— Забирайте эту гадость, — сказала она. — Берите ее. Оставьте у себя.
Она не хочет к ней больше прикасаться. Не хочетдаже видеть ее.
На этой тетради лежит проклятие.
Зинаида стремительно накинула на плечо ремешок сумки и открыла дверь. Келсо с трудом нагнал ее у лифта. О'Брайен вышел из монтажной и изумленно следил за происходящим. На нем была тяжелая непромокаемая куртка, с мощной шеи свисали два бинокля. Он было двинулся за ними следом, но Келсо подал ему знак остановиться.
— Я сам все улажу.
Она стояла в коридоре, повернувшись к нему спиной.
— Послушайте, Зинаида, — начал Келсо. Дверь лифта открылась, и он зашел вместе с ней. — Послушайте, вам теперь небезопасно...
Через мгновение кабина остановилась и в лифт вошел мужчина. Крупный человек средних лет в черном кожаном пальто и такой же кепке. Он оказался между ними, посмотрел на Зинаиду, потом на Келсо, ощутив неловкую тишину, вызванную его появлением. Глядя прямо перед собой, мужчина выпятил подбородок и едва заметно улыбнулся. Келсо понимал, о чем он подумал: любовная размолвка — что ж, такова жизнь, это проходит.
Когда лифт достиг первого этажа, мужчина вежливо посторонился, пропуская их, и Зинаида быстро застучала по мраморному полу каблуками высоких сапожек. Швейцар нажал кнопку, открывая дверь.
— Вы бы лучше, — сказала она, застегивая на ходу молнию куртки, — о себе побеспокоились.
Был уже пятый час. Люди заканчивали рабочий день. На другой стороне улицы в окнах Келсо видел зеленоватое свечение компьютерных мониторов. Какая-то женщина вошла в подъезд, разговаривая по мобильному телефону. Мимо медленно проехал мотоциклист.
— Зинаида, послушайте. — Он взял ее за руку, не давая уйти. Она даже не повернулась. Он потянул ее к стене дома. — Ваш отец умер ужасной смертью. Вы понимаете, что я хочу сказать? Люди, которые это сделали, — Мамонтов и его приспешники — охотятся за тетрадью. Они знают, с ней связано что-то очень важное, не спрашивайте, откуда им это известно. Если они узнают, что у Рапавы есть дочь, — а они узнают, потому что Мамонтов имеет доступ к его досье, — подумайте, что будет дальше. Они придут за вами.
— Они убили его из-за этой тетради?
— Они убили его, потому что он не сказал, где спрятана тетрадь. Он хотел, чтобы она оказалась у вас.
— Но ради этой тетради не стоило умирать. Старый осел. — Она подняла на Келсо глаза. Впервые за весь день они увлажнились. — Упрямый старый осел.
— Можете вы у кого-нибудь пожить? У родных...
— Мои родные умерли.
— У друзей...
— У друзей? У меня только один друг, помните? — Она открыла сумку и показала отцовский пистолет.
— Дайте мне хотя бы ваш адрес, Зинаида, — как можно спокойнее сказал Келсо. — Номер вашего телефона.
Она посмотрела на него с подозрением.
— Зачем?
— Потому что я чувствую себя в ответе за вас. — Келсо оглянулся. Это безумие — вот так препираться на улице. Он опустил руку в карман в поисках карандаша и клочка бумаги, оторвал крышку сигаретной пачки. — Напишите. Быстрее.
Ему показалось, что она этого не сделает. Она повернулась, чтобы уйти. Но потом вдруг метнулась к нему и нацарапала что-то. Она жила около Измайловского парка, разглядел он, неподалеку от блошиногорынка.
Она не попрощалась. Быстро зашагала по улице, обгоняя прохожих. Он смотрел ей вслед, надеясь, что она, быть может, оглянется. Разумеется, она этого не сделала. Он так и знал. Она была не из тех, кто оглядывается.
