же?
– А вот… – указал жезлом на мотоцикл Гогоберидзе. – Зачем на этом антиквариате ездишь?
– Трофейный! – сказал мужичок.
– Вижу, что без техосмотра, – кивнул Гогоберидзе и снова посмотрел на мужичка выразительно.
Но тут он отвлекся, потому что вдалеке показались две машины. Это не машины были, а просто-таки услада глаз инспекторских, потому как они не катили по дороге, а мчались, и в шелесте их стремительных шин легко угадывался хруст денежных купюр. Инспектор Гогоберидзе окончательно сбросил с себя дремоту и теперь уже был готов исполнять свои служебные обязанности в полном объеме. Он взмахнул жезлом, и автомобили послушно прервали свой бег.
Это были давным-давно позабытые «эмка» и «ЗИС-101», сохранившие, впрочем, былые великолепие и блеск. Из «ЗИСа» на пыльный асфальт дороги ступил легко узнаваемый персонаж в сером френче генералиссимуса, с курительной трубкой в руке. А следом за Сталиным появились и товарищи Молотов с Берией. Что-то такое Гогоберидзе слышал про шоу двойников, их еще по телевизору показывали.
– А-а! – радостно протянул он. – Артисты-шмартисты.
И даже попытался покровительственно похлопать товарища Сталина по плечу. Но не успел. Потому что из «эмки» один за другим выскакивали крепкие молодые ребята в старомодной военной форме тех времен, когда Гогоберидзе был еще совсем маленьким, и среди тех ребят, в столь же старой форме, был и полковник Птахин, непосредственный начальник инспектора Гогоберидзе. В этой жизни Гогоберидзе не боялся никого и ничего. Кроме полковника Птахина. Его он боялся так, как боятся силы неодолимой, жестокой и тупой, с которой невозможно совладать, а можно ей только покориться.
Правая рука инспектора Гогоберидзе сама собой взметнулась к головному убору, словно кто-то невидимый резко потянул ее за ниточку, и Гогоберидзе, уже заранее обмирая от ужаса, потрясенно выдохнул:
– Таааавааариш паааааалковник!
С полковником Птахиным у нас получилась целая история. Мы долго ломали голову над тем, как сделать так, чтобы Гогоберидзе поверил в реальность происходящего. Да, он будет выпивши, рассуждали мы, причем выпивши хорошо, но этого мало. Нужно что-то такое, что сбило бы его с толку сразу и надолго. И ничто для этой цели не подходило лучше, чем присутствие на месте событий непосредственного начальства инспектора Гогоберидзе. К Птахину я ездил на переговоры лично. Сначала он не соглашался. Причина понятна. Одного из его подчиненных (кого именно, он не знал) мы собирались разыграть. Птахин был категорически против, заявляя, что не позволит издеваться над инспекторским составом. На это я ему сказал, что съемка все равно состоится, с Птахиным это будет или без него, но уж лучше бы с ним, и тогда он сдался. Потому что если какое-то мероприятие ты отменить не в силах, ты должен сам его организовать и возглавить. Закон бюрократической жизни. У любого чиновника можете спросить – подтвердят. Так полковник Птахин оказался на лесной дороге.
Он уже открыл было рот, но наш актер, игравший Сталина, уловил птахинские намерения, и опередил его. Глянул в глаза Гогоберидзе сверлящим всепроникающим взглядом и спросил со знакомым сталинским акцентом:
– Что тут происходит, товарищ?
– Нннарушааают, – не без труда ответил медленно сходящий с ума Гогоберидзе.
– Товарищ Берия! – не повышая голоса, произнес товарищ Сталин. – Почему у вас на правительственной трассе нарушители?
Услышав про правительственную трассу, Гогоберидзе окончательно съехал с салазок. Давно уже ему жена, припоминая каждодневное пьянство, говорила, что допьется он в конце концов до белой горячки. Вот и случилось наконец. Службу несет, а забыл – где. Ему мерещилось, что в лесу, а это правительственная трасса, между прочим. Потому что какие же могут быть сомнения, если и полковник Птахин здесь же.
Он не успел еще испугаться окончательно, а товарищ Берия с хмурым видом кивнул тем молодым ребятам в форме офицеров НКВД. Бериевские абреки подхватили под руки незадачливого мотоциклиста, отвели его в сторонку, да и шлепнули из «наганов» на глазах потрясенного столь скорой расправой Гогоберидзе. Мотоциклист играл за нас, поэтому «умер» он легко, непринужденно и очень красиво, как в кино.
А товарищу Сталину все нипочем. С нарушителями разобрались, теперь к другим вопросам пора перейти.
– А что это у вас, товарищ, форма такая странная? – ткнул он курительной трубкой в грудь Гогоберидзе.
– Ва-а… Э-э… – замычал бедный инспектор.
То есть он хотел сказать, что у него-то как раз форма очень даже обычная, это на товарище Сталине френч такой, каких уже давно не носят, но тут он вспомнил о расстрелянном только что мотоциклисте и о том, что патронов в револьверах у бериевских абреков еще видимо-невидимо, и по этой прискорбной причине затруднился с ответом.
– Птахин! – резко произнес Берия.
И полковник Птахин, деморализованный картиной только что учиненного у него на глазах расстрела и потому уже не знающий, как ему следует поступать, осторожно ответил за своего так некстати онемевшего подчиненного:
– Новый образец, товарищ Сталин! Проходит испытания в полевых условиях!
Товарищ Сталин внимательно всмотрелся. Под этим взглядом за неполную минуту бедный Гогоберидзе похудел сразу на четыре килограмма.
– Почему я ничего не знал? – спросил после паузы товарищ Сталин.
– Вопрос в стадии проработки, – быстро ответил Берия. – Не хотели оказаться неподготовленными.
– А мне нравится, – определился наконец Сталин. – Вам как, товарищи?
Все согласно закивали: да, мол, давно пора, все-таки хотя с вредителями худо-бедно покончили, а все же органам по-прежнему необходимы забота и внимание, враг-то не дремлет, да и империалистическое окружение опять же – и тут уж новая форма будет очень кстати.
