Он открывает глаза и таращится, чтобы они больше не закрывались. Это Бронкс. Он находится в Бронксе. Фэллоу идет к человеку с серьгой, по имени Красавчик. Но его по-прежнему поводит влево. И голова кружится. Не перенес ли он на самом деле кровоизлияние в мозг?
— Хелло, — хрипло говорит он Красавчику. Хотел поздороваться приветливо, но перехватило горло. Красавчик смотрит на него и не узнает. Поэтому он называет себя: — Питер Фэллоу из «Сити лайт».
— А-а, да-да, здорово, — тоном вполне добродушным, но без всякого восхищения.
Автор блестящих публикаций в «Сити лайт», казалось бы, мог рассчитывать на большее. Черный верзила снова повернулся к своей собеседнице.
— Когда начнется демонстрация? — спросил Фэллоу.
Красавчик рассеянно оглядывается.
— Как только появится Первый телеканал, — и не успел договорить, а уже снова отвернулся к женщине.
— Но где же народ?
Красавчик замолкает, мерит его взглядом.
— Народ будет… как только появится Первый телеканал, — говорит он таким тоном, каким объясняются с человеком безобидным, но тупым.
— Понимаю, — отвечает Фэллоу, совершенно ничего не поняв. — А когда появится… как вы говорите… Первый телеканал… что будет тогда?
— Дай ему заявление для прессы, Рива, — говорит Красавчик.
Простоволосая белая женщина с безумно горящим взором сует руку в большую пластиковую кошелку у своих ног и достает два сколотых вместе листка. Тексты, размноженные на ксероксе, — ксерокс! Синее мерцание! Скотская харя! — на бланках «Союза американского народа» заголовок крупными буквами: «НАРОД ТРЕБУЕТ РЕШИТЕЛЬНЫХ МЕР В ДЕЛЕ ЛЭМБА».
Фэллоу принимается читать, но строчки сбегаются перед глазами, перемешиваются в кашу. И тут вдруг возник молодой белый здоровяк в совершенно безвкусном пиджаке из твида.
— Нийл Фланнаган из «Дейли ньюс», — представляется он. — Что тут происходит?
Женщина по имени Рива достает еще один экземпляр заявления. Мистер Нийл Фланнаган, как и сам Фэллоу, явился со своим фотографом. Здоровяку с Фэллоу говорить не о чем, но два фотографа сразу находят общий язык. Слышно, как они в сторонке жалуются друг дружке и охаивают полученное задание. Тот, что при Фэллоу, малоприятный человечек в кепке, несколько раз повторяет «клад с дерьмом». Вообще, это — единственная тема, которую американские фотографы способны обсуждать с воодушевлением: как им неохота покидать стены редакции и тащиться куда-то производить съемки на месте. А немногочисленные демонстранты у машин выказывают полное равнодушие к присутствию корреспондентов двух вечерних городских газет: «Сити лайт» и «Дейли ньюс». Они по-прежнему праздно переминаются с ноги на ногу и успешно сдерживают, возможно, кипящий у них в душе гнев на несправедливость, допущенную по отношению к Генри Лэмбу.
Фэллоу делает еще одну попытку прочесть заявление для прессы, но ничего не получается, и он начинает смотреть по сторонам. У домов Эдгара По по-прежнему царит покой, даже слегка неестественный, если учесть, сколько здесь обитает народу. На противоположном тротуаре стоят трое белых мужчин. Один — маленький в бежевой ветровке, один — здоровый боров в теплой куртке и с вислыми усами и еще третий, с начинающейся лысиной, лицо круглое, невыразительное, одет в плохонький серый костюм и галстук в полоску по американской моде. Интересно, кто такие, думает Фэллоу. Но больше всего ему хочется спать. Может, попробовать уснуть стоя, как лошади?
Но тут женщина Рива сказала Красавчику:
— По-моему, это они.
Она и Красавчик стали смотреть в даль улицы. Демонстранты зашевелились.
По улице приближается большой белый автобус. Сбоку на нем огромными буквами написано: ПЕРВЫЙ КАНАЛ ПРЯМОЙ ЭФИР. Красавчик, Рива и остальные демонстранты трогаются с места и начинают двигаться автобусу навстречу. За ними потянулись мистер Фланнаган, оба фотографа и самым последним Фэллоу. Первый канал появился.
Автобус встал, из кабины с пассажирской стороны выпрыгивает молодой человек с огромной шапкой черных курчавых волос, в синем пиджаке и бежевых брюках.
— Роберт Корсо, — почтительно произносит Рива.
Боковая стенка автобуса раздвигается, оттуда вылезают двое парней в свитерах, джинсах и кроссовках. На месте, за рулем, остается один водитель. Красавчик выходит вперед.
— Йо-о-о! Роберт Корсо! Здорово! Как жизнь?
На мрачной физиономии Красавчика вдруг засияла на всю округу приветливая улыбка.
— О'кей, — отозвался Роберт Корсо с натужной сердечностью. Он явно понятия не имеет, кто таков этот негр с золотой серьгой в ухе.
— Вы нам скажите, что надо делать! — просит Красавчик.
Но его перебивает здоровяк из газеты:
— Эй, Корсо. Нийл Фланнаган. «Дейли ньюс».
— А, здорово.
— Что нам надо делать…
— Вы что так задержались?
— Что нам делать?..
Роберт Корсо смотрит на часы:
— Сейчас только пять десять. У меня прямой эфир в шесть. Времени навалом.
— Да, но я должен подать материал не позже семи.
— Скажите, что нам делать? — добивается Красавчик.
— Но… послушайте! Я-то откуда знаю? А если бы меня здесь не было, что бы вы сейчас делали?
Красавчик и Рива в ответ ухмыляются, будто услышали удачную шутку.
— А где Преподобный Бэкон и миссис Лэмб? — спрашивает Роберт Корсо.
— У миссис Лэмб в квартире, — отвечает Рива.
Фэллоу уязвлен. Почему-то его никто не потрудился об этом уведомить.
— Вы только дайте знак — когда, — просит Красавчик.
— Что я, за вас, что ли, должен тут распоряжаться, — ворчит Корсо, качая пышной шевелюрой. И принимается командовать: — Сначала мы установим аппаратуру. Я думаю, на тротуаре будет лучше всего. Мне нужен фон жилого массива.
Красавчик и Рива немедленно берутся за работу. Они размахивают руками, демонстранты послушно возвращаются к пикапам, разбирают сваленные в груду шесты с плакатами. Останавливаются несколько прохожих.
Фэллоу, махнув рукой на Красавчика с Ривой, подходит к Роберту Корсо.
— Извините, — говорит он. — Я Питер Фэллоу из «Сити лайт». Я не ослышался, вы сказали, что здесь находятся Преподобный Бэкон и миссис Лэмб?
— Фэллоу? — переспрашивает Роберт Корсо. — Тот самый, автор публикаций?
Он протягивает руку и награждает Фэллоу сердечным рукопожатием.
— Боюсь, что тот самый.
— Значит, это из-за вас мы тут оказались, в этой чертовой дыре? — Корсо уважительно ухмыляется.
— Каюсь.
У Фэллоу теплеет на сердце. Наконец-то оценили его заслуги, хотя менее всего он ожидал этого от телевизионщика.
