— Джерри, — сказал ректор, — видите ли, в этом деле есть некоторые обстоятельства, которые, как мне кажется, заслуживают особого рассмотрения, и я бы хотел посоветоваться по этому вопросу именно с вами. Дело в том, что Стэн Вайсман, — «ничего, ничего, это имя я буду повторять снова и снова, прикрываясь им как щитом», — в ходе проведенного расследования обнаружил нечто интересное. Судя по всему, Йоханссен за последнее время сильно изменил свое отношение к учебе. Вскоре после того, как был сдан этот злосчастный реферат, но еще до возникновения вопроса о плагиате он — по крайней мере по словам его друзей — решил взяться всерьез за учебу и начать заниматься по-настоящему. Так, Йоханссен перевелся с обзорного курса современной французской литературы первого уровня сложности на курс второго уровня, посвященный французскому роману девятнадцатого века, который читает Люсьен Сенегалья и где все лекции и семинары проходят на французском языке. Он также перевелся с традиционного для студентов спортивной кафедры курса первого уровня сложности «Философия спорта» на продвинутый курс античной философии третьего уровня, который читает Нэт Марголис: «Век Сократа» — так он называется, если я не ошибаюсь. А вам не хуже меня известно, насколько Нэт требователен и не склонен давать поблажки никому — никому.
Тут эстафетную палочку обработки несговорчивого Джерри Квота подхватил Бастер Рот:
— Можете мне поверить: я еще никогда так не гордился ни одним из своих парней, как в тот раз, когда Джоджо пришел ко мне и сказал, что хочет записаться на этот курс — «Век Сократа». — Бастер Рот улыбнулся и покивал головой, словно на него действительно нахлынули столь трогательные и дорогие его сердцу воспоминания. — Я хотел было даже его отговорить… нет, мне хотелось убедиться, что парень понимает, в какое… во что… в общем, осознает ли он всю серьезность принятого решения. Я так и спросил: «Джоджо, а ты хоть один курс из трехсотых прослушал?» Он сказал, что нет, тогда я и говорю: «Ты учти, это ведь продвинутьш курс, так что дело серьезное. Там никто не будет ждать, пока ты въедешь». И знаете, что Джоджо мне ответил? Никогда этого не забуду. «Видите ли, — говорит, — я понимаю, что рискую — может быть, я даже не смогу сдать этот курс. Но мне давно пора взяться за ум и начать учиться по-настоящему. Мне самому пора рискнуть выйти на более высокий уровень. Наше понимание окружающего мира, — как-то так он выразился, — все основано на античной философии, на трудах Сократа, Платона и Аристотеля, и вот почему я хочу начать именно с этого». А потом мой парень выдал мне целую лекцию про Пифагора: тот, мол, не только в математике хорошо шарил, но и в философию въезжал — дай Бог каждому. В общем, не последний был человек из античных мыслителей. Я стою, слушаю и ушам своим не верю. В жизни бы не подумал, что этот парень вообще слышал про Пифагора, а не то чтобы интересоваться его вкладом в мировую философию. Как я тогда им гордился. Вот тот студент, о котором преподаватель может только мечтать. Я знаю, что народ всегда требует panem et circenses,
[30]
ему нужны соревнования и все такое…
Panem et circenses? Ректор не верил собственным ушам. Вот это да! Бастер Рот цитирует латинские афоризмы! Интересно, это экспромт или заранее продуманный ход?
— …Но я все же считаю себя в первую очередь преподавателем, а тренером по баскетболу — только во вторую. Понимаете? Я хочу воспитать гармонично развитых людей. Я сам руководствуюсь изречением Сократа: «Mens sana in corpore sano» — в здоровом теле здоровый дух, но ведь многие, увы, забывают…
«Твою мать, Бастер, — подумал ректор, — ну кто тебя за язык-то тянет? Сократ по-латыни, как выражаются твои „гармонично развитые“, нихт ферштейн. Надо же — сам зарубил свой же успех. Замолчал бы вовремя — глядишь, сошел бы за умного. И потом, не надо было для Джерри Квота переводить выражение „mens sana in corpore sano“».
— …Что это и есть тот идеал, к которому нужно стремиться. Для любого педагога большая удача, если сможешь хоть немного приблизиться к этой заветной цели. Можете себе представить, как я был счастлив, когда ко мне пришел Джоджо — парень, которого, прямо скажем, я считал простоватым и недалеким, ну, из тех, кого за глаза даже называют болванами, — и вот он приходит ко мне и говорит, что раз уж судьба дала ему шанс оказаться в таком великом университете, как Дьюпонт, то было бы непростительной глупостью упустить шанс стать действительно гармонично развитой личностью.
Ректор внимательно следил за выражением лица Джерри Квота, пытаясь угадать, какова будет его реакция на экзерсисы Бастера Рота в области античной философии. По правде говоря, он ожидал худшего, но, судя по всему, Квот, по крайней мере, заинтересовался Бастером Ротом и смотрел на того изучающе. Нет, он не выглядел человеком, которого удалось в чем-то убедить, но и не смотрел типичным саркастическим взглядом Джерри Квота мимо собеседника, куда-то в потолок или в окно, и не пытался дать окружающим понять, что просто смиренно ждет, пока сам собой иссякнет и заткнется этот фонтан глупости, которую ему приходится выслушивать. Похоже, профессор решал для себя (ректору оставалось только надеяться), есть ли в этом куске мяса, наряженном в лиловый блейзер с золотым дьюпонтским гербом, то самое серое вещество, которое делает человека человеком.
— Я в жизни еще никогда так не гордился никем из моих ребят, — не унимался Бастер Рот. — И ведь Джоджо все решил для себя сам. Одно дело — рискнуть на площадке. К этому Джоджо давно привык. Он из тех, кто в критической ситуации ведет себя совершенно непредсказуемо, и это одно из лучших его качеств. Но баскетбол — совсем другое дело, на площадке Джоджо чувствует себя как рыба в воде. А рискнуть окунуться совсем в другой мир, где ты заведомо не будешь в числе лучших, — это достойно всяческого уважения.
Ректор начал нервничать. «Хватит, Бастер, ты уже повторяешься. Твой оппонент, того и гляди, поймет, что ты просто грузишь его. Смотри, не переигрывай».
— Ну и как же дела у нашего новоявленного гения, пустившегося в рискованное плавание по океану Большой Науки? — ехидно спросил Квот.
Бастер Рот и ректор переглянулись.
— Я интересовался у мистера Марголиса, — сказал Рот, — и тот сказал, что моему парню, конечно, нелегко приходится, но он много работает, выполняет все задания, читает дополнительную литературу и даже участвует в дискуссиях на семинарах.
Настала очередь ректора перехватить эстафетную палочку.
— Я, кстати, тоже наводил справки у Нэта, и мне он ответил то же самое. По-моему, ситуация довольно необычная.
— Ничего необычного тут нет, — отрезал Джерри Квот, — и вообще никакой ситуации я здесь не вижу, если под этим словом понимать такое положение дел, которое трудно поддается истолкованию и вызывает сложности в выборе дальнейших действий. К сожалению, нет ничего необычного в том, что так называемые студенты-спортсмены — эти слова он произнес таким тоном, будто говорил об отъявленных преступниках, — начинают пудрить мозги преподавателям. Ваш мистер Джоджо — невежда, лентяй и просто тупица, но это не мешает ему попытаться объехать всех нас на кривой кобыле. Давайте посмотрим правде в глаза. Как он там ведет себя на занятиях у коллеги Марголиса, меня не интересует. Я расцениваю вашего Джоджо как человека, сознательно проявившего полное неуважение к самой сути университетского образования, фактически плюнувшего всем нам в лицо, и в связи с этим я не считаю себя вправе заминать это дело…
