— Я вез его, придавив к полу, засунув ствол в рот, и он решил сообщить мне все о своих дружках. Эти трое признались в двадцати двух ограблениях. Один из них убил человека за день до задержания. — Всех троих осудили, а Баррета после этого перевели в детективы.
Толчком к следующему повышению послужил след от кольца на пальце убитого. Это произошло через три года после того случая с нападением на таксиста. Двадцатилетний рецидивист Генри Дюзаблон в паре с двадцативосьмилетним приятелем за пять дней убил и ограбил шестерых лавочников, причем четверых за одни сутки. Один из убитых торговал галантерейной мелочевкой на территории 16-го участка. Расследуя случай, Баррет заметил на пальце убитого след от перстня, предположил, что тот похищен убийцей, и получил от жены убитого подробное описание драгоценности. Полагая, что бандиты попытаются продать кольцо, Баррет и его коллеги обошли ломбарды. И нашли перстень, заложенный Дюзаблоном под собственным именем. Ростовщик сообщил, что Дюзаблон уже знал точный вес камня, то есть оценивал его еще где-то. Детективы продолжили поиск, и в одном из ломбардов клерк вспомнил человека, подходящего под описание Дюзаблона. Клерк предложил ему зайти еще раз, и тот упомянул ближний отель на Западной 48-й. В ходе проверки отелей преступников обнаружили и отдали под суд. Баррет стал детективом второй категории, в которой пребывает и поныне с окладом в 9714 долларов.
Детективы, стремящиеся себя обезопасить и избегающие активности, между прочим, поощряются к этому самой полицейской системой. Детектива как будто специально стремятся не пустить на улицу, принудить к бездействию в кабинете. Каждый день он часами корпит над заполнением всяческих формуляров, причем относящихся не только к серьезным случаям, но и ко всякой ерунде, включая утерянные цепочки для ключей и авторучки, составляя подробные отчеты, описывая явно «глухие» мелкие случаи воровства. При этом каждый считает себя вправе по какому угодно поводу потребовать внимания детектива и отнять у него уйму времени. Если производится серьезное задержание, число бумаг стремительно растет. На бумаге фиксируется все, начиная с кличек задержанного и кончая его детальным описанием: волосы, глаза, нос, рот, подбородок, уши, брови, телосложение, речь (голос грубый, мягкий, акцент, тембр, скорость речи, шепелявость, заикание…). Скажем, если задержали несовершеннолетнего наркомана, требуется заполнить 22 формы, и все это выполняется задержавшим детективом. Способный поймать два десятка нарушителей за ночь, детектив задерживает лишь одного-двух, так как знает, что остальное время уйдет на заполнение бумаг. А теперь добавьте к этому еще телефонные звонки и выполнение возложенных на детективов дополнительных обязанностей, таких, например, как снятие отпечатков пальцев у кандидатов на официальные должности… Тут можно почувствовать себя клерком.
— Мы не боремся с преступностью, — говорит Баррет. — Мы ее описываем.
Плюс к этому суд. Во многих крупных городах присутствие арестовавшего преступника офицера требуется лишь в случае необходимости дачи свидетельских показаний. В Нью-Йорке же настаивают на его обязательном присутствии. Преступники и их адвокаты, зная это, нарочно затягивают рассмотрение дел, ожидая, что однажды детектив не появится и на этом основании можно будет сорвать процесс. Каждое задержание стоит детективу часов, а то и дней, проведенных в суде, часто за счет личного времени.
И вот наконец детективу можно побыть детективом. Но только осторожно. В меру. Слишком увлекаться опасно. Это может стоить тебе карьеры. Иногда тебя ставят перед выбором: жизнь или карьера. И это заставляет забыть, что ты коп.
Это заставляет играть наверняка, не зарываясь. В последние годы решения Верховного суда относительно обыска, снятия показаний и изъятия улик, задержания, ареста, процедур допроса создали в полиции атмосферу неуверенности, приводя ее сотрудников в замешательство. Не понимая толком, что же им можно делать, полицейские зачастую не делают ничего. А если рискнут что-то сделать,.то должны быть готовы к тому, что на них обрушится критика и они подвергнутся преследованиям. Особенно если действия полицейского направлены против негра. Особенно показательны в этом отношении два недавних широко освещенных прессой случая, имевших сильнейшее влияние на полицию Нью-Йорка.
В июле 1964 года лейтенант Томас Джиллиган, находившийся в мастерской по ремонту радиоаппаратуры на Манхэттене, услышал доносившиеся снаружи крики и выбежал посмотреть, что случилось. Дворник одного из жилых домов облил из шланга нескольких подростков из летней школы, а они в ответ начали швырять в него бутылки и крышки от мусорных баков. Один из подростков, негр, закричал, что прирежет дворника, и понесся за ним в здание. Джиллиган продемонстрировал ему свой значок, сообщил, что он лейтенант полиции, вытащил пистолет и приказал парню бросить нож. Тот бросился на полицейского с ножом. Джиллиган произвел предупредительный выстрел в стену. Парень взмахнул ножом, ранил полицейского в правую руку и снова замахнулся. Джиллиган выстрелил еще раз, пуля прошла сквозь руку и грудную клетку нападавшего, но не остановила его. Хулиган продолжал размахивать ножом, и Джиллиган выстрелил ему в живот, убив противника.
Смерть эта послужила причиной шести ночей беспорядков на Манхэттене и в Бруклине. Повсюду можно было видеть массу плакатов с фотографией Джиллигана И надписью: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ УБИЙЦА — КОП ДЖИЛЛИГАН». Лидер Конгресса за расовое равенство Джеймс Фармер обвинил полицейского в хладнокровном убийстве ребенка. Дом Джиллигана окружили пикетчики, и он, в конце концов, вынужден был скрываться. Большое жюри
[138]
освободило Джиллигана от обвинений в неправомочных действиях. Один из двух негров-присяжных сообщил, что решение было единогласным, и заявил: «Я считаю, что поступил правильно, и так же считают остальные члены жюри». Но пикетчики по-прежнему осаждали дом Джиллигана, и лейтенанта пришлось перевести на другой участок. И по сей день в Нью-Йорке можно видеть плакаты со словами: «КОГДА ДЖИЛЛИГАН УБЬЕТ СНОВА?»
Через год после этого случая, тоже в июле, патрульный полицейский Шелдон Либовиц обходил участок в негритянской части Бруклина и увидел негра, ведущего себя «неприлично и вызывающе». Свидетели впоследствии рассказывали, что человек этот «боксировал с тенью», колотил по мостовой и с визгом и воплями ползал по кругу. Либовиц попытался утихомирить нарушителя. Как выяснилось позже, тот недавно вышел из тюрьмы, где сидел за два нападения, в том числе на полисмена. Негр (его звали Нельсон Эрби) развернулся и набросился на полицейского со стилетом. Либовиц выбил оружие у нападавшего и попытался защелкнуть на нем наручники, вывернув руки за спину, но Эрби перебросил блюстителя порядка через голову, выхватил у упавшего на мостовую полисмена пистолет и выстрелом раздробил ему левую руку. На помощь копу бросился водитель проезжавшего мимо грузовика, ударивший негра дубинкой. Либовиц отобрал у него обратно пистолет и в ходе продолжившейся драки застрелил Эрби.
Тем же вечером состоялась демонстрация протеста. Черные националисты устроили митинг на месте гибели Эрби; в госпитале, где лежал Либовиц, раздавались телефонные звонки с угрозами и оскорблениями. Пришлось выставить охрану возле госпиталя и пост у палаты Либовица. Позже его перевезли в другую больницу. На следующий день толпы протестующих прошли перед полицейским управлением с возгласами: «ДОЛОЙ УБИЙЦ В СИНЕМ!» и «СЛЕДУЮЩАЯ ПУЛЯ ПОПАДЕТ В ВАС!».
