— Извините, что прервал ваши молитвы, — шепотом произнес викарий. Слегка взмахнул рукой и кивнул в сторону Эстер. — Здравствуйте. Простите. Оставляю вас Богу.
Послышались удаляющиеся в сторону двери мелкие шажки. Хлопнула дверь. Стукнула задвижка. Держась за слышное через четыре слоя одежды сердце, Джерихо вернулся на скамью. Взглянул на Эстер.
— Оставляю вас Богу, — повторил он.
Эстер улыбнулась. Улыбка поразительно изменила ее. Сияющие глаза, смягчившиеся черты лица — до него впервые дошло, почему они с Клэр были так дружны.
* * *
Сложив ладони козырьком, Джерихо принялся разглядывать цветные витражи над алтарем.
— Итак, что из этого следует? Что Клэр, должно быть, похитила все содержимое папки? Нет… — сразу же возразил он себе. — Нет, этого не может быть, потому что у нее в комнате были оригиналы шифрограмм, а не расшифрованные тексты…
— Совершенно верно, — подтвердила Эстер. — В папке оставался листок — дежурная мне показала. Там говорилось, что находившиеся в папке номера вновь засекречены и изъяты и за справками следует обращаться в канцелярию генерального директора.
— Генерального директора? Вы уверены?
— Я умею читать, мистер Джерихо.
— Каким числом датирован листок?
— 4-м марта.
Джерихо потер лоб. Ничего более странного ему не встречалось.
— Что было после посещения регистратуры?
— Я вернулась к себе в барак и написала вам записку. В обеденный перерыв занесла ее к вам. Потом при первой возможности надо было снова проникнуть в каталог. Мы ежедневно составляем опись всех радиоперехватов. На каждый день отдельная папка. — Порывшись в сумке, Эстер достала карточку с датами и номерами. — Я не знала, откуда начать, поэтому просто решила просмотреть с начала года. До б февраля ничего не зарегистрировано. А всего их было одиннадцать, причем четыре поступили в последний день.
— Это когда?
— 4 марта. В тот самый день, когда досье изъяли из регистратуры. Что вы об этом думаете?
— Ничего. И что угодно. Все еще пытаюсь сообразить, что такое могла сообщить тыловая связь немцев, потребовавшее изъятия целого досье.
— Любопытства ради, кто такой генеральный директор?
— Глава Секретной разведывательной службы. Известен как С. Настоящую фамилию не знаю. — Джерихо вспомнил человека, вручавшего ему чек накануне Рождества. Багровое лицо. Ворсистый твидовый костюм. Человек тот больше походил на фермера, чем на главу шпионского ведомства. — Ваши заметки, — протянул руку Джерихо. — Можно?
Эстер неохотно отдала ему список радиоперехватов. Он поднес карточку к слабому свету. Записи действительно чередовались самым причудливым образом. Первый радиоперехват сразу после полудня 6 февраля, потом два дня молчания. Далее одна депеша в 14.27 9-го. Затем «окно» продолжительностью в десять дней. Снова передача в 18.07 20-го и опять длинный интервал, за которым последовал настоящий шквал активности: две депеши 2 марта (16.39 и 19.01), две 3-го (11.18 и 17.27) и, наконец, одна за другой четыре депеши ночью 4-го. Эти четыре и были теми шифрограммами, которые он забрал из комнаты Клэр. Передачи эти начались за два дня до его последнего разговора с Клэр у затопленного глиняного карьера. А закончились спустя месяц, когда он все еще был в Кембридже, и меньше чем за неделю до того как перестала поступать информация по Акуле.
Ни малейшей закономерности.
— В каком ключе Энигмы передавались сообщения? — спросил Джерихо. — Полагаю, они были зашифрованы Энигмой?
— В каталоге записано «Гриф».
— Гриф?
— Обычный ключ Энигмы для частей вермахта на восточном фронте.
— Регулярно расшифровывался?
— Насколько мне известно, каждый день.
— А депеши, как они передавались? Через обычную армейскую радиосеть?
— Не знаю, но почти уверена, что нет.
— Почему?
— Прежде всего, сообщений слишком мало. Передавались очень неравномерно. На незнакомой мне волне. У меня ощущение, что здесь было скорее что-то особое — отдельная линия связи. Лишь две станции — источник и одинокая звезда. Но можно с уверенностью утверждать, только имея перед собой журнальные записи.
— А где они?
— Должны были находиться в регистратуре. Но когда проверили, то обнаружили, что и они изъяты.
— Ну и ну, — удивленно пробормотал Джерихо, — действительно поработали основательно.
— Сделали все что могли, да вот не выдрали листы из каталога в нашей диспетчерской. И вы все еще ее подозреваете? Будьте добры, верните карточку.
Эстер забрала перечень радиоперехватов и нагнулась, пряча карточку в сумку.
Джерихо, откинувшись на спинку скамьи, разглядывал сводчатый потолок. Что-то чрезвычайное? — размышлял он. Наверняка нечто важное, более чем важное, если сам генеральный директор упрятал это чертово досье, да и все журнальные записи впридачу. К чему все это? Если бы не проклятая усталость, закрыться бы на пару дней у себя, никого не пускать, положить перед собой стопку чистой бумаги и несколько свежеочиненных карандашей…
Он медленно опустил глаза и обвел взглядом остальные детали храма: ниши с фигурами святых, мраморных ангелов, каменные надгробья респектабельных усопших местного прихода, свисающий с колокольни, словно паук, веревочный узел, темные хоры с органом. Закрыл глаза.
Клэр, Клэр, что кроется за твоими действиями? Увидела что-то такое, чего тебе не полагалось видеть на твоей «ужасно скучной» работе? Утащила домой несколько листков из секретных отходов? Если было именно так, то зачем? Известно ли, что это дело твоих рук? Не потому ли Уигрэм разыскивает тебя? Слишком много знаешь?
Джерихо представилось, как она в темноте стоит на коленях у спинки кровати, его собственный сонный голос: «Что ты там делаешь? » и ее бесхитростный ответ: «Роюсь в твоих вещах… »
Ты что-то искала, не правда ли? И когда у меня этого не оказалось, ты переметнулась к кому-то другому. («Я постоянно с кем-нибудь встречаюсь», — сказала ты. Помнишь, это по существу были твои последние слова, адресованные мне?) Так что это за штука, которая тебе так нужна?
До чего же много вопросов. Джерихо почувствовал, что мерзнет. Запахнул пальто, уткнулся подбородком в шарф, поглубже сунул руки в карманы. Попытался зрительно представить те четыре шифрограммы — LCNNR KDEMC LWAZA, — но буквы терялись. Такое бывало с ним и раньше. Абсолютно невозможно мысленно сфотографировать целые страницы тарабарщины: чтобы запечатлеть их в памяти, нужен смысл, какая-нибудь структура. Источник и одинокая звезда…
***
Толстые стены хранили тишину, старую, как сама церковь, гнетущую, нарушаемую лишь шорохом птицы, свившей гнездо на стропилах. Несколько долгих минут ни Джерихо, ни Эстер не произнесли ни слова.
