И это все. Интеллектуальный эксгибиционист просто задыхался от невозможности выразить себя. Сколько еще эффектных фраз мог бы он выдать тренеру Роту! «Какого черта студенты Дьюпонтского университета, набравшие для поступления сюда почти по полторы тысячи баллов, сходят с ума по „своей“ баскетбольной команде — какое им дело до того, сколько мячей набросает в корзину эта компания высокооплачиваемых клоунов, чей средний балл, не будь с ними пиши-читаев, не дотянул бы и до девяти сотен? Они живут отдельно от настоящих студентов, плюют на однокурсников и преподавателей, питаются в отдельной столовой гораздо лучше остальных, могут заставлять своих кураторов писать за них работы, говорят на каком-то идиотском жаргоне — „чисто“, „типа“ и тому подобное, презирают своих же болельщиков и смотрят на них как на подобострастных лизоблюдов, на полный отстой, а на болельщиц — как на телок, — так почему же вроде бы нормальные люди сходят по ним с ума?» Пойди Эдам на такое — и разговор можно было бы считать оконченным. Вот почему, внутренне обливаясь слезами от невозможности высказать все, что думает, Эдам прибег к эзопову языку:
— Мне интересно, почему, например, в Бостоне — откуда я сам родом, — люди так обожают команду «Ред Сокс». Ведь в команде нет ни одного настоящего бостонца, а большинство игроков и не живут там, они только приезжают на стадион. Но до этого никому нет дела. Наоборот, фанаты «Ред Сокс» — самые преданные фанаты в мире.
Ну вот опять — занесло не туда, куда следует. Нашел время провоцировать Бастера Рота, ставя под сомнение его теорию относительно достижения чемпионства. Нет, пора сворачивать этот опасный разговор.
— Ну, в общем, именно это и интересует меня в спорте — я бы хотел разобраться в этом явлении, понять процесс.
— Понятно, — сказал Бастер Рот с абсолютно безразличным выражением лица. — А что ты думаешь о самих спортсменах? Я думаю, у тебя было время, чтобы хорошо узнать многих из них.
Эдам слегка помедлил.
— Трудно сказать. Они ведь все разные.
Бастер Рот улыбнулся, и Эдам воспринял это как добрый знак.
— Ну ладно, давай тогда перейдем к делу и поговорим об одном нашем общем друге — Джоджо. Как я понимаю, ты в курсе, что у парня сейчас серьезные неприятности. Ты сам как думаешь: что ему теперь делать?
Посмотреть на случившееся с такой точки зрения Эдаму и в голову не приходило. Он растерялся.
— Ну… даже не знаю… не думал об этом…
— А я бы на твоем месте подумал, Эдам, и подумал хорошенько. Ведь если Джоджо будет наказан… за то, что вменяют ему в вину… тебе тоже грозит такое же наказание.
Эта перспектива поразила Эдама Его мозг засуетился и наконец выдал одно-единственное заключение. Если такое действительно случится, если он получит официальное взыскание от администрации университета то можно распрощаться с мечтой о стипендии Роудса и вообще хоть о какой-нибудь стипендии, да и с какой бы то ни было работой консультантом, да что там: даже с «Мутантами Миллениума» скорее всего придется расстаться.
— Я вас не понимаю, — прохрипел он невнятно.
— А я объясню, — изъявил готовность Бастер Рот. — Предположим, что ты написал этот реферат за Джоджо, а он только сдал его преподавателю. Обрати внимание: я говорю «предположим». — Тренер сделал паузу и выжидательно посмотрел на Эдама. — Я не утверждаю, что так оно и было. Джоджо, кстати, тоже не говорит, что было именно так. Но если коллегия решит трактовать события именно таким образом, то Джоджо зависнет на весь семестр. Когда он все пересдаст, будет уже поздно. Ты ведь знаешь, что если у студентов-спортсменов остаются «хвосты», то они не допускаются к играм следующего сезона Впрочем, сейчас речь идет не о нем, а о тебе. Тебе ведь грозит то же самое.
Адреналин струей хлынул в кровь Эдама.
— Коллегия?
— Ну да. Если дело примет серьезный оборот, то вначале назначат коллегию из четырех студентов и двух преподавателей, которая и решит, передавать ли собранный материал на официальное расследование. В любом случае, если коллегия посчитает Джоджо виновным в подобных вещах, то любой, кто сознательно и добровольно помогал ему, будет объявлен соучастником и автоматически признан виновным.
Эдам не знал, что и сказать. У него вдруг возникло жуткое ощущение, что сидящий напротив него за письменным столом могучий мужчина — с ручищами толще, чем ноги Эдама, с повелительным взглядом… человек другой породы, — готов прихлопнуть его, как муху.
— Я… — Эдам по-прежнему не мог сообразить, как выразить словами то, что он хотел сказать. — Но… ведь спортивная кафедра официально оплачивает работу кураторов. Когда я брался за эту работу, мне было ясно, что от меня требуется любая помощь в учебе, какая понадобится спортсменам. Так мне и сказали — любая помощь во всех вопросах, касающихся учебы.
— Да? И что, на спортивной кафедре тебе велели писать за спортсменов рефераты, которые они будут сдавать как свои собственные? Если так, я бы хотел знать, кто именно это тебе велел. Другое дело — что я и не думаю, будто у вас с Джоджо могло произойти что-то подобное. Проблема в том, что это вбил себе в голову преподаватель Джоджо. Я-то уверен, что на самом деле все обстояло совершенно не так, как он себе представляет. Ну, а как дело было — это знаете только вы с Джоджо.
Эдам почувствовал, как у него на шее в бешеном ритме галопа пульсирует сонная артерия. Он лихорадочно соображал, как ответить на казавшийся ему естественным следующий вопрос: «Так что же все-таки случилось?». Он не знал, что сказать, чтобы не подставить самого себя. Пытаясь затянуть время, Эдам промямлил:
— Я даже не знаю… понимаете… трудно сказать…
Бастер Рот энергичным жестом заставил Эдама заткнуться.
— Я не настаиваю, чтобы ты все вспомнил прямо сейчас. Наоборот, я даже настаиваю, чтобы ты пару дней покопался в памяти и вспомнил все, как оно было… или как не было. Понимаешь, о чем я? Просто подумай хорошенько, чтобы ничего не забыть.
Эдам лихорадочно думал. Он сразу же испугался самого худшего. Ясно было, что ничего хорошего от тренера ждать не приходится. Тот явно хотел проверить Эдама, вот только знать бы, что именно ему нужно? Это проверка на вшивость? На надежность? На умение четко соображать в напряженной ситуации? А может, на то, умеет ли он складно врать и как будет смотреться, если ему придется врать перед коллегией? Эта «пара дней на то, чтобы все хорошенько вспомнить» ясно дает понять, что надо придумать, как убедительно отпираться. Бастер Рот играет с ним — потому что человек из породы хищников, воинов, способный сожрать с потрохами, любит помучить человека другой породы. И вообще, если бы ему нужно было стереть Эдама в порошок, он мог бы сделать это прямо сейчас, не предлагая что-то там «вспоминать» и выстраивать линию защиты…
Наконец, не в силах больше сопротивляться, парень спросил:
— А сам Джоджо что говорит насчет этого реферата?
Как только он задал вопрос, сердце у него упало. Все, обратной дороги нет. Этим вопросом Эдам словно расписался в своей готовности состряпать какую-то спасительную историю, чтобы выкарабкаться из того дерьма, в которое он вляпался.
