— Вэнс! Эй, Вэнс!
Некоторое время Вэнс пытался игнорировать его, но в конце концов сдался и объявил:
— О'кей, Ай-Пи. Итак, слово предоставляется мистеру Ай-Пи.
Толстяк поднял готовый вот-вот перевернуться бокал почти к самым губам и замычал:
— Я только хотел сказать… я только хотел сказать…
Было похоже, что он основательно «завис». Бокал парень по-прежнему держал перед собой, но взгляд неподвижных глаз сфокусировался в какой-то воображаемой точке в пространстве… О чем он в этот момент думал, не решился бы сказать никто.
Джулиан захлопал в ладоши, а затем проорал:
— Молодец, Айпер, складно базаришь! Давай дальше!
Что должно было последовать дальше, Ай-Пи, по-видимому, не знал. Продолжая раскачиваться из стороны в сторону, он еще громче повторял как заведенный:
— Я только хотел сказать… Я только хотел сказать…
— Ну так скажи, твою мать, скажи все, что ты о нас думаешь! — заорал Джулиан. — Ну ты и… — Но окончить характеристику ему не удалось — она просто утонула в фонтане общего веселья, хохота и свиста.
— Я ТОЛЬКО ХОТЕЛ СКАЗАТЬ… что это место… его мать… ну, это наше братство… его мать… охрененно клевое место… это лучшая общага во всем нашем гребаном кампусе, и я только хотел сказать, что в ней живут самые клевые чуваки, мать их за ногу… Вы, ребята, хоть и козлы редкостные, но такие клевые, такие сметливые ублюдки… а ты, Вэнс, ты просто охрененно отвязный кореш… и я, блин… за тебя, блин… и ты, Вэнс… как… ну, этот… этот гребаный… — Ай-Пи снова завис. По крайней мере, вспомнить должность, которую занимал Вэнс в братстве Сейнт-Рей, ему явно было не под силу.
— Мудозвон? — предположил Бу.
Хохот, аплодисменты, восторженный кошачий вой.
Ай-Пи не закрывал рот, собираясь сказать еще что-то, но радужная перспектива закончить зажигательную речь была бесцеремонно обломана невероятно громким свистом, раздавшимся из-за столика позади Вэнса.
— Эй! Эй, там! Слышь, тормоз! — Это был Харрисон, который встал из-за стола и, не без труда удерживая равновесие, начал размахивать сжатым кулаком вверх и вниз. Он был настолько пьян, что не слишком понимал, какой опасности подвергает окружающих, которые по неосторожности могли попасть под его кулачище. Кроме того, возникало ощущение, что еще несколько взмахов — и Харрисон, сам того не заметив, вывихнет себе плечо.
Смех… который Харрисон воспринял как ободрение. Растянув губы в идиотской улыбке, он сообщил собравшимся то, что, по всей видимости, давно у него накипело:
— Я только хотел сказать… хочу сказать… и не думайте, что это херня какая-то… я только хочу сказать, что парни из Сейнт-Рейя трахают самых клевых телок со всего кампуса!
Буря восторга, хохот, саркастические вопли и комментарии. «Хорошо сказано, Харрисон!..» — «Ну, старик, завернул!..» — «Верно подметил, донжуан!..» — «С завтрашнего дня играешь только в шлеме!». Автор последнего замечания явно намекал на то, что Харрисон, играя в лакросс, слишком часто получал клюшкой по репе, падал и вообще травмировал свою черепушку. В чисто мужской компании сейнт-реевцы только порадовались бы такому остроумному высказыванию. Другое дело — когда рядом с тобой сидит та, которую только что называли «леди». Парни не без опаски косились на своих девушек, не зная, как те отреагируют на столь откровенное заявление Харрисона. К счастью, чувства юмора у них хватило. Крисси, сидящая рядом с Вэнсом, согнулась пополам от смеха, уронила голову на стол и даже закрыла ее руками, давая понять, что она «в чуриках» и хочет спокойно отсмеяться в свое удовольствие.
Харрисон принял порыв общего восторга за чистую монету, пребывая в полной уверенности, что все смеются не над ним, а вместе с ним. По-прежнему радостно ухмыляясь, он попытался опереться на плечо своей девушки — которая сидела, — но промахнулся и лишь в последний момент ухватился за край стола, избежав таким образом очередной травмы не защищенного шлемом черепа Высказавшись и почувствовав, что земля почему-то качается под ногами сильнее обычного, Харрисон, продолжая улыбаться, плюхнулся со всего размаху на едва не треснувший под ним стул.
Дальше тосты пошли один за другим… и в каждом следующем количество эпитетов в превосходной степени превышало произнесенное предыдущим оратором. Общая компания быстро распалась на небольшие группы. Шарлотта позволила себе выпить еще немного вина.
Банкет подходил к концу, настал черед танцев. Диджей врубил музыку и пригласил еще способных держаться на ногах гостей на танцпол в атриуме. Парни, как обычно, встали по углам, болтая друг с другом и громко рассказывая ужасно смешные анекдоты. В общем, настал тот час, когда шутка кажется тем забавнее, чем громче она прозвучала…
Первыми на танцпол вышли три девушки и, встав лицом друг к другу, начали танцевать, покачивая бедрами и бросая на парней выразительные взгляды. Шарлотту просто поразило, насколько все это похоже на школьные танцы в Аллегани-Хай. Сначала танцуют одни девчонки, потом, разогретые их чувственными движениями, на танцпол выходят и парни… Двоих из танцевавших девушек Шарлотта сразу узнала: Николь и Глория! Николь — безупречная блондинка, Глория — безупречная брюнетка, экзотичная, провоцирующая… темная… да, «темная леди»… Губы изогнуты в улыбке, подобной тугому луку, и обещают… одному Богу известно что. Наконец к танцующим присоединился Джулиан… а за ним на еще полупустой танцпол не то выскочил, не то выкатился Ай-Пи, для начала завизжавший: «Мне нужна..» — и картинно зажавший себе рот, чтобы случайно не проговориться при дамах, что же ему так сильно нужно. Наблюдая за этой компанией, Шарлотта поймала себя на том, что никак не связывает между собой Ай-Пи и Глорию. Зато она вполне могла представить себе в качестве пары Джулиана и Глорию. Судя по всему, в этом их с Джулианом мнения совпадали. По крайней мере, когда они подпрыгивали и дергались посреди танцпола, он бросал на жгучую брюнетку многозначительные оценивающие взгляды. Назвать это шоу настоящим танцем у Шарлотты язык бы не повернулся. Скорее эта компания из трех девушек и двух парней просто дурачилась, не слишком убедительно и довольно неуклюже пытаясь изобразить отвязный хип-хоп. Постепенно пара за парой присоединялись с танцующим — парни приглашали своих девушек и, оказавшись на танцполе, они прижимались друг к другу и начинали тереться животами — даже Ай-Пи со своими широкими бедрами и его безупречная брюнетка.
В следующую секунду Шарлотта почувствовала что Хойт положил руку ей на спину и не нагло, но в то же время решительно подталкивает девушку на площадку, говоря: «Пойдем потанцуем, детка». С этими словами он улыбнулся, словно давая понять, что на самом деле его слова означают: «То, что я сказал, — лишь знак чего-то большего, что связывает нас с тобой». Шарлотта и без того чувствовала, что музыка, звучащая под сводами атриума, проникает в ее тело, заставляя дышать в такт мелодии и ловить электрические разряды, разносящиеся по всему помещению с каждой вырывающейся из динамика нотой. Впрочем, какой бы заводной ни была музыка, она не решилась бы выйти на площадку, если бы не Хойт. Ему достаточно было только посмотреть на нее, и под этим взглядом она просто… таяла На мгновение Шарлотта запрокинула голову — и замерла в изумлении: ее взору открылся другой мир! Тот самый мир, о котором она уже успела забыть. Большой мир опоясывал внутренний двор отеля на уровне верхних этажей, и там на галереях стояли люди — взрослые люди, пожилые люди, им было, по крайней мере, лет сорок. Они перегибались через перила и смотрели вниз на танцующих, как с балкона «Как же им, наверно, грустно, — подумала Шарлотта, — ведь они понимают, что молодость не вернуть, что спуститься сюда и присоединиться к танцующей молодежи они не могут, а главное — никому из них никогда не суждено познать, что такое любовь столь замечательного парня, как Хойт, и как они, наверно, сейчас все мне завидуют, а может, и радуются за меня…» А Хойт тем временем прижал Шарлотту к себе так плотно, что девушка даже испугалась: она еще никогда не была так близко от мужского тела… а потом Хойт начал двигаться…
