— И откуда ты только все это знаешь? — спросил Джоджо.
Шарлотта чуть не выпалила: «Да ведь все нормальные люди это знают», — но вовремя поймала себя за язык и, пожав плечами, ответила:
— Я просто уделяла этому внимание.
Джоджо сидел все так же — выпрямив спину, как школьник, но его улыбка становилась все теплее, он не сводил с девушки глаз. Те желания и чувства, которые еще недавно лишь намеком проступали на его лице, теперь читались на нем, как в открытой книге. В этом тексте могла легко разобраться даже столь неискушенная читательница, как Шарлотта.
Продолжать такую игру дальше было нельзя — это становилось опасным. Шарлотта прекрасно понимала, что пора заканчивать разговор. Но она впервые почувствовала свою власть и силу. Энергия, изливавшаяся откуда-то из области бедер и поясницы, просто переполняла девушку.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Сократ
Это была не первая личная встреча Джоджо с тренером Ротом. Другое дело, что он впервые сам попросил о встрече, и больше того (ну кто бы мог подумать?), ему пришлось даже кое в чем приврать Селесте, секретарше тренера, и всем секретаршам секретарши, обрисовывая то, какого, собственно, хрена ему понадобилось лично встретиться с этим великим человеком. И вот сейчас, входя в холл «Ротенеума», Джоджо, при всей своей силе и почти семи футах роста, чувствовал себя маленьким, слабым и потерянным.
«Ротенеумом» называлась та часть спортивного комплекса — Чаши Бастера, — где размещались кабинет самого Бастера и офисные помещения его подчиненных. Название, являвшееся очевидной игрой двух слов — «атенеум» и фамилии тренера, появилось с легкой руки какого-то циника из университетской газеты. Оно оказалось настолько удачным, что теперь все именно так и называли «логово» тренера, впрочем, только у него за спиной. Джоджо, понятное дело, не имел понятия, что это за штука такая — атенеум, но чувствовал, что это слово как-то связано с недоступным ему миром высоких материй, интеллектуальных вопросов и всякой заумной хрени. Университетская газета «Дейли вэйв» отнюдь не была высокого мнения о Бастере Роте. С точки зрения ее журналистов, этот человек был выскочкой, поймавшим удачу за хвост и получившим миллионную с лишком зарплату плюс еще вдвое большие «дополнительные бонусы». Это было связано с переходами игроков в профессиональные команды, с представлением на светских мероприятиях, участием в пресс-конференциях, с вдохновенными речами, посредством которых тренеру удавалось «развести» бизнесменов на спонсорские взносы. Отдельной строкой в этих побочных заработках стояли так называемые «свистковые сделки». Эти операции получили свое название от графического символа фирмы «Найк», который многие считают условным изображением судейского свистка. Так уж получилось, что компания «Найк», наиболее активно продвигающая свой товар именно «свистковым» образом, дала название целому направлению в рекламной деятельности многих фирм. Суть таких сделок состояла в том, что тренер той или иной команды одевал своих игроков с ног до головы в форму, предоставленную одной конкретно взятой компанией. Речь шла о полном комплекте спортивного обмундирования: футболка, трусы, кроссовки и носки. На каждом из предметов, само собой, красовался логотип фирмы, заключившей этот контракт. В обмен фирма выплачивала команде… вообще-то точно никто не знал, сколько. Известно было лишь, что у одного только «Найка» рекламный бюджет составляет двести миллионов долларов и что как раз «свистковые сделки», официально называющиеся «продвижением брэнда», являются для этой компании приоритетным видом рекламной деятельности. Тренер команды, победившей в национальном студенческом чемпионате, Бастер Рот, имел возможность выбирать. Сравнив поступившие предложения, он заключил новую сделку с перспективной, набирающей обороты и ведущей агрессивную рекламную политику компанией «Энд 1». Стоимость контракта, по слухам, была для любительского баскетбола просто астрономической. При этом все заработанные на рекламном контракте деньги до последнего цента официально поступали в распоряжение тренера.
