– Может, он охотник? – вильнул я.
– Ты спятил? До открытия охотничьего сезона еще сколько времени! Но главное, ты пойми, – он за нашим домом следит! Я сегодня видел! Взял бинокль, гад, и таращится! Он здесь! Ты понимаешь? Он добрался до меня! Это киллер!
– Это не киллер, – сказал я. – Это сотрудник охранного агентства. Я нанял его, чтобы он рядом с тобой поприсутствовал какое-то время. Так, на всякий случай. Тебе не хотел говорить, потому что ты скажешь Марии, Мария скажет кому-нибудь из местных, и все – прощай конспирация! Кто же знал, что ты его так быстро вычислишь?
– Ты шутишь? – осведомился Демин, все еще не веря.
– Нисколько. Можешь сходить к этому «киллеру» в гости, познакомиться. Саша его зовут. Хороший парень. Надежный. Тебе рядом с ним спокойнее будет.
* * *
Я такое видел в первый раз. Даже на концертах, где средняя цена входного билета составляет пятьдесят долларов и больше, публика все-таки более разношерстная, ведь кто-то приходит на тот концерт, приобретая билет на последние деньги, только чтобы увидеть любимого исполнителя, и по человеку видно, что он не шикует, что не преуспел в этой жизни. А здесь – целая тысяча человек, набившихся в относительно небольшой по размерам зал, и все как на подбор. Даже по заниженной оценке одежды и аксессуаров на каждом из присутствующих – тысяч на пять, не меньше. Не рублей, понятное дело. Перемножаем и получаем, что одного только шмотья, золотых побрякушек, часов и сотовых телефонов на этом маленьком пятачке российской земли было как минимум на пять миллионов долларов. Но главное, конечно, не в одежде, а в лицах. У них, у всех присутствующих без исключения, были лица людей, ухвативших за хвост птицу судьбы так давно и надежно, что жизненный фарт уже стал для них привычным и в чем-то само собой разумеющимся. Люди успеха. Люди, которые уверены в завтрашнем дне.
Аня Косинова смотрелась среди этих людей очень органично. Она была для них своей. Она была одной из них. Она и привела меня сюда. Получилось случайно. Мы были у меня, я привез ее к себе на своей машине, а потом ей куда-то надо было ехать, я вызвался ее отвезти. Отвез, и тут она предложила: не хочешь ли посмотреть, тебе это может быть интересно. Я согласился и так оказался в этом зале. На входе был строгий контроль, но Ане достаточно было только сказать, что я ее сопровождаю, и меня безропотно пропустили. Еще с того дня, когда мы с ней посетили закрытый ресторан, я уяснил для себя, что Аня – человек самостоятельный и имеет право входа даже в такие места, о существовании которых я и не подозревал.
Меня здесь никто не узнавал. Я был в гриме. Я гримировался каждый раз, когда отправлялся на встречу с Аней. Потому что в любой момент ей могла прийти в голову какая-то идея, мы срывались с места и мчались туда, где мне с моей известной на всю страну физиономией совсем необязательно было светиться. Вот как в этот раз, к примеру. Да и вообще грим – это была такая игра. Детская шалость. Попытка спрятаться, не прячась.
Свет в зале вдруг погас, стало совсем темно, неясный шум пробежал по залу и почти сразу смолк. И в полной тишине на сцене вдруг вспыхнул столб света. Он бил откуда-то сверху, из-под потолка, у него был неживой синеватый оттенок, и оттого человек, стоявший на сцене в этом потоке света, казался каким-то призраком. Его лица не было видно, одна только тень.
– О-о-о-х! – благоговейно выдохнул зал.
Человек резко вскинул руку, и зал смолк.
– Мы сделали это! – произнес человек резко с интонацией, с какой обычно люди не говорят. – Мы сделали! Мы здесь, потому что имеем на это право! Мы заслужили это право! Мы заработали! Мы трудились день и ночь, потому что нас выбрала судьба! Мы продолжаем трудиться! Потому что только мы можем это сделать! Мы – избранники! Мы обязаны! Мы будем!
По первому впечатлению больше всего это было похоже на бессвязную и потому не совсем понятную речь психически ненормального человека. Но его словам внимала целая тысяча человек – люди, преуспевшие в этой жизни и явно не глупые. Они не смеялись и не возмущались, они именно внимали – с почтением и благоговением, насколько я мог судить по лицам своих соседей и Ани в том числе, и это совершенно сбивало меня с толку.
– Мы не боимся трудностей! – продолжал вещать со сцены этот странный человек, лица которого я так и не сумел рассмотреть. – Мы сильны! Мы уверены в себе! Мы знаем, как надо! Мы знаем, как должно! Нас не остановить! Нас не свернуть с пути! Мы на пути успеха! Мы на пути счастья! Мы на пути благоденствия! Мы процветаем! Мы преуспеваем!
У меня даже закралось подозрение, что это такой сеанс психотерапии для богатых. О чем-то подобном я уже слышал. Люди занимаются бизнесом, зарабатывают вполне приличные деньги и вдруг в какой-то момент с изумлением обнаруживают, что счастья-то и нет. Сплошные депрессии, полный разлад в отношениях с окружающими и так некстати подступившая импотенция. Радость жизни уходит. Ничто не делает счастливым. Хочется все бросить, раздать нажитое бедным и пойти повеситься. Чтобы не доводить себя до греха, люди еще пытаются что-то предпринять. Кто-то водкой начинает активно накачиваться, кто-то наркотиками, а есть такие, которым разговоры подавай. Вот как сейчас, в этом зале. Тысяча человек сидит и благоговейно внимает непонятным речам человека, у которого и лица-то нет. Тут я бессилен что-либо понять. Тут дедушка Фрейд нужен, не иначе. Тут такие бездны подсознания, тут такое бессознательное – свихнуться можно.
А дядька без лица все продолжал выкрикивать со сцены свои непонятные фразы:
– Мы донесем свое знание! Мы научим! Мы спасем! Мы сделаем счастливыми! Потому что мы знаем – как! Потому что мы знаем – зачем! Потому что мы уже сделали это! Мы сделали это!
Человек на сцене вдруг воздел руки, и весь зал встал как один человек.
– Мы сделали это! – торжественно сказала тысяча голосов, и у меня почему-то мурашки побежали по телу. – Мы сделали это! Мы сделали!
Секта. Наверное, тоталитарная. Ну и ну, вот так я попал!
Я не успел додумать эту мысль до конца, как вдруг столб света на сцене исчез, стало темно, и это продолжалось не меньше чем полминуты, а когда свет в зале наконец включили, на сцене уже никого не было, зато лица окружавших меня людей просто светились счастьем. О причине их счастья я мог догадываться. Они радовались тому, что сделали это. Что такое на самом деле они сделали, я не знал. Но они все-таки сделали и были абсолютно счастливы. Я вдруг с удивлением обнаружил, что завидую им.
* * *
– Это секта? – спросил я у Анны.
Мы с ней ехали в моей машине, и я до сих пор пребывал под впечатлением от недавно увиденного действа.
– Секта? – удивилась Косинова. – Нет, конечно.
– А что же это?
Она подумала, подбирая нужное определение. Через какое-то время, похоже, нашла:
– Это клуб избранных, Женя.
– Кем избранных?
– Судьбой, – засмеялась она.
Смех был беззаботный.
