— Префект, мы можем дать ему либурну, — сказал Антий. — Если он отплывет, когда начнет светать, то сможет добраться до Помпей к середине утра.
Похоже, уже само это предложение вогнало Коракса в панику.
— Прошу прощения, префект, но все это — всего лишь его фантазии. Я бы не стал обращать на них особого внимания. Я бы для начала спросил, откуда Аттилию известно, что в Помпеях все еще есть вода.
— По дороге сюда я встретил на пристани одного человека. Авгура. Он сошел с пришвартовавшегося корабля. Он сказал мне, что покинул Помпеи сегодня утром.
— Авгур! — насмешливо протянул Коракс. — Жаль, что он не предвидел приближения всех этих неприятностей! Ну да ладно. Предположим, он сказал правду. Я лучше всех знаю эту часть акведука, все пять миль. Нам понадобится целый день, чтобы обнаружить, где же произошла утечка.
— Неправда, — возразил Аттилий. — Из акведука утекло столько воды, что это должен заметить даже слепой.
— И как же мы при такой мощной утечке сможем забраться внутрь, чтобы заняться починкой?
— Послушайте, — сказал акварий. — Когда мы доберемся до Помпей, то разделимся на три группы. — На самом деле обо всем этом он пока не думал, так что ему приходилось решать на ходу. Но он чувствовал, что Антий на его стороне, да и Плиний не отрывал взгляда от карты. — Первая группа отправится вдоль Августы, по ответвлению, идущему к Помпеям, и дальше вдоль главного водовода, на запад. Уверяю вас, обнаружить место прорыва будет нетрудно. Вторая группа останется в Помпеях и соберет достаточно людей и материалов, чтобы их хватило для ремонтных работ. Третья группа тем временем поскачет в горы, к источникам в Альбениуме, чтобы перекрыть Августу.
Сенатор внимательно взглянул на Аттилия:
— А такое возможно? В Риме, когда акведук закрывали для починки, воду перекрывали на несколько недель.
— Согласно чертежам, сенатор, это вполне возможно. — Аттилий сам заметил это лишь сейчас, но уже успел загореться этой идеей. Он четко представил себе всю операцию и принялся излагать ее присутствующим. — Я сам никогда не видел истоки Сериния, но, судя по чертежу, его воды стекают в бассейн с двумя выходами. Большая часть воды идет на запад, к нам. Но есть еще и акведук поменьше: он уходит на север, к Беневентуму. Если мы перенаправим всю воду на север и осушим западный водовод, то сможем войти внутрь и отремонтировать его. В отличие от акведуков Рима, где иначе нельзя, здесь нам не придется делать запруду и устраивать временный отводной канал лишь для того, чтобы вообще подступиться к главному водоводу. А значит, работу можно проделать быстрее.
Сенатор перевел взгляд на Коракса:
— Надсмотрщик, это правда?
— Возможно, — сдаваясь, пробурчал Коракс. Похоже было, что он осознал свое поражение, но не желал отступать без боя. — И все-таки я по-прежнему считаю, что все это — выдумки Аттилия, и если он считает, что с ремонтом можно управиться за день-два, так он ошибается. Я же говорил — я знаю этот участок. У нас уже были с ним проблемы почти двадцать лет назад, во время сильного землетрясения. Тогда место аквария только-только занял Экзомний. Он недавно прибыл из Рима, это было его первое назначение, и мы решали проблему вместе. Землетрясение не перекрыло главный водовод полностью — это я вам точно говорю, — и тем не менее нам потребовалось несколько недель, чтобы заделать все трещины в акведуке!
— Что еще за сильное землетрясение? — удивился Аттилий. Он никогда прежде о нем не слыхал.
— На самом деле оно произошло семнадцать лет назад, — впервые вмешался в общую беседу племянник Плиния. — Землетрясение произошло в февральскую нону, в консульство Регалия и Вергиния. Как раз в то время император Нерон находился в Неаполе и выступал на сцене. Сенека описал это происшествие. Да ты, должно быть, и сам это читал, дядя. Это «Естественные вопросы», книга шестая.
— Да, Гай, спасибо, — отрезал префект. — Я это читал. Но все равно спасибо за уточнение.
Он посмотрел на карту и надул щеки.
— Хотел бы я знать... — пробормотал он, развернулся в кресле и крикнул рабу: — Дромон! Принеси мой бокал с вином! Живо!
— Дядя, тебе нехорошо?
— Нет-нет. — Плиний положил подбородок на сжатые кулаки и вновь перевел взгляд на карту. — Так от чего на этот раз пострадала Августа? От землетрясения?
— Но ведь тогда мы бы наверняка его почувствовали! — возразил Антий. — То, последнее землетрясение разрушило изрядную часть Помпей. Они до сих пор еще не до конца отстроились. Добрая половина города в строительных лесах. А сейчас ни о чем подобном не сообщалось.
— И все же, — продолжал Плиний, почти не слыша собеседников, — нынешняя погода как нельзя лучше подходит для землетрясения. Штиль на море. Небо такое безветренное, что птицам трудно лететь. В другое время следовало бы ожидать шторма. Но когда Сатурн, Юпитер и Марс вступают в сочетание с Солнцем, то иногда молния, вместо того чтобы разразиться в воздухе, высвобождается под землей. На мой взгляд, это и есть определение землетрясения: молния, летящая из внутреностей мира.
Тут сзади появился раб с подносом в руках. Наподносе красовался большой кубок из прозрачного стекла, на три четверти полный вином. Плиний что-то буркнул и поднес бокал к свече.
— Кокубинское, — благоговейно прошептал Помпониан. — Сорок лет выдержки — а как пьется! — Он облизнул полные губы. — Плиний, я и сам бы не отказался выпить.
— Одну минуту. Взгляните. — Плиний слегка покачал бокал. Вино было густым и цветом напоминало мед. Аттилий уловил его сладкий аромат. — А теперь смотрите внимательно.
Он осторожно поставил бокал на стол.
Сперва инженер не понял, что имеет в виду Плиний, но, приглядевшись к кубку повнимательнее, он заметил, что поверхность вина слегка подрагивает. Из центра кругами побежала легкая рябь, напоминающая дрожь натянутой струны. Плиний взял бокал, и рябь исчезла. Поставил обратно — и она возобновилась.
— Я заметил это во время ужина. Я специально приучил себя внимательно относиться ко всем проявлениям Природы, на которые другие люди не обращают внимания. Эта дрожь не постоянна. Смотрите — сейчас она прекратилась.
— Это и вправду очень интересно, Плиний, — сказал Помпониан. — Поздравляю! Боюсь, если бы такой бокал попал ко мне, я бы уже не выпустил его из рук, не осушив до дна.
На сенатора же эта демонстрация не произвела особого впечатления. Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла с таким видом, будто его заставили смотреть на детские фокусы, и он от этого чувствует себя дураком.
— Уж не знаю, что в этом такого значительного. Что стол дрожит? Так мало ли из-за чего он может дрожать? Ветер...
— Сейчас нет ветра.
— ...чьи-то тяжелые шаги. Или, может, Помпониан погладил какую-нибудь из женщин под столом.
Взрыв смеха разрядил напряжение. Один лишь Плиний даже не улыбнулся.
