— Передай по радио на базу, чтобы прислали врача. И путь придет штабной офицер с фотоаппаратом. Только бы этот ублюдок-коммуняка не отдал концы, пока мы не вернемся… так что побудешь с нами, беби, пока мы с тобой не поговорим.
Генерал ткнул пленника карабином сначала в щеку, чтобы тот держал голову прямо, а потом в рубаху.
— Посмотри на него теперь, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Все еще думаешь, что это мирные крестьяне? Видишь оружие?
Талию пленника охватывал ремешок с четырьмя обоймами патронов, флягой воды (без пробки), рулончиком бинта и пропагандистской листовкой с текстами вьетконговских песен, как позже оказалось, и завернутой в нее купюрой в 20 пиастров (примерно 1 шиллинг 6 пенсов).
Лейтенант Гиллман засуетился.
— Все о’кей, ты — о’кей, — приговаривал он пленнику, который в этот момент повернулся ко мне и удивительно энергичным жестом показал на мое сиденье. Он хотел лечь.
К тому времени, когда я пересел на другое сиденье и застегнул ремни, мы уже подлетели к посадочной площадке. Врачи поднялись на борт, вкололи пленнику морфий и разорвали ему рубаху. Очевидно, пуля попала парню в предплечье. В разрезе рубашки теперь виднелась рваная рана с белыми жилами и кусками кости (как только он смог махать этой рукой, когда сдавался?!).
Когда врачи уехали, генерал поставил нас у носа вертолета для групповой фотографии, как компанию удачливых рыбаков, а потом, по моей просьбе, снова забрался на борт, чтобы показать, как он стрелял в этого вьетконговца. Его захлестывала эйфория.
— Я так рад, что ты был с нами, до чего же все удачно получилось. Сколько ведь писал в Штаты, чтобы поснимали вьетконговцев, но раньше таких, как ты, ни разу не присылали.
Мы даже обнаружили в одной лопасти вертолета пулевое отверстие.
— Вот доказательство, что они все время по нам стреляют. Причем открывают огонь первыми, приятель. Многовато для твоих дружков, которые там цветочки нюхают.
Он подарил мне в качестве доказательства и сувенира вьетконговскую флягу для воды.
— Хорошая фляжка. Тут все из Пекина.
Позже, вечером, генерал пригласил меня в штаб и сообщил, что руку пленнику пришлось ампутировать и его передали вьетнамским властям, как положено. Перед отправкой он рассказал переводчикам генерала, что входил в состав северовьетнамского подразделения, которому поручили заминировать дорогу номер шестнадцать, взорвать ее и стрелять по вертолетам.
Одержанная победа подняла генералу настроение, и он лишь слегка пожурил меня за мои причитания во время боя:
— Знаешь, сынок, я тогда сразу увидел у тех двоих винтовки. Просто тебе сразу не сказал. И не думай, что в том доме была простая ферма. Если бы ты прослужил столько, сколько я, ты бы инстинктивно почувствовал неладное. Куры там, конечно, были, выскакивали из дыры. А ничего крупнее — коровы или свиньи — ты не заметил? Ну и ладно.
Генерал сомневался, стоит ли этой же ночью посылать на ту ферму солдат, чтобы они проверили, сколько человек там убито, хотя патрули находились поблизости.
Ночью движение по дороге номер шестнадцать становилось опасным, поэтому масштабную операцию перенесли на следующий день. Первая пехотная не знала отдыха.
— А когда вьетконговцы снова сунутся на дорогу номер шестнадцать, мы опять зададим им жару. А если вернутся снова — получат еще раз.
— А не лучше ли оставаться там все время?
— Ну, сынок, для этого у нас не хватит войск.
— В Корее хватало.
— Да, но там надо было защищать территорию поменьше. Поэтому Первая пехотная и выдвинулась туда — то есть к камбоджийской границе. Нет на карте такого места, где бы мы не побывали. Я так скажу: вашим английским генералам моя манера ведения войны вряд ли подойдет, не правда ли? Но это другая война, мобильная, с быстрыми передвижениями. А нам, генералам, надо быть на месте боевых действий, чтобы руководить своими войсками. И вертолеты добавляют бою новое измерение. Нет лучшей драки, чем просто пойти и пострелять вьетконговцев. Больше всего на свете люблю их убивать. Так-то, сэр.
Том Вулф
Электропрохладительный кислотный тест
(отрывок)
В этой главе книги я чувствовал себя вправе экспериментировать с потоком сознания, а также манипулировать точкой зрения. Здесь выводится Кен Кизи
[130]
, скрывающийся в Мексике после второго ареста в Калифорнии за нарушение законов о наркотиках (у него нашли марихуану). В США Кизи ожидает неизбежное пятилетнее тюремное заключение без каких-либо шансов на смягчение приговора. Он трясется в своей норе от параноидального ужаса, ожидая, что вот-вот вломятся мексиканские «федералес», что его выследят отдыхающие в Мексике фэбээровцы штата Калифорния, ибо «даже у параноиков есть противники».
Мысли и ощущения Кизи в этот период изложены им в письмах к его другу Ларри Макмёртри, а также в записях на магнитофонной ленте, которые он наговаривал даже в джунглях. Об этом я беседовал с товарищами Кизи по бегству — Торчком и Черной Марией, а также с ним самим. Мысленный монолог Кизи взят по большей части из писем к Макмёртри.
Т.В.
Беглец
Задом шевели, Кизи. Живей! Вали отсюда! Мотай, прячься, исчезни, дезинтегрируйся, де-ма-терь-ялизуйся. Типа сгинь.
Рррррррррррр, рррычит моторр, моторрррррр, скоррррость, оборрррроты, оборррроты, оборрроты — оборрмот, опять? В Мексике как в Сан-Франциско? Сиди себе, посиживай на крыше, мотор на холостом ходу, жди с нетерпеньицем, когда ж копы влезут и сцапают тебя за ж…
ОНИ ОТКРОЮТ ДВЕРЬ ВНИЗУ — РРОТОР-КОРРЧЕВАТЕЛЬ — У ТЕБЯ АЖ ЦЕЛЫХ 45 СЕКУНД — КОЛИ ОНИ… НИ-НИ… НЕ РЕШАЮТСЯ… НЕ ТОРОПЯТСЯ… НЕ СОМНЕВАЮТСЯ…
Кизи скорчился в верхней комнатке последней халупы на пляже, 80 $ в месяц. Небесно-голубой рай бухты Бандариас в Пуэрто-Вальярта, западный берег Мексики, штат Халиско. Лишь шаг до ленивых листьев зеленых джунглей, где пышным цветом распустились обезьяньи прелести паранойи — Кизи скрючился в шатком шалаше, в верхней комнатке за столом. Локоть Кизи прижат к столу, рука от локтя задрана вверх, в ладони зеркальце; рука от локтя, ладонь и зеркальце — как зеркало заднего вида грузовика. Кизи увидит их с помощью зеркальца сквозь окно, а они-то его не увидят…
ЭЙ, ПАРЕНЬ, ТЕБЕ НЕ НУЖЕН ЭКЗЕМПЛЯР СЦЕНАРИЯ? ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ, ЧТО ТАМ В ЭТОЙ КИНОШКЕ ДАЛЬШЕ? МОЖЕТ, У ТЕБЯ ЕЩЕ ЦЕЛЫХ 40 СЕКУНД, ПОКА ТЕБЯ СЦАПАЮТ…
…да, «фольксваген», взад-вперед по улице — а за каким резоном? И липовый телефонист насвистывает под окошком…
ВОН ОНИ СНОВА…
…свистит лениво, не спеша, поденщик-сандальщик, смуглянщик-мексиканщик, а за каким хрр… резоном? Одна цель, один план, и «фольксваген» с ними заодно. А вон коричневый седан, без номера седан, нет номерной таблички, нету, а номер — номер по трафарету, как в тюрьме, тюремный трафарет — внутри полиция и двое в белых рубашках, не зэки, нет…