Часть вторая. Архангельск
«Волков бояться, в лес не ходить».
И. В. Сталин, 1936
16
Перед выездом из Москвы им нужно было запастись бензином, потому что, сказал О'Брайен, никогда не знаешь, какую конскую мочу тебе зальют, когда ты окажешься за пределами города. Они остановились у новой бензоколонки «Аджип» на проспекте Мира, и О'Брайен заправил бак «тойоты» и четыре большие двадцатилитровые канистры высокооктановым неэтилированным бензином. Проверил давление в шинах и уровень масла, и когда они выехали на трассу, начались обычные вечерние заторы.
Им потребовалось не меньше часа, чтобы достичь кольцевой автодороги, но вскоре наконец поток машин начал редеть, монотонные кварталы жилых домов и фабричные трубы остались позади, и внезапно они вырвались на простор — на ровную и открытую местность с серо-зелеными полями, гигантскими опорами линий электропередач и бескрайним небом — канзасским, уточнил О'Брайен. Прошло уже десять лет с тех пор, как Келсо ехал на север по этой дороге — трассе М8. Деревенские церкви, которые после революции использовались как зернохранилища, были одеты в деревянные леса: шла реставрация. Около Двориков золотой купол вобрал в себя скудный вечерний свет и сиял на горизонте, как осенний костер.
О'Брайен был в своей стихии.
— На шоссе, — повторял он снова и снова, — вырвавшись из города, испытываешь необыкновенное ощущение, не правда ли? Ну просто великолепное. — Он вел машину со скоростью сто километров в час, болтая без умолку; одну руку держал на руле, а другой отбивал такт року, что несся из динамиков. — Ну просто великолепное...
Мешочек с тетрадью лежал на заднем сиденье, завернутый в целлофановый пакет. Рядом громоздилось необычное оборудование и запасы провизии, два спальных мешка, теплое нижнее белье («У вас есть такое белье, Непредсказуемый? Обязательно достаньте себе такое!»), две непромокаемые куртки на меховой подкладке, две пары сапог: резиновые и армейские, обыкновенные бинокли, бинокли ночного видения, лопата, компас, пластиковые баллоны с водой, таблетки для очистки воды, две упаковки пива «Будвайзер» по шесть банок в каждой, коробка шоколада «Хершиз», два термоса с кофе, пакеты с лапшой быстрого приготовления, фонарь, походный чайник, который можно подключить к розетке прикуривателя, — на этом Келсо сбился со счета.
В заднем отсеке «тойоты» стояли канистры и четыре жестких кейса с маркой Спутниковой службы новостей, содержимое которых О'Брайен перечислил с профессиональной гордостью: миниатюрная цифровая видеокамера, спутниковый телефон «Инмарсат», портативный монтажный аппарат DVC-PRO, а также видеонакопитель и передатчик Toko. Общая стоимость этих четырех аппаратов, сказал он, составляет сто двадцать тысяч долларов.
— Вам знакомо такое понятие — путешествовать налегке? — спросил Келсо.
— Налегке? — усмехнулся О'Брайен. — Легче не бывает. С этими четырьмя кейсами я могу сделать то, на что обычно требовалось шесть ребят и целый грузовик аппаратуры. Если в машине и есть что-нибудь лишнее, так это вы, дружище.
— Взять меня — это была ваша идея.
Но О'Брайен его не слушал. Благодаря этим четырем кейсам весь мир лежал у его ног. Голод в Африке. Геноцид в Руанде. Бомба в северо-ирландской деревне, взрыв которой ему удалось запечатлеть на пленке (за этот сюжет он был удостоен премии). Массовые захоронения в Боснии. Управляемые ракеты в Багдаде, летящие вдоль улиц на уровне крыш — влево, вправо, еще правее, будьте добры, не подскажете дорогу к президентскому дворцу? И затем, конечно, Чечня. Вся беда с Чечней...
