…И что же еще они увидят? А вот что: Эдама Геллина собственной персоной в качестве верного бойца орально-анальной армии, одного из пальцев «Кулака геев и лесбиянок». Вот он стоит с плакатом «СВОБОДА СЛОВА — ДЛЯ ВСЕХ, ВКЛЮЧАЯ ГОЛУБЫХ!» Кадр — лучше не придумаешь: журналист, выступающий за свободу прессы для сексуальных меньшинств. Что еще нужно, чтобы любой нормальный человек все понял правильно и однозначно: Эдам Геллин как он есть, называйте как хотите — гомик, педик, голубой, пидор, гей, любитель анального секса любитель пососать эскимо. Эдам презирал себя за собственную ограниченность и душевную слабость, но еще больше ненавидел себя за то, что приперся на этот митинг. Судя по всему, Эдгар чувствовал себя нисколько не лучше. Он стоял в другом конце шеренги доблестных ландскнехтов, копьями которых были врученные им плакаты. Ему досталось место у самой трибуны, практически у ног Рэнди Гроссмана На плакате Эдгара было написано: «ТРЕБУЕМ РАЗРЕШИТЬ ОДНОПОЛЫЕ БРАКИ — НЕМЕДЛЕННО!» С той самой секунды, как ему пришлось взять в руки это произведение агитации и пропаганды, он был бледен, как полотно. Да, похоже, их обоих колбасит одинаково, вот только вряд ли Эдгар согласится поговорить на эту тему. Слишком уж он парень стеснительный и деликатный. Эдгар тоже не был замечен в каких бы то ни было сексуальных контактах с женщинами. Эдам время от времени задавался вопросом: а не голубой ли он? Эдгар наверняка думал то же самое об Эдаме. С другой стороны, если Эдгар даже действительно голубой, как об этом можно узнать или догадаться? И вообще, если парень не встречается с женщиной, почему на него надо сразу наклеивать ярлык извращенца или, как это принято в политкорректном обществе, записывать в одну из подзащитных групп сексуальных меньшинств? Чем вам не нравится нейтральное слово «холостяк»? «Почему у меня не хватило духу отказаться от участия в этом дурацком митинге? — продолжал корить себя Эдам. — Вот ведь не смог устоять перед наездом Рэнди, а теперь ославлюсь на весь кампус как… педик. Конечно, поддержать борьбу любого меньшинства за свои права — дело благое. Вон сколько народу пришло поглазеть на это мероприятие, и все они не постеснялись надеть голубые джинсы. Не может же быть, чтобы они все были геями и лесбиянками…» Мысли Эдама так и продолжали метаться по кругу между политкорректностью и нежеланием быть приписанным к секс-меньшинству.
— …Считают, что только им известна «истина», — разносился по двору прошедший через усилители голос, — но кто они такие, чтобы присваивать себе это право? Они привыкли приказывать и распоряжаться, но это еще не есть познание истины! Их «истина» является истиной лишь в том смысле, что они воистину заблуждаются! Истинный самообман — это и есть то заблуждение, в котором живут эти люди и предлагают жить нам всем! Да, это самообман! Самообман! Наши так называемые «попечители» — жалкая кучка богатеев, управляющих Дьюпонтом, — они настолько отстали от жизни, их сознание настолько зашорено, что они… они не остановятся ни перед чем, чтобы навязать вам, мне, всем нам…
Эдам не верил своим ушам. Кто бы мог подумать, что Рэнди так разговорится. Голос его звучал все громче и решительнее. Того и гляди решит, что он и вправду настоящий оратор. Чем не зачетное выступление по курсу риторики… figurae repetitio… figurae sententiae…
[37]
Та-акой кра-асивенький Рэнди Гроссман, настоящий народный вожак…
_ Бу-у-у-у… Бу-у-у-у… — Это «бу», исполняемое целым хором голосов, раздалось откуда-то из задних рядов толпы. С того места у трибуны, где стоял Эдам, ему не было видно, что там происходит.
Зато Рэнди, стоя на трибуне, конечно, все сразу увидел и, главное, понял. Сменив пластинку, он завопил:
— Эй! Вы! Да, вы! Вы же сами латентные трансвеститы…
_ Бу-у-у-у… Бу-у-у-у… Бу-у-у-у… — Хор явно набирал силу.
— …Вы там, в коротких штанишках! Как это круто! Вы же просто бабы в мужском обличье! Что, завели вас разговоры про эскимо? Хотите попробовать? Валяйте, катитесь в свои элитные общежития, в свои престижные клубы, там и развлекайтесь друг с другом!
Стоявшим в первых рядах носителям голубых джинсов это понравилось. Они просто заверещали от восторга, ощущая прилив адреналина в крови. Еще бы! Что нужно человеку, чтобы ощутить себя стопроцентно полноценным? Конечно, обвинить другого в тех грехах и пороках, которые общество приписывает тебе. Бей врага его же оружием.
В какой-то момент «буканье» превратилось в неясное гудение, но затем хор, видимо размявшийся на односложном речитативе, решил сменить пластинку. Сначала Эдам не понял их кричалку, но потом она зазвучала вполне отчетливо:
— ПИДОРЫ ТУТ, ПИДОРЫ ТАМ! ПИДОРЫ ТУТ, ПИДОРЫ ТАМ! ПИДОРЫ, ПИДОРЫ, ПИДОРЫ, ПИДОРЫ!
«Ну, придурки, — подумал Эдам, — ну, тупые, ну, отморозки! Рискуют ребята, ой как рискуют». Студентов отчисляли из университета и за менее демонстративные проявления нетерпимости к меньшинствам — особенно к секс-меньшинствам. Если на второй год за такое оставят — считай еще, что повезло.
Теперь он их разглядел. Некоторые из этих рисковых отморозков протолкались через толпу голубых джинсов и явно намеревались взять штурмом трибуну и добраться до микрофона. Другие обошли митингующих с флангов. Эдам понял, почему Рэнди упомянул «короткие штанишки»: они все были одеты в шорты, по большей части из грубой ткани цвета хаки, обычные шорты, которые весной или в начале осени носят со шлепанцами. Разница заключалась в том, что эти парни были обуты в грубые, армейского фасона сапоги — да и дело происходило далеко не весной. Поначалу Эдам не въехал в суть прикола: с какой стати напяливать шорты в мороз? Но потом его осенило: это же издевка над теми, кто пришел на митинг в голубых джинсах. «Хотите, чтобы все надели голубые джинсы в знак поддержки голубых? А мы демонстрируем вам свое презрение — даже если это будет стоить нам отмороженных задниц!» А ведь немало их, несколько десятков; хорошо организованные, они застали врасплох и просто заглушили своей кричалкой в несколько раз превышающую их по численности толпу митингующих.
— ПИДОРЫ ТУТ! — орали они. — ПИДОРЫ ТАМ! ПИДОРЫ, ПИДОРЫ, ПИДОРЫ, ПИДОРЫ!
Но минуточку… оказывается, ничего такого, к чему можно было бы придраться, они не орут. Эдам понял, что на самом деле ребята просто не совсем внятно произносят известную строчку из оперы.
— ФИГАРО ТУТ! ФИГАРО ТАМ! ФИГАРО ТУТ! ФИГАРО ТАМ! ФИГАРО, ФИГАРО, ФИГАРО, ФИГАРО! — вот что на самом деле орали эти придурки в шортах.
Рэнди тем временем вопил в микрофон, надрываясь изо всех сил, чтобы голос разносился по всему Главному двору:
— Да у вас из-под шорт яйца торчат! Членососы хреновы! Вы сами извращенцы! На себя посмотрите!..
— ФИГАРО ТУТ! ФИГАРО ТАМ! ФИГАРО ТУТ! ФИГАРО ТАМ!
— …Запритесь в своих однополых общагах и дрочите, сколько хотите… Сами пидоры! Сами… — Рэнди прервался на полуфразе, поскольку до него тоже дошло, что никаких пидоров те в своей речевке не упоминают.
— ФИГАРО ТУТ! ФИГАРО ТАМ! ФИГАРО, ФИГАРО, ФИГАРО, ФИГАРО! ФИГАРО, ФИГАРО, ФИГАРО, ФИГАРО!
