В прихожей, куда выходит дверь лифта, маленький сыщик вдруг сказал жирному:
— Дейви, у тебя есть карточка? Дай мистеру Мак-Кою.
Жирный достал из бокового кармана пиджака и протянул Шерману мятый кусок картона.
— Передумаете — позвоните, — говорит маленький.
— Вот именно, подумайте хорошенько, — добавляет жирный со своей жуткой ухмылкой. — Что бы там ни было у вас на совести, чем скорее вы нам скажете, тем лучше для вас. Такой порядок. Сейчас вы еще можете оказать нам содействие. А будете тянуть… придет в движение судебная машина, и… — он вскинул кверху обе жирные ладони, как бы говоря: «…и тогда уж ты неприятностей не оберешься».
Шерман открыл им дверь. Маленький сыщик повторяет:
— Подумайте хорошенько.
А жирный, выходя, еще и подмигнул.
Шерман закрыл за ними дверь. Ушли. Но он испытал вовсе не облегчение, а глубокую, мучительную тревогу. Он ощущал всеми нервами, что потерпел сокрушительный разгром, хотя, в чем именно он заключался, сам не понимал. Шерман не умел анализировать свои страдания. Над ним совершено подлое насилие — но как это произошло? Каким образом эти два… низкооплачиваемых… скота… ворвались в его жизнь?
Он обернулся — Бонита вышла из кухни и стояла в дверях на краю мраморного пола. Надо ей что-то сказать. Она же знает, что приходили из полиции.
— Эти люди расследуют автомобильную аварию, Бонита.
Слишком взволнованный тон.
— Аварию? — Она таращит глаза, как бы прося: «Расскажите!»
— Да… Я не знаю. У одной из машин был номер, похожий на один из наших. Что-то в этом духе. — Он вздохнул и беспомощно развел руками. — Я сам толком не понял.
— Вы не должны волноваться, мистер Мак-Кой. Они знай, что это не вы.
По тому, как она это произнесла, можно было понять, что вид у него испуганный дальше некуда.
Он вернулся в библиотеку, закрыл за собой дверь, выждал минуты три-четыре. Глупость, конечно, но у него было такое чувство, что не выжди он, пока сыщики покинут здание, и тогда они вернутся назад, вдруг, нежданно-негаданно опять возникнут в комнате, ухмыляясь и жутко подмигивая. Переждав, он позвонил Фредди Баттону домой и попросил передать, чтобы тот позвонил, как только вернется.
Мария. Необходимо с ней поговорить. Рискнуть и позвонить прямо из дома? Неизвестно еще, где она… в «конспиративной квартире»… или дома на Пятой… А вдруг телефон прослушивается. Как быстро это можно подключить?.. Могли они, пока здесь были, установить подслушивающее устройство?.. Спокойно. Нельзя так сходить с ума. Но что, если уже вернулась Джуди, а я не слышал?
Шерман встал из-за стола и снова вышел в свой великолепный холл… Никого… Слышно негромкое металлическое бряканье — клинк, клинк… Это бляхи на ошейнике Маршалла… Такса со скорбным видом, переваливаясь, выходит из гостиной… Когти цокают по мрамору… Колбаса на ножках… Половина его неприятностей — из-за этой собаки… А тебе дела нет ни до какой полиции, верно?.. Поесть и погулять, погулять и поесть… Из-за двери высунула голову Бонита… Как бы чего не пропустить. Полицейские, это ведь так интересно… Шерман смотрит на нее с осуждением.
— О, я думать, что миссис Мак-Кой вернуться домой, — оправдывается она.
— Не беспокойтесь, — отвечает Шерман. — Когда миссис Мак-Кой и Кэмпбелл вернутся, вы их услышите. (А до той поры не суйте, пожалуйста, нос в мои дела.)
Бонита правильно поняла его интонацию и скрылась на кухне. Шерман вернулся в библиотеку. Надо рискнуть и позвонить. И как раз в эту минуту открылась дверь с площадки в квартиру. Джуди и Кэмпбелл.
Как быть? Каким образом теперь связаться с Марией? Лучше, наверно, сначала сказать Джуди про посещение полиции. Иначе все равно Бонита расскажет.
Джуди смотрит на него вопросительно. Что это за туалет на ней? Белые фланелевые брюки, белый свитер и какой-то новомодный черный пиджак с широченными подложенными плечами… рукава отвернуты по самый локоть… и нелепые широкие лацканы чуть не до пояса… А вот Кэмпбелл в школьной темно-красной вязаной паре и белой блузке с круглым воротничком выглядит как настоящая леди… Почему это в наши дни маленькие девочки ходят одетые, как порядочные взрослые дамы, а их мамаши одеваются как пятнадцатилетние хулиганки?
— Шерман, — озабоченно спросила Джуди, — что-то случилось?
Сказать ей про полицию прямо сейчас? Нет! Надо выйти на улицу и позвонить Марии!
— Да ничего, — отмахивается он. — Я просто собирался…
— Папа! — Кэмпбелл подходит к его ноге. — Видишь у меня карты?
Карты?
Она протягивает отцу три маленькие игральные карты: туза червей, туза пик и туза бубен.
— Какие они? — спрашивает ребенок.
Что значит какие?
— Не знаю, моя хорошая. Просто карты.
— Да, но какие?
— Постой минутку, дорогая. Джуди, мне надо ненадолго уйти.
— Ну, папа! Какие они?
— Это ей дал волшебник, — пояснила Джуди. — Скажи ей, что это за карты, — и чуть кивнула, как бы говоря: «Сделай, как она просит, ей хочется показать фокус».
— Когда вернусь, — говорит он дочери. — Я должен ненадолго уйти.
— Ну, папа же! — Она прыгает вокруг, тянет карты к самому его носу.
— Потерпи немножко, детка!
— Ты уходишь? — удивляется Джуди. — Куда?
— Мне надо заскочить на минутку…
— Папа! Скажи, какие это карты!
— …к Фредди Баттону.
— Па-па!
— Тише, — говорит ей мать. — Перестань шуметь.
— Папа… смотри! — Три карты танцуют у него перед глазами.
— К Фредди Баттону? А ты знаешь, который час? Нам уже пора собираться.
— Ну скажи, какие они, папа!
Господи! Совсем забыл! Они же должны были ехать на обед к этим кошмарным Бэвердейджам! Знакомцы Джуди… ходячие рентгенограммы. Сегодня? И думать нечего!
— Я, право, не знаю, Джуди. Я… неизвестно, как долго я задержусь у Фредди. Мне очень жаль, но…
— Что значит «право, не знаю»?
— Па-апа! — сейчас расплачется.
— Бога ради, Шерман, посмотри ты на ее карты.
— Нельзя говорить «бога ради», мама!
— Ты совершенно права, Кэмпбелл. Я не должна была так говорить.
Шерман наклонил голову и сделал вид, что присматривается:
— Н-ну… вот это туз червей… это туз пик… ну, и туз бубен.
— Ты уверен?
— Да.
Улыбка во всю рожицу. В предвкушении торжества.
— Сейчас я просто помахаю ими. Вот так.
И принимается махать, как веером, с такой скоростью, что все знаки сливаются.
