Книга Империй, страница 21. Автор книги Роберт Харрис

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Империй»

Cтраница 21

По всему периметру Вилла Публика стоял двойной кордон из солдат. Пробившись сквозь плотную толпу и добравшись до стены, мы узнали, что внутрь пускают только по специальным приглашениям. Цицерон был глубоко оскорблен тем, что никто из охранников даже не слышал его имени, но на наше счастье в этот момент мимо ворот проходил Паликан, и он попросил своего зятя, командира легиона Габиния, поручиться за нас. Очутившись внутри, мы с удивлением увидели, что здесь уже находится чуть ли не половина официальных лиц Рима. Государственные мужи прохаживались в тени колоннад, негромко переговариваясь между собой.

— Ни дать ни взять — осы, натетевшие на мед, — заметил Цицерон.

— Помпей Великий прибыл ночью, — сообщил Паликан. — Сейчас он ведет переговоры с консулами.

После этого он обещал держать нас в курсе событий и удалился, всем своим видом демонстрируя собственную значимость, отпихнув в сторону караульных.

В течение нескольких следующих часов от Паликана не было ни слуху ни духу. Мы лишь видели гонцов, вбегавших в дом и выбегавших оттуда, сладострастно обоняли истекавшие оттуда запахи еды. Потом консулы ушли, но на смену им прибыли Катулл и старый Публий Сервилий Изаурик. Сенаторы, зная, что Цицерон является ярым сторонником Помпея и входит в его ближний круг, подходили к моему хозяину, пытаясь выяснить, что здесь происходит.

— Все в свое время, — отвечал им Цицерон, — все в свое время.

Сейчас я понимаю, что у него не было ответа на этот вопрос, поэтому, чтобы отвлечь от себя внимание, он попросил меня принести ему стул. Когда я вернулся, Цицерон прислонил стул спинкой к колонне, сел на него и закрыл глаза.

В середине дня, проложив себе с помощью солдат путь сквозь толпу зевак, прибыл Гортензий и был незамедлительно принят. Когда вскоре после этого на виллу проследовали три брата Метелла, стало ясно: Цицерона целенаправленно унижают.

Цицерон отправил своего двоюродного брата Квинта на разведку. Тот должен был слушать, что говорят люди на площади, а сам он, поднявшись со стула и нервно расхаживая между колоннами, в двадцатый раз потребовал, чтобы я постарался отыскать Паликана, Афрания или Габиния — любого человека, который поможет ему попасть на встречу, проходящую в стенах виллы.

Я вертелся в гуще толпы, собравшейся возле входа, поднимаясь на цыпочки, вытягивая шею и всячески пытаясь разглядеть, что происходит впереди. Двери открылись, выпуская очередного гонца, и за непродолжительный момент я успел разглядеть фигуры в белых тогах, окружившие массивный мраморный стол, заваленный какими-то документами. Затем меня отвлек шум, донесшийся с улицы. Толпа загудела, послышались приветственные выкрики: «Привет императору!» — а затем ворота открылись и в них, в окружении телохранителей, торжественно вступил Красс. Сняв шлем с плюмажем, он передал его одному из своих ликторов, вытер лоб и огляделся. Заметив Цицерона, Красс приветствовал его легким кивком головы и одарил вежливой улыбкой. Должен признаться: это был один из тех редких случаев, когда мой хозяин в буквальном смысле лишился дара речи. Красс запахнул свой алый плащ — этот жест получился поистине величественным — и проследовал в двери Вилла Публика, а Цицерон тяжело опустился на стул.