Можно себе представить, какая атмосфера царила в «Ротенеуме». Этот офис представлял собой если не храм, то уж точно дворец, в котором осуществлялось священное взаимодействие Великой империи спорта с одной из ее важнейших колоний — Дьюпонтским университетом. В просторном холле «Ротенеума», в каждой из его белоснежных стен располагались застекленные, обитые изнутри лиловым бархатом ниши, в которых покоились выставленные на всеобщее обозрение кубки, заработанные командой под руководством Тренера. Естественно, кубок, полученный за победу в прошлогоднем чемпионате Национальной студенческой спортивной ассоциации, находился в нише прямо напротив входа в помещение. Куда бы посетитель ни бросил взгляд, у него начинало резать глаза. Все кубки были хитро подсвечены: свет от ламп на пути к их сверкающим, переливающимся поверхностям проходил через сито мелких, проделанных едва ли не булавкой отверстий. Каждый луч, отражаясь от своей точки полированной поверхности, так и норовил попасть в глаз очередному засмотревшемуся на такую роскошь посетителю.
«Логово» тренера занимало весь третий этаж. Среди прочих «покоев» был здесь и просмотровый зал — настоящий кинозал с полом, поднимающимся амфитеатром, и четырьмя десятками кресел с шикарной обивкой и самой современной технической начинкой, которая, например, позволяла креслам подниматься, помогая снизу решившему привстать зрителю. Все это великолепие использовалось лишь с одной целью — для просмотра и анализа записей матчей и тренировок баскетбольной команды Дьюпонта и игр с участием потенциальных соперников по чемпионату. «Присмотритесь к этому восьмому номеру — это Джамал Перкинс. Видели, видели? Сейчас перемотаю обратно… Вот смотрите. Видите, как он, козел, выставляет свою долбаную коленку, когда выпрыгивает под кольцом на подборе? И так каждый раз. А чего бы ему не подстраховываться? Эти хреновы судьи никогда ничего не замечают, вот он и рубит противника своей гребаной коленкой», — звучал в голове Джоджо взволнованный голос тренера.
Двери лифта распахнулись, и парень шагнул в приемную — большое помещение с высоким — не меньше двенадцати футов — потолком… Подвешенные там наверху маленькие прожектора высвечивали гигантские, словно афиши какого-нибудь блокбастера, фотографии в красивых рамках из тонких, толщиной всего в полтора миллиметра, алюминиевых полосок. Один из углов помещения был занят большим подковообразным диваном, обитым дорогой ярко-желтой кожей. Сейчас на этом диване сидели трое явно очень деловых людей в возрасте чуть за сорок, в очень деловых костюмах и при галстуках. Стена напротив дивана была стеклянной, впрочем, прозрачной лишь отчасти. По всей ее плоскости шли диагональные ряды выгравированных по стеклу фирменных, узнаваемых как логотип Дьюпонтского университета, букв «D», выполненных специально разработанным шрифтом — каким-то немыслимым угловатым курсивом. Там, за этим полупрозрачным забором, располагался за письменными столами, уставленными компьютерами, целый гарем тренерских секретарш и ассистенток — все как на подбор молодые симпатичные девушки в мини-юбках, со сверкающими загорелыми коленками и икрами. «Любимой женой» в гареме была Селеста — высокая, стройная, гибкая брюнетка с алебастрово-белой кожей. Многие, очень многие баскетболисты, включая и Джоджо, не раз и не два обламывались, пытаясь «снять» Селесту или хотя бы продемонстрировать перед другими, что им это удалось. Тем не менее для всех членов команды Селеста оставалась в равной степени неприступной крепостью. Ребята поговаривали, что она не кто иная, как «личная офисная подруга» самого тренера. Едва Джоджо переступил порог, как Селеста встала из-за стола и сказала:
