— Аделаида?
— Вы всегда сможете забрать эти деньги, — быстро проговорила она, сама удивляясь себе, что смогла выхватить это тревожное сомнение из сумятицы чувств и мыслей, охватившей ее. — Будучи моим мужем, вы всегда сможете лишить меня...
— Мы составим официальный контракт.
— Контракты можно разорвать.
— Можно. Однако это надежнее, чем то, что предложит вам сэр Роберт.
С этим она не могла поспорить. А может, смогла бы, но голова была заполнена мыслями о десяти тысячах фунтов.
Это было гораздо больше того, на что она могла когда-нибудь надеяться, больше, чем многие люди видят за всю жизнь. И она могла винить только потрясение от этого денежного водопада за те слова, которые тут же слетели с ее языка:
— Я хочу двадцать.
Мгновенно ей захотелось проглотить язык. Она явно перешла все границы.
— Одиннадцать, — ухмыльнулся Коннор.
— Девятнадцать, — торопливо откликнулась она, одновременно желая, чтобы ее язык онемел.
— Давайте сэкономим время и остановимся на пятнадцати?
Аделаида едва могла поверить своим ушам. Как не могла поверить тому, как торговалась.
— Пятнадцать приемлемо, но первый взнос будет полностью оплачен в день свадьбы.
Она положит деньги на имя сестры или племянника. А что будет потом... даже если она больше не получит ни одного из обещанных пенни... в семье останутся надежные пятнадцать тысяч фунтов.
— Согласен. Что-нибудь еще?
Наверное, было множество требований, которые она, подумав, могла бы предъявить, и бессчетное число условий, которые ей следовало оговорить заранее. К несчастью, Аделаида понятия не имела, какие они могли бы быть. Она никогда раньше не обсуждала пункты брачного контракта... договора.
И вообще трудно сосредоточиться, когда тебе, фигурально выражаясь, застят глаза пятнадцать тысяч фунтов!
Она отошла в сторону, потом вернулась. Трудно или нет сосредоточиться, но ей придется обдумать все тщательно и глубоко. Никто не сделает этого за нее. Не может же она попросить лордов Энгели и Гидеона заняться подобной торговлей. Ее знание брачных контрактов, естественно, было весьма ограничено, но она почти не сомневалась, что обычно невеста не может требовать, чтобы в день свадьбы ей передали солидную сумму денег.
И Аделаида была уверена, что в последующее условие, пришедшее ей в голову, ей вовсе не хочется посвящать ни лорда Энгели, ни его брата.
Она взглянула на Коннора и увидела, что он смотрит на нее с веселым терпением. Она откашлялась.
— А что... касается...
Он выгнул бровь и склонился к ней, выжидая.
— Рассчитываете ли вы?..
Господи, как же это неловко... И нелепо. Если она, не моргнув глазом, смогла потребовать плату за себя, то и брачную постель должна была обсудить, не запинаясь от стыда.
Она коротко выдохнула и снова попыталась начать:
— Брак не считается законным, пока... То есть потребуете ли вы...
Аделаида тряхнула головой и повела рукой.
— Куда-то... отправиться?
— Нет... — Чувствуя себя все глупее, она еще выразительнее повела рукой. — Чтобы брак считался законным?
— А-а, — до него наконец дошло. — Да.
Все верно. Этого и следовало ожидать, не так ли?
— Я понимаю, что брак должен быть... осуществлен... и я готова сделать то, что следует делать.
— Речь великомученицы.
— Я не мученица. Просто хочу прояснить все детали нашего контракта. — По его лицу скользнуло раздражение, но она это проигнорировала. — Я согласна делить с вами постель раз в год.
— Нет.
Теперь она была раздосадована.
— «Нет» не звучит как встречное предложение, мистер Брайс.
— Коннор. И мое «нет» означает, что ваше предложение слишком оскорбительно, чтобы вызвать иной ответ.
Разве? Впрочем, откуда ей знать? Аделаида шмыгнула носом, поскольку больше ей нечего было ответить.
— Что ж, оно остается, пока вы не предложите свой вариант.
— Отлично. Десять раз в день.
Совершенно потрясенная, она буквально вылупилась на него.
— Наверняка нет. В сутках всего одна ночь.
— Я знаю.
Аделаида на миг впала в жуткую панику. При обсуждении этого пункта она была в крайне невыгодном положении: она абсолютно ничего не знала об интимных отношениях мужа и жены. Мать умерла давно, а знакомство с Лилли и Уиннифред было слишком коротким, чтобы выяснять у них такие деликатные вопросы. То есть ей не к кому было обратиться по этому вопросу... кроме Коннора.
— Скажите, а десять раз в день — это... — Жаркий румянец стыда и раздражения залил ей щеки. Сама того не сознавая, Аделаида слегка наклонилась вперед и понизила голос: — Это нормально?
Коннор растерянно моргнул. Несколько долгих мгновений он больше никак не проявлял своего внимания... стоял неподвижный и немой, как статуя. Его лицо не выражало ни гнева, ни юмора. Вообще ничего. Не лицо, а застывшая маска; на которой она ничего не могла прочесть.
Господи Боже, она, кажется, лишила его дара речи.
Аделаида выпрямилась, губы ее слегка искривились.
— Этот вопрос вряд ли заслуживает такого... такой...
— Мы обсудим это позднее, — внезапно заключил он, приходя в себя.
Этот пункт был первоочередным. Она непреклонно помотала головой:
— Нет. Не позднее. Сейчас.
И подумала, что произносит это, как Джордж, когда требует сухарик, но ей было все равно. Ни при каких обстоятельствах не станет она повторять эту позорную сцену.
Коннор шагнул вперед, взял ее за локоть и повел по коридору.
— Далеко не все следует решать сегодня.
Услышать это от человека, который сделал ей предложение замужества на другой день знакомства!
— Но...
— На этой неделе мне нужно уладить одно дело в Эдинбурге. Используйте это время на то, чтобы все обдумать. — Коннор остановился, повернулся и привлек ее в объятия. — И когда будете думать, примите во внимание еще и это...
Его губы скользнули по ее губам, теплые, нежные, как весеннее солнце. Его поцелуй был неторопливым, нетребовательным, в нем чувствовалось терпеливое приглашение, переданное с потрясающим умением. Аделаида приняла его бездумно, пойманная в ловушку его сладостью, и, прежде чем опомнилась, ее рот ответно задвигался под его ртом, а сама она склонилась к нему, вцепившись обеими руками в его сюртук.
Коннор слегка отпрянул.
— Хочешь еще?
Она кивнула. Помотала головой...
