На Йегера произвели огромное впечатление эти два решения, которые парни приняли на самом краю бездны. Вот вам прекрасный пример нужной вещи! А когда несколько месяцев назад в НАСА объявили, что набирается третья группа астронавтов, оба парня тут же откликнулись, хотя казалось, что Адамса больше интересовал проект Х-15. Но сами пилоты Х-15 тоже поглядывали на Хьюстон. Армстронг завербовался тут же, как только разрешили набирать штатских, и был теперь астронавтом группы 2. А еще он получил благословение Джо Уокера. Уокер и сам подумывал об участии в проекте, но возраст — ему было сорок два — заставил его воздержаться.
Вот так теперь выстраивалась пирамида. Старый аргумент — то, что астронавт будет всего лишь пассажиром, наблюдающим за работой автоматической системы, — больше не имел никакой силы. Теперь пилоты предусматривались практически для всех сверхзвуковых аппаратов будущего, как космических, так и атмосферных. А «Меркурий» был лишь одним из первых. В апреле 1953 года Йегер произнес речь, сказав в частности, что некоторые из истребителей будущего смогут найти мишень, поразить ее, вернуться на базу и приземлиться самостоятельно. Единственное, для чего будет нужен пилот, — произвести взлет и решить, что делать в случае сбоя электроники. Тогда эти истребители будущего казались чем-то очень далеким. Но теперь, десять лет спустя, такие системы уже активно применялись. Они даже использовались для автоматической посадки истребителей F-4 на палубу авианосца. Пилот мог убрать руки с рычагов управления и просто дать компьютерам опустить самолет на качающуюся плиту палубы. Сверхзвуковые грузовые и пассажирские самолеты тоже должны были стать автоматизированными настолько, что пилоту придется время от времени дергать рычаг лишь для того, чтобы почувствовать себя пилотом. Проклятая безопасность! Разрабатывали даже автоматическую систему, чтобы провести Х-15 через атмосферу под точным углом атаки. Возможно, эпоха летучих жокеев близилась к концу.
Все это Йегер понимал. На великой пирамиде не могло быть устойчивого положения. Шестнадцать лет назад, когда он прибыл в Мьюрок, ему было лишь двадцать четыре года и мало кто из пилотов знал о его существовании. При этом большинство летчиков думало, что «звуковой барьер» прочен, как стена. Но стоило ему достичь скорости 1 Мах, все пошло по-иному. А теперь существовали космонавты и астронавты, и правила игры вновь поменялись. Можно было от души пофилософствовать на эту тему. Но что окончательно добило Йегера, так это случай с Эдом Дуайтом.
В начале года начальство сообщило Йегеру решение президента Кеннеди о том, что в НАСА должен быть хотя бы один астронавт-негр. Кеннеди обратился по этому поводу в Министерство обороны, то, в свою очередь, связалось с начальством военно-воздушных сил, а в результате все шишки достались Йегеру. Пилотом, на которого пал выбор, оказался капитан авиации Эд Дуайт. Он прошел обучение в Летной школе аэрокосмических исследований и отбор в НАСА. Тучи сгустились довольно быстро. Дуайт проходил общий курс летных испытаний вместе с другими двадцатью пятью кандидатами. Но на курс космических полетов из-за ограниченных возможностей могли принять лишь одиннадцать лучших студентов, а Дуайт к ним не относился. Йегер не знал, как помочь парню обойти других юных львов, отчаянно хотевших стать астронавтами. Практически каждую неделю из Вашингтона приезжала группа юристов Отдела по гражданским правам при Министерстве юстиции, которое возглавлял Бобби, брат президента. Юристы щурились на солнце, задавали множество вопросов по поводу отношения к Эду Дуайту и делали пометки. Йегер говорил, что не знает, как помочь Дуайту обойти других парней. Через неделю юристы приезжали снова, вновь щурились на солнце и делали пометки. Казалось, вся школа — это дело Эда Дуайта с приложением в виде нескольких классных комнат и военного оборудования. Наконец был достигнут компромисс: Дуайта допустят к обучению космическим полетам, но тогда возьмут и всех тех, кто котируется выше него. Именно таким образом вместо одиннадцати студентов курс космических полетов проходили четырнадцать, включая капитана Дуайта. Тем временем, похоже, Белый дом сообщил негритянской прессе, что Дуайт станет «первым негритянским астронавтом»: его стали приглашать на публичные выступления. Но все равно Дуайт находился на грани провала, и надежды на то, что НАСА примет его в астронавты, были очень слабыми.
Все это сбивало с толку. На верхних уровнях огромного зиккурата расовый вопрос раньше никогда не поднимался. Неписаные правила подразумевали, что у вас либо есть нужная вещь, либо ее нет, а остальное не имело значения. Когда в 1959 году были отобраны семеро астронавтов «Меркурия», тот факт, что все они были белыми и протестантами, явился лишь дополнительным свидетельством добродетелей этих американцев из маленьких городков. Но теперь, четыре года спустя, Кеннеди, которого на выборах 1960 года поддерживали национальные меньшинства, стал поднимать расовый вопрос во многих областях. Фраза «белый протестант» приобретала совсем другое значение; появилась возможность рассматривать астронавтов как белых североевропейского происхождения. По сути это ничуть не мешало им быть астронавтами. Это было типично для кадровых военных вообще. По всему миру кадровые военные происходили из «уроженцев» или «старых поселенцев». Даже в Израиле, который существовал как независимое государство едва лишь на протяжении жизни одного поколения и где политическая власть принадлежала эмигрантам из Восточной Европы, офицерский корпус состоял в подавляющем большинстве из «настоящих израильтян» — мужчин, родившихся или живших с детства в довоенных еврейских поселениях бывшей Палестины. Другой общей отличительной чертой астронавтов являлось то, что все они были первыми или единственными сыновьями. Но это тоже не имело никакого особого значения; исследования вскоре выяснили, что первые или единственные сыновья доминировали во многих занятиях, включая и учебу. (В эпоху, когда среднее количество детей в семье было едва лишь больше двух, в двух случаях из трех любой мужчина оказывался первым или единственным сыном.) Но подобные факты не могли смягчить Белый дом, потому что астронавт, воин поединка, теперь имел гораздо большее политическое значение, чем любой другой вид пилотов за всю историю.
Косые взгляды и перешептывания продолжались и в тот день, когда доставили NF-104. Возможно, и по этой причине новый монстр так понравился Йегеру. Ведь все накопившееся в мире политическое коварство, начиная с Макиавелли и заканчивая Джоном Маккормаком, не имело никакого значения в NF-104 на высоте шестьдесят пять тысяч футов. Специально для Летной школы аэрокосмических исследований были разработаны два не совсем обычных устройства. Одним из них являлся симулятор космического полета — устройство куда более реалистичное и сложное, чем процедурный тренажер «Меркурия» или любой другой симулятор, бывший на вооружении НАСА. Вторым же был NF-104 — истребитель F-4 с ракетным двигателем, установленным на выходной трубе. Ракетный двигатель потреблял перекись водорода и топливо JP4 и должен был давать шесть тысяч фунтов осевой нагрузки. Это напоминало какой-нибудь супердожигатель топлива. Главный двигатель в сочетании с обычным дожигателем поднимал вас на высоту примерно шестьдесят тысяч футов, а затем вы включали ракету и поднимались на сто двадцать — сто сорок тысяч футов. По крайней мере, так утверждали инженеры. Планировалось, что студенты школы потренируются на симуляторе космического полета, а затем наденут серебряные компенсирующие костюмы, как у астронавтов, поднимут NF-104 на сто двадцать тысяч футов и выше по огромной дуге и переживут при этом две минуты невесомости. Во время этого интервала им предстояло усовершенствовать пользование реактивным управлением — двигателями, работающими на перекиси водорода, которые были установлены во всех аппаратах, поднимавшихся выше ста тысяч футов, в том числе в Х-15, Х-20 и капсуле «Меркурия».
