— Вы, наверное, работали копом, — сказал я, забирая у него кредитную карточку и клочок бумаги, на котором детским почерком был записан номер телефона.
Бумага и пластик нагрелись от жара его тела.
— Не пользуйтесь Интернетом. Не общайтесь с незнакомыми людьми. И особенно избегайте женщин, которые попытаются завязать знакомство с вами.
— Так обычно говорила моя мама.
Выражение его лица не изменилось. Мы посидели несколько секунд.
— Ну, все, — сказал он и помахал мне рукой. — Пока.
Пройдя через вращающуюся стеклянную дверь и оказавшись в вестибюле, я прочитал фамилию на карточке. Клайв Диксон. Где-то рядом закончилась большая конференция. Десятки делегатов в черных костюмах, с ярко-желтыми значками на отворотах хлынули в огромный холл, украшенный белым мрамором. Их гомон наполнил пространство. Они походили на стаю ворон. Эти энергичные целеустремленные люди только что получили новый заряд сил и мотиваций для решения своих личных целей и корпоративных задач. Их значки свидетельствовали о принадлежности к какой-то церкви. Большие стеклянные шары светильников, свисавшие с потолка в сотне футов над нашими головами, отбрасывали блики на хромированные стены. Я больше не тонул в глубинах страха. Волна событий вынесла меня на сушу.
— У вас зарезервирован номер на фамилию Диксон, — сказал я клерку за стойкой администратора.
Лично я не выбрал бы для себя такую вымышленную фамилию. Я просто не мог представить себя Диксоном, кем бы он там ни был. Но клерк не разделял моего смущения. Фамилия имелась в компьютере, и все остальное его не тревожило. Благо, карточка оказалась нормальной. Номер обошелся мне в двести семьдесят пять долларов. Я заполнил бланк и написал ложный адрес: на указанной улице находился лондонский клуб Рика, а номер дома принадлежал коттеджу Кэт, выходившему террасой на задворки Шефердз-Буш. Когда я выразил желание расплатиться наличными, клерк принял банкноты двумя пальцами, словно они были какой-то диковинкой, которую он прежде никогда не видел. Наличные? Если бы я привязал осла к его стойке и предложил заплатить ему шкурами сусликов или деревянными фигурками, вырезанными под завывание зимних ветров, он и тогда бы не был в большем замешательстве.
Я отказался от помощи в переноске багажа, поднялся в лифте на шестой этаж и сунул электронный ключ в паз замка на двери. Гостиничный номер имел обои цвета беж и освещался настольными лампами. Из двух окон открывались виды на бездонную черноту Ист-Ривер и пространство от Большого центрального бульвара до Ла Гвардии. На большой «плазме» демонстрировался фильм «Я беру Манхэттен». Когда на экране появились титры: «Добро пожаловать в Нью-Йорк, мистер Никсон», я отключил телевизор и открыл мини-бар. Мне не нужно было ни бокалов, ни стаканов. Я отвинтил крышку и отхлебнул из горлышка маленькой бутылки.
Примерно через двадцать минут и после второй опустевшей бутылочки мой новый телефон внезапно озарился голубым сиянием и начал издавать угрожающее электронное жужжание. Оставив свой пост у окна, я нехотя ответил на звонок.
— Это я, — произнес Райкарт. — Вы уже устроились?
— Да.
— Вы один?
— Один.
— Тогда откройте дверь.
Он стоял в коридоре, прижимая к уху телефон. Рядом с ним был водитель, встретивший меня в аэропорту.
— Все нормально, Френк, — сказал Райкарт своему парню. — Дальше я сам. Присмотри за вестибюлем.
Когда Френк зашагал обратно к лифтам, он сунул телефон в карман плаща. Райкарт принадлежал к тем мужчинам, которых моя мать называла «симпатичными зазнайками»: впечатляющий профиль, потрясающие синие глаза, оранжевый загар и зачесанные назад вьющиеся волосы, так сильно привлекавшие прежде газетных карикатуристов. Он выглядел гораздо моложе своих шестидесяти лет.
Райкарт кивнул на пустую бутылочку в моей руке.
— Напряженный день?
— Можно и так сказать.
Не ожидая приглашения, он вошел в комнату, направился к окну и задернул шторы. Я закрыл дверь.
— Примите мои извинения за эту дыру, — сказал Райкарт. — Я не мог устроить вас на Манхэттене, потому что там меня многие знают. Особенно после вчерашней пресс-конференции. Френк нормально позаботился о вас?
— Мне редко оказывали столь теплый прием.
— Я знаю, о чем вы говорите, но он полезный парень. Бывший Нью-Йоркский полицейский. Френк выполняет поручения и обеспечивает мою безопасность. С некоторых пор я стал не очень популярным парнем в нашем районе, как вы сами можете представить.
— Хотите что-нибудь выпить?
— Стакан воды, если можно.
Пока я наливал ему воду, он прошелся по номеру, проверил ванную комнату и даже встроенный шкаф.
— Что-то не так? — спросил я его. — Вы думаете, это западня?
— Нечто подобное промелькнуло в моем уме.
Он расстегнул плащ и аккуратно положил его на кровать. По моим скромным оценкам, его костюм от Армани стоил в два раза дороже годового дохода небольшого африканского поселка.
— Сами подумайте, — продолжил он. — Ведь вы работаете на Лэнга.
— Я впервые познакомился с ним в понедельник и до сих пор не понял, что это за человек.
Райкарт засмеялся:
— А кто его понял? Если вы встретили Лэнга в понедельник, то знаете его не хуже других. Я проработал с ним пятнадцать лет! Но и поныне задаю себе вопрос: откуда он взялся на наши головы? Майк Макэра тоже этого не знал, хотя был в его команде с самого начала.
— Его жена говорила мне почти то же самое.
— Вот видите! Если даже такая проницательная женщина, как Рут, не может понять его — а она, сохрани ее господи, замужем за ним, — то на что надеяться нам, остальным? Человек-загадка. Благодарю.
Райкарт взял стакан с водой и, сделав глоток, посмотрел мне в глаза.
— Но вы, похоже, начали разгадывать его.
— Во всяком случае, мне кажется, что я приблизился к разгадке.
— Давайте присядем, и вы расскажете мне об этом, — предложил Райкарт, похлопав меня по плечу.
Его жест напомнил мне о фамильярности Лэнга. Очарование великих людей. Рядом с ними я чувствовал себя мелкой рыбешкой, плававшей среди акул. Мне следовало быть начеку. Я устроился в небольшом кресле — такого же бежевого цвета, как и стены. Райкарт сел напротив меня.
— Итак, — сказал он. — С чего начнем? Моя персона вам известна. А кем являетесь вы?
— Я профессиональный писатель-«призрак». После смерти Майка Макэры меня наняли для обработки мемуаров Адама Лэнга. Я совершенно не разбираюсь в политике. Иногда кажется, что меня втянуло в какое-то Зазеркалье.
— Расскажите мне о том, что вы узнали.
Неужели он считал меня настолько простодушным? Я хмыкнул и предложил свой вариант беседы:
