В половине третьего, после окончания занятий, Шарлотта уже успела придумать, куда спрятаться до вечера. Место было выбрано действительно не слишком многолюдное: Музей Дельера, посвященный китайскому и японскому искусству семнадцатого-девятнадцатого веков. Эта небольшая галерея находилась в колледже Лэпхем, но входить туда нужно было с другой стороны, противоположной главному входу в здание. Риск встретить в Музее Дельера кого-нибудь из знакомых практически равнялся нулю. Дальше нужно было дождаться сумерек — а в декабре они наступают уже в половине пятого, и тогда можно будет рискнуть вернуться в Малый двор и засесть в библиотеке в дальнем тихом углу, обложившись книгами и тетрадями, снова превратившись в мисс Шарлотту Библиотечную Крысу, как выразилась Беверли. Беверли… Шарлотта не могла представить, как снова встретится с соседкой. Та ведь опять будет наезжать со своими расспросами… а впрочем, может быть, и не наедет… может быть, она и так уже все знает… ведь если Глория рассказала Люси Пейдж, та, конечно, разболтала Эрике, а Эрика… в общем, по секрету всему свету. Если Беверли уже просветили на ее счет, можно вполне рассчитывать на саркастические комментарии третьего, а может быть, даже второго или первого уровня. Она уж найдет способ дать понять, что в курсе.
Домой в общежитие Эджертон Шарлотта возвращалась, как заправский диверсант: со всеми возможными мерами предосторожности — даже сняв сандалии, чтобы те не шлепали по полу. Для начала она украдкой заглянула в гостиную на первом этаже, чтобы убедиться, что там ее не поджидают Беттина или Мими. Что ж, здесь, внизу, все чисто. Затем лифт. Дверцы открыты, внутри никого. А если подниматься по лестнице, то в результате как раз и возможны непредсказуемые и чаще всего неприятные встречи. В общем, Шарлотта поднялась на свой пятый этаж, так никого и не встретив. В коридор она вступила крадучись и босиком — ни дать ни взять индеец, скрытно пробирающийся к лошадям мимо ковбойских патрулей. Проходя мимо комнаты Беттины, она даже встала на цыпочки — на тот случай, если Беттина, например, лежит на кровати и прислушивается. Она уже миновала опасное место, как вдруг ей в спину, словно метко брошенный нож, вонзилось ее собственное имя — «Шарлотта». Кто-то там, в комнате, говорил о ней. Девушка замерла на месте, глубоко вдохнула раскрытым от испуга ртом — и снова услышала, как у нее колотится сердце. Да они же ее услышат! Собственное дыхание показалось Шарлотте таким громким, что она сжала губы и постаралась дышать только носом.
— Кто бы мог подумать! И это она, наша Шарлотта. — Голос Беттины.
— Вот именно — кто бы мог подумать. — Довольный, даже злорадный голос и ехидный смешок. Это Мими.
— Даже не верится, что она с ним спала! — сказала Беттина.
— И не говори, — согласилась Мими. — Всегда такая правильная. А нам еще вечно… проповеди читала. Что, разве не правда?
— Да уж, что есть, то есть, — ответила Беттина — Любит она не по делу наехать. Ты еще даже на парня посмотреть не успеешь — а она уже тебя в последние шлюхи записывает. Иногда это просто достает.
— Вот и довыпендривалась. Думала — она самая умная? Как же, разбежалась. Надо быть полной дурой, чтобы трахаться с этим долбаным Хойтом Торпом на этом долбаном официальном приеме. — Слова Мими прозвучали вполне убедительно: не зря она все эти месяцы отрабатывала разные варианты «хренопиджина» и училась говорить с презрительной — «уж-мы-то-все-повидали» — интонацией.
— Ясное дело! Нет, он, конечно, парень горячий и спец по женской части, но если ты, твою мать, первый раз собралась потрахаться, то какого хрена отдаваться по этому случаю такому козлу?
Мими засмеялась:
— Нет, это просто полная задница! Ты только представь себе: комната в гостинице, казенная койка, на которой хрен знает кто хрен знает чем занимался, а за дверью — целая очередь парочек, которым приспичило, стоит и ждет, когда помещение освободится. Вот уж повезло Шарлотте: съездила, называется, на официальный прием Сейнт-Рея.
— Ну, в общем-то, она все-таки не виновата, — сказала Беттина.
— А я и не говорю, что виновата. Соображать просто надо. Если ты в первый раз спишь с мужиком — то продумай хотя бы, как кровать кровью не заляпать! Не дома ведь, в конце концов! А эта Глория… как ее? Да, Глория Барроне, из «Пси-Фи». Так ведь она сама эту кровь видела.
— Как же это получилось-то?
— Как, как! Очень просто: Хойт ей показал!
— Bay! Какой же он все-таки мудак! Нет, ну редкостный ублюдок. Так подожди, может, у нее просто месячные были?
— Ничего подобного. Я слышала… ну, Хойт так Глории рассказывал: у нее это был первый раз, и он сам тоже растерялся. Говорят, злится, что такой облом вышел.
— В каком смысле облом? Получил он свое или нет? — решила уточнить Беттина.
— Да получил, получил, не в том дело. Я имею в виду — ему самому, небось, не очень-то в кайф было. И вообще, я его даже в чем-то понимаю. Тоже мне — первая брачная ночь. Лишать девчонку девственности — это и так для мужика дело серьезное: возни много, а удовольствие ниже среднего. Я думаю, не на это он рассчитывал. Не для того девчонок приглашают на выездной прием.
— И все равно это просто ужасно. А ты-то сама откуда все узнала?
— Подруга рассказала. Сара Рикси.
— Сара Рикси? А она-то откуда пронюхала?
— Не знаю. Я думаю, ей эта Николь рассказала. С младшего курса. Они с ней в одну школу в Массачусетсе ходили. Я ее как-то пару раз тоже видела.
— Ну ладно, а эта Николь откуда узнала?
— Да она вроде одного сейнт-реевского парня подцепила, — сказала Мими, — ну, и ездила на этот прием. Так что, считай, информация из первых рук.
— Нет, я просто не могу себе представить: неужели можно быть такой скотиной, как Хойт, и показать это Глории Барроне. А она ведь лучшая подруга Люси Пейдж Такер — президента «Пси-Фи».
Больше Шарлотта не слушала. Она пошла дальше… и прошла мимо своей комнаты. Она не могла сейчас рисковать и идти к себе, если был хоть малейший шанс, что Беверли дома. Да, если даже такие отсталые и отстойные первокурсницы, как Беттина и Мими, уже в курсе всего случившегося, то Беверли, конечно, знает все и во всех подробностях. У нее-то подружек в этих студенческих ассоциациях пруд пруди. А ведь сейчас всего только вечер понедельника, еще и двух суток не прошло с тех пор… и уже все знают. Даже ее единственные подруги отрываются по полной, перемывая Шарлотте кости у нее за спиной. Все знают! Хойт рассказал Глории и Джулиану — и наверняка Вэнсу, а тот наверняка рассказал Крисси, а та наверняка рассказала Николь: уж кто-то, а эти-то две ведьмы, конечно, собрались по приезде почесать языками и обсудить, как прошел уикенд, — что ж, можно не сомневаться, что на данный момент все, кому хоть что-нибудь говорит имя Шарлотты Симмонс, и Бог знает сколько еще народу уже потирают руки от удовольствия, предвкушая возможность взглянуть на эту ханжу и святошу, на эту маленькую первокурсницу, на эту деревенщину, спустившуюся с гор, которой пообломали бока в гостинице во время официального бала студенческого братства.