Мне нередко приходилось наблюдать удивительные ситуации, когда люди, облеченные властью и имеющие огромные связи, оказываются бессильны узнать о том, что происходит у них под самым носом. К примеру, мне часто случалось видеть, как сенаторы, обязанные присутствовать в курии, отправляют своих рабов на овощной рынок разузнать о происходящем в городе, чтобы решить, о чем говорить в своих выступлениях. Слышал я такое и о некоторых полководцах. Находясь в окружении многочисленных легатов и гонцов, они тем не менее были вынуждены останавливать проходящих мимо пастухов, чтобы узнать у них о последних событиях на поле битвы. А в тот день точно в таком же положении оказался Цицерон. Сидя в двадцати шагах от того места, где другие, словно жареного цыпленка, делили Рим, он был вынужден выслушивать новости о принятых решениях от Квинта, который, в свою очередь, услышал их от какого-то чиновника из магистрата, которого он случайно встретил на форуме.

— Плохо дело, — сказал Цицерон, хотя это было понятно и без слов. — Помпей находится в шаге от консульства, права трибунов восстановлены, сопротивление со стороны аристократов сломлено. И в обмен на это — ты только вслушайся, — в обмен на все это Гортензий и Квинт Метелл при поддержке Помпея станут консулами в следующем году, а Луций Метелл заменит Верреса на посту наместника Сицилии.

И, наконец, Красс. Красс! Он будет править совместно с Помпеем на правах второго консула, и в день, когда они вступят в должность, их армии будут распущены. Но я должен быть там! — горячо проговорил Цицерон, с испугом глядя на виллу. — Я просто обязан находиться там!

— Марк, — заговорил Квинт, положив руку на плечо Цицерона, — все равно ни один из них не стоит тебя.

Цицерон был потрясен несправедливостью происходящего: его враги вознаграждены и возвеличены, а он, столь много сделавший для Помпея, остался ни с чем! Сердито стряхнув руку брата со своего плеча, он встал и направился к дверям виллы. Возможно, меч одного из охранников Помпея там же и положил бы конец его карьере, поскольку, находясь в отчаянии, он явно решил силой проложить себе путь во внутренние покои, прорвавшись к столу переговоров и потребовав своей законной доли, однако было слишком поздно. Облеченные властью мужи, договорившись обо всем, уже выходили наружу. Впереди шли их помощники и охрана.

Первым появился Красс, следом за ним — Помпей. Его невозможно было не узнать, и не только из-за окружавшей его ауры власти, от которой, казалось, в воздухе даже слышалось некое потрескивание. Весьма запоминающимися были и сами его черты: грубо вытесанное, широкоскулое лицо, излучавшее силу, густая курчавая шевелюра с челкой, широкие плечи, крепкая грудь, торс опытного борца. Увидев Помпея вблизи, я понял, почему в юности он получил за свою жестокость прозвище Молодой Мясник.

И вот теперь Старая Лысина и Молодой Мясник вышли из дверей Вилла Публика, не разговаривая, не глядя друг на друга, и торжественно направились к воротам, которые услужливо распахнулись при их приближении. Следом за ними суетливо заспешили сенаторы, все вокруг пришло в движение. Жаркая и шумная людская волна подхватила нас и потащила к выходу из Вилла Публика. Двадцать тысяч человек, собравшиеся в тот день на Марсовом поле, ревели, орали, бушевали и рычали, выражая с помощью этой дикой какофонии свою поддержку новоявленным кумирам.

Солдаты расчистили узкую улицу и, взявшись за руки, выстроились в две цепи по обе ее стороны, упираясь и скользя подошвами сандалий под напором беснующейся толпы.

Помпей и Красс шествовали рядом, однако я, поскольку мы находились в хвосте этой процессии, не видел выражение их лиц и не мог определить, говорят ли они друг с другом. Они медленно шли к зданию трибунала. Помпей, под аккомпанемент очередной порции оваций, поднялся на его ступени первым, озираясь по сторонам с довольным видом кота, греющегося в теплых лучах солнца. Затем он протянул руку, как бы желая помочь Крассу подняться по ступеням. Эта демонстрация единства между бывшими соперниками заставила толпу издать еще один восторженный вопль, который превратился в настоящую истерику после того, как Помпей и Красс взялись за руки и подняли их над головами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация