Грег и сам уже давился от смеха и едва сдержался, чтобы довести рассказ до финального «а что такое сумма?». Судя по всему, живо нарисовавшаяся в памяти Грега картина была настолько уморительной, что он откинулся в кресле, стал лупить кулаками по подлокотникам и хохотал так, будто его кто-то щекотал. Время от времени он пытался взять себя в руки, но всякий раз, повторив: «А что такое сумма?», — снова разражался хохотом, который накатывал на него неудержимой волной. Выражаясь студенческим языком, Грега просто «пробило на хи-хи», и теперь не было смысла пытаться урезонить его. Эдам взглянул на Шарлотту. Она тоже улыбалась, встряхивала головой, да практически смеялась в голос. Эдам понял, что это Грег заразил ее своим почти истерическим весельем. Да-да, она смотрела на Грега во все глаза, ее внимание было поглощено им.
Грег тем временем, все еще сидя с опущенной головой и прищуренными глазами, поднес руки к лицу, словно защищаясь от Камиллы, будто говоря: «Все… все… я понял… больше не буду», — но его снова сразил взрыв хохота. Зависть Эдама к этому болтуну стремительно перерастала в неприязнь, ну а от неприязни было уже рукой подать до злости и гнева. Баскетболисты — это же его тема! Трейшоун Диггс и компания — это его эксклюзивный источник для приколов и анекдотов. А этот сукин сын просто устроил тут грабеж средь бела дня! Вломился на его территорию! Действительно, слабой и едва ли не единственной компенсацией за огромное количество часов, попросту убитое на кураторскую работу с этими дебилами, было признание мутантами его статуса единственного крупного эксперта в делах университетского спорта и околоспортивной закулисной жизни. До сих пор у всех хватало такта не соваться на его поляну, и вдруг Грегу — именно сейчас, как раз в присутствии Шарлотты — приспичило урвать кусок его пирога и привлечь ее внимание нагло украденной с его, Эдама, грядки ботвой, которая к тому же, если хорошенько покопаться, может вообще оказаться липой. Надо будет поинтересоваться у Трейшоуна Диггса, было ли такое на самом деле, мстительно подумал Эдам.
Все, хватит, решил он, намереваясь перехватить инициативу, пока Грег еще не очухался от хохота и сопутствующего приступа самолюбования. «Главное — перетянуть на себя одеяло в разговоре, — сосредоточенно соображал Эдам, — а уж потом я сумею заткнуть ему глотку».
— Видишь ли, Грег, ты абсолютно прав… до некоторой степени. — «Спокойно, спокойно, главное — не выдать своих эмоций. Пусть Грег не знает, как я зол». — Но давай попробуем копнуть немного глубже. Разберемся на примере наших спортсменов в фундаментальном принципе разделения людей на крутых и некрутых. Одно то, что ты являешься звездой баскетбола, еще вовсе не гарантирует твоей крутизны. Вот вам пример. Знаете этого первокурсника, Вернона Конджерса? Он уже успел вытеснить Джоджо Йоханссена из стартовой пятерки. Можете взглянуть на него, когда наши будут играть на будущей неделе с Мэрилендом.
Мутанты никогда не опускались до того, чтобы становиться спортивными болельщиками… самим… однако кое-какие касающиеся спорта новости все же до них доходили.
— Подожди, я вроде видел Джоджо… — сказал Эдгар.
Эдам мгновенно пресек любые попытки упрекнуть его в некомпетентности.
— Я понял, о чем ты. Да, он играл в стартовой пятерке в прошлый раз. Просто Бастер, — назвать тренера по имени было верхом фамильярности, — выпускает его здесь, потому что ему не хочется начинать домашние матчи с командой, целиком состоящей из черных. Но Конджерс уже сейчас проводит на площадке вдвое больше времени, чем Джоджо, а на выезде Бастер вообще все время ставит Вернона в стартовую пятерку. — Периферическим зрением Эдам взглянул на Шарлотту: хорошо, теперь ее внимание поглощено им.
И он продолжил свои рассуждения, рассказав о том, как, по слухам, Чарльз Бускет доводит беднягу Конджерса до белого каления и как бедняга Конджерс безуспешно пытается отбиться.
— Так вот, к чему я это говорю: Конджерса-то никто не считает крутым, а почему? Да все из-за этого основополагающего принципа разделения людей на крутых и некрутых. Дело не в том, что он тупой, а в том…
Тут, естественно, влезла Камилла:
— А этот Конджерс случайно не черный?
Хор голосов:
— Ну, елки…
Камилла не унималась:
— Значит, мы опять вернулись к тому же самому?
— Да что ты мелешь, Камилла? Что тебе все мерещится? Бускет-то тоже черный! — сказал Эдам.
— Ах вот в чем разница! Значит, одному черному изводить другого можно?
Не желая попадаться на удочку Камиллы и вступать с ней в идиотские препирательства, Эдам рискнул повысить голос и проорать ей прямо в лицо:
— ЕГО НЕ СЧИТАЮТ КРУТЫМ НЕ ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ОН ТУПОЙ! Все дело в том, что он только обороняется! Чарльз, — разумеется, Эдам и с ним на «ты», может запросто окликнуть его по имени, — спрашивает его про столицу Пенсильвании, а этот жалкий ублюдок просто язык проглотил. Он понимает, что над ним прикалываются и рыпаться бесполезно. Он порывается назвать Филадельфию, но чувствует, что Чарльз ни за что не стал бы спрашивать его, будь это так просто. Видели бы вы при этом униженную рожу парня. Все двести пятьдесят фунтов его накачанных мышц просто размазали по стенке. Он судорожно пытается найти хоть какую-то лазейку. Он просто готов сквозь землю провалиться. Вот и получается, что главное для крутизны — это уверенность в себе и… и, пожалуй, индифферентность к понятийному контексту. — Последние слова Эдам притянул за уши в надежде в очередной раз поразить Шарлотту своей эрудицией. — Вернона ведь и придумывать-то ничего не надо было, просто стой себе и не обращай внимания ни на какого там Чарльза, — конечно, Эдам с ним на «ты», — покажи, что ты плевать на него хотел, а если он считает тебя тупицей, то это его проблемы. Уверенность в себе и некоторая доля грубости, может быть, даже на грани хамства Нет, правда-правда, это не помешает. Конджерс — парень здоровый, так нет бы в очередной раз, когда Чарльз начнет изводить его, скрутить того в бараний рог, зажать башку под мышкой и спросить: «А вот и новый тест, Чак, играют только те, у кого IQ выше среднего. Внимание, вопрос: что ты будешь делать, чтобы я не открутил тебе башку на хрен?» — Сам того не замечая, Эдам до того завелся, стал вкладывать столько эмоций во фразы типа «А вот и новый тест, Чак», что начал иллюстрировать свой рассказ неким подобием пантомимы. На самом деле это было лишь тщательно скрываемое от всех подсознательное желание отомстить этим тупым спортсменам всем сразу. По ходу рассказа Эдам сжал в кулак правую руку, согнул ее в локте и перехватил правое предплечье левой кистью, образовав тем самым пародию на борцовский захват. Энергично дергаясь всем телом, он словно прижимал сопротивляющегося противника к боку и душил, душил, душил того в стальных объятиях, намереваясь под конец эффектным движением свернуть ему шею. На самом деле Бускет был последним в «черном списке» Эдама Может быть, он даже пожалел бы капитана баскетбольной команды. Нет, главным объектом мстительных фантазий Эдама был этот накачанный анаболиками дебильный ублюдок Джоджо… или нет, скорее Кёртис Джонс, который так грубо и с таким удовольствием издевался над ним и унижал его, когда он доставлял пиццу… нет, если честно, Эдам с удовольствием свернул бы шеи всем этим так называемым студентам-спортсменам, в том числе, конечно, и игрокам в лакросс… этим ублюдочным кретинам… Да, смерть от удушья была гарантирована каждому мордовороту, который попался бы сейчас на пути Эдама Геллина и посмел бы презрительно взглянуть на него, как на слабака и доходягу.
