– Да как же в Киев?.. – пролепетал ошарашенный Поплавков. – Целую ночь туда ехать. Мне ж всего-навсего на кухню, чтобы, значит, водички попить. Я ж только туда и обратно…
– Виза! – сказал служивый. – Без визы никак нельзя! У вас родственники на территории Российской Федерации имеются?
– Да сколько угодно! – пробормотал Поплавков, и тут его блуждающий взгляд вдруг наткнулся на истомившуюся от полной неопределенности супругу, пребывающую на территории сопредельного государства. – Маша! Да как же теперь?!
– Жена ваша? – тут же догадался служивый.
– Ага! – радостно подтвердил Поплавков.
– Это же меняет дело! – сказал служивый. – Считайте, что вам повезло!
– Ага! – еще больше уверился в том, что все обойдется, Поплавков.
– Это ж насколько вам будет проще, чем всем остальным! Не надо турпутевку покупать! Страховку медицинскую! Это ж насколько для вас все упрощается! Вашей жене всего-навсего надо будет вам приглашение прислать, вы с тем приглашением едете в российское посольство в Киеве, и вам там без проволочек, как законному супругу, как имеющему все основания, в общем…
Поплавков уже прозрел свое собственное будущее. Там, в будущем, его не ожидало ничего хорошего. А вовсе даже наоборот, если разобраться.
– Какое посольство?! – взвыл он, теперь уже по-настоящему испугавшись. – Какой Киев? Какая турпутевка? Жена моя законная! Тридцать лет семейного стажа! В загсе зарегистрированы! Маша, покажи им свидетельство!
Мария выдвинула ящик комода и из-под груды разноцветного белья извлекла требуемое свидетельство о регистрации брака. Она хотела передать документ мужу, но служивый прикрыл границу своей широкой грудью:
– Вы с ума сошли? Контрабанда? Недекларируемое перемещение товаров и услуг через таможенную границу?
Беда Поплавкова была в том, что он давно уже поверил в то, что граница может проходить через жилой дом. Поверил и принял как должное, даже пользовался этим необычным обстоятельством, водил в свой дом корреспондентов и зарабатывал кое-какие деньги. То есть изначальный бред уже превратился для него во вполне заурядную данность. Бред, к которому человек привык, уже воспринимается им не как бред, а как имеющая право на существование особенность жизни – независимо от того, нравится она тебе или нет.
– Документики обычным способом отправляем, – заученно вещал служивый скучным чиновничьим голосом. – В конвертик – и на почту. Лучше, если ценным письмом, с вложением описи. Так надежнее. Письмецо ваше будет отправлено в Москву, где оно пройдет через международный почтамт, потому как отправление международное, затем пересылается в Киев, проходит через тамошний международный почтамт, а там и к адресату будет доставлено – и трех недель не пройдет, как корреспонденция поступит по указанному адресу. Слава богу, не в средневековье живем, все-таки техника современная, прогресс и вообще двадцать первый век на дворе. Это раньше люди годами друг о друге никаких известий не имели, сейчас не то, сейчас все ускорилось.
Сослуживцы закивали согласно. Поплавков же, наблюдая стоящую всего в каком-нибудь метре от него супругу со свидетельством о регистрации брака в руках, явно не разделял всеобщего оптимизма. В голове его рисовался причудливый маршрут прохождения гипотетического письма, только что обрисованный ему служивым человеком, и Поплавков при всей своей законопослушности никак не мог взять в толк, как может неизвестно где блуждать целых три недели то, что можно взять прямо сейчас, просто протянув для этого руку. Он скосил глаза на вооруженного автоматом человека, украдкой вздохнул и попытался зайти с другого бока.
– С письмом – это мне понятно, – степенно кивнул он, хотя на самом деле, конечно, ему было совсем не понятно. – Но со всем остальным-то как?
Задав вопрос, он воззрился на собеседника, ожидая ответа.
– В смысле? – уточнил собеседник.
У до сих пор крепившегося Поплавкова не выдержали нервы.
– В том самом! – сорвался он на фальцет. – Что же это за жизнь мне предлагается? Я тут человек или где? На кухню мне – как? А телевизор вот включить – это через границу или куда? В туалет сходить – так это через дверь надо выйти, опять русская земля и нарушение границы! С женой пообщаться! Вы уж извините меня за подробности, но я еще не на пенсии и к женскому полу интерес очень даже имею – с этим-то как? Я здесь, она там, и что же ей теперь – три недели, как тому письму, через международный почтамт, потому как уже международное получается отправление?!
– Вы мне тут нервы не нервируйте и настроение не расстраивайте! – строго сказал служивый. – Все будет по закону! Как положено!
Услышав про закон, Поплавков совсем уж закручинился. Теперь счастья не видать, понял он. Если служивый человек про законы вспомнил, дела совсем, похоже, плохи.
А в комнату уже вносили два стола совершенно канцелярского вида. Один стол поставили на украинской стороне, другой на российской, кто-то принес маленькие флажки, точные копии государственных флагов – граница обустраивалась прямо на глазах. С обеих сторон от границы служивые подобрались, встали ровненько, один из них произнес короткую речь о том, что наконец-то отношения двух независимых государств приобрели цивилизованные формы, что, прежде чем объединяться, надо для начала размежеваться, что теперь на границе будет порядок и сплошное, в общем, добрососедство, и на этом торжественная часть и закончилась. Служивые развернулись и ушли. Русские – в дверь, украинцы – в окно, поскольку с украинской стороны двери пока не было, но проделать ее уже предполагалось, как уловил несчастный Поплавков из разговоров.
Ушли и телевизионщики, хотя и оставили почему-то на треногах свои камеры. Съемка и в их отсутствие продолжалась, но Поплавков об этом даже не догадывался.
Теперь в комнате, разделенной надвое неаккуратной белой линией, несли службу только два человека. Один служивый сидел за столом на украинской стороне, другой – за столом на российской. Бедный Поплавков переминался с ноги на ногу, но не смел нарушить неизвестно кем установленный порядок. Его родная и теперь еще более желанная Мария Пантелеймоновна была совсем рядом – и в то же время так далеко! С ней можно было поговорить и даже обменяться улыбками, но до нее нельзя было дотронуться и обнять ее тоже было нельзя, и от этого наш Поплавков безмерно страдал. Он косил глазами на стражей границы, словно пытался определить, насколько добросовестно они будут нести службу и как далеко могут зайти в деле охраны вверенных им рубежей. По своей давнишней службе на границе Поплавков помнил, что с нарушителями обычно не церемонятся. Первый выстрел в воздух, второй на поражение. Он представил свою Марию Пантелеймоновну в незавидной роли вдовы, и нарушать границу ему окончательно расхотелось. Хотя вот спросить-то можно было бы. За спрос, как говорится, не бьют.
– Неужели это всерьез? – с тоской спросил он у украинского стража, который как раз доставал из ящика стола кусок сала, свежие помидоры и сваренную в мундире картошку.
