— Вы не будете выплачивать долги вашего брата: это сделаю я, — заявил Коннор. — Я это уже делаю.
— Делаете? Но...
— Сэр Роберт — один из его кредиторов. Я не хочу, чтобы вы имели с ним дело. — Он сурово посмотрел на нее. — Это не подлежит обсуждению.
— Не мне мешать вам тратить свои деньги на долги моего брата. — В конце концов, Аделаида не была совсем уж дурочкой. — Я только стараюсь сообразить... Как вы думаете, сколько времени уйдет на то, чтобы его освободить?
— Сэр Роберт попытается осложнить дело, но тем не менее он не сможет предпринять ничего особенного. Так что день или два... не больше.
— О!
Аделаида кивнула, но не смогла заставить себя проглотить и кусочек яблока: ее аппетит пропал.
Коннор нагнул голову, чтобы поймать ее взгляд.
— В чем дело?
— Вы не станете?.. Не станете хуже думать обо мне, если я скажу вам, что не рвусь заполучить его домой?
— Нет. Общие родители не всегда гарантируют взаимную приязнь детей. Кому это знать, как не мне.
— Нет, это не так, как у вас с сэром Робертом. Вы же никогда толком не знали своего брата. И наверняка никогда его не любили.
— Нет. Не любил. — Коннор замолчал, тщательно подбирая слова. — Вы хотите, чтобы я подождал с оплатой долгов Вольфганга? Найдутся предлоги...
— Нет. Конечно же, нет. Я не хочу, чтобы он гнил в тюрьме. — Но еще меньше Аделаида хотела, чтобы его враждебность отравила первый за много лет проблеск счастья, доставшийся их семье. — Может быть, стоит купить ему военное назначение?
Коннор покачал головой:
— Я предлагал ему. Он отказался.
Аделаида ошеломленно открыла рот. То, что Вольфганг не захотел воспользоваться представившейся возможностью, разочаровывало, но не удивляло ее. А вот то, что ему было сделано такое предложение без ее ведома... поражало.
— Вы отправились к нему в тюрьму? Вы с ним говорили?
— У нас состоялось вчера некоторое обсуждение. Я предложил купить ему офицерский патент, но он прислал мне сегодня свой отказ. Ни мой визит, ни мое предложение не произвели на него впечатления.
Аделаида поморщилась, представив себе, какого рода оскорблениями мог разразиться ее неблагодарный братец.
— Вам не стоило отправляться к нему в тюрьму без меня.
Губы Коннора дернулись в сдерживаемой усмешке.
— Да, матушка.
Аделаида вздохнула и пожалела, что не может расхаживать.
— Я не собиралась вас ругать. Но вы уже приняли на себя ответственность за долги Вольфганга. Вам не стоило принимать на себя и его гнев.
Все признаки юмора исчезли с его лица.
— Хотите сказать, что это ваша ноша?
— Мне бы этого не хотелось, — вздохнула Аделаида. — Я только хочу... я не знаю, как ему помочь. Я перепробовала все, но... Я так часто ошибаюсь...
Коннор поставил наземь свой стакан вина и посмотрел на нее с нетерпеливым недоумением.
— Как может такая разумная и деловая женщина, как вы, настолько себя не ценить?
— Я ценю. Но... у меня нет опыта... Меня этому не учили. — Она покачала головой, досадуя, что не может найти нужные слова. — Я всегда считала, что или выйду замуж за джентльмена со скромным достатком, или останусь незамужней девицей со скромным доходом. Моя матушка позаботилась, чтобы я приобрела навыки, необходимые для процветания в подобных условиях. Я умею вышивать и рисовать акварелью, умею организовать обеденный прием. Но я ничего не знаю о делах или о том, как удержать безрассудного брата от злосчастных проектов. Меня никогда не учили быть главой семьи.
— И все же вы уже несколько лет великолепно с этим справлялись.
— Не уверена, что справлялась великолепно... Я... — Аделаида оборвала себя, вдруг мысленно удивившись тому, в чем готова была признаться. — Меня злила и тяготила эта ответственность.
— Кто бы чувствовал иначе? — пожал плечами Коннор с нетерпением, явно превосходившим удивление. — Никто не хочет становиться капитаном тонущего корабля.
Аделаида нахмурилась, не слишком довольная его сравнением.
— Не уверена, что мы тонули... Хотя, пожалуй... да, мы тонули.
— И хотя вас не учили командовать, вам удалось вытащить себя, сестру и племянника на твердую землю. — И, потыкав себя в грудь, он добавил: — Можно сказать, на плодородную почву. В истинный рай... выше всяких мечтаний.
— Да! — рассмеялась она. — Я получила об этом некоторое представление.
— Ну и хорошо. — Коннор вновь потянулся к вину. — Не принижайте то, чего добились, Аделаида. Не ваша вина, что Вольфганг не хочет покидать тонущее судно.
Какая-то частица ее сознания пыталась сообразить, что в достигнутом было ее заслугой, а что просто свалилось ей в руки. Но в основном ей хотелось верить словам Коннора.
— Может быть, вы и правы. — Она откусила кусочек почти забытого яблока. — Возможно, мне понравится стать капитаном Эшбери-Холла.
— Это достойный корабль. Но боюсь, что капитан там уже есть.
— Вы? — Она обдумала его слова и пожала плечами. — Ладно. Адмирал Уорд тоже звучит неплохо.
— Адмирал Брайс звучит еще лучше.
— Слишком поздно претендовать: вы уже выбрали ранг капитана.
— Это будет адмирал Брайс. Миссис Брайс.
— О! Верно...
К этому еще нужно было привыкнуть.
— А я стану высшим гранд-адмиралом флота.
— Не сможете! — расхохоталась она. — Такого титула нет на самом деле.
Коннор взял яблоко из ее пальцев.
— Будет, когда я стану императором. Знаете, я, пожалуй, возведу Джорджа в ранг моего преемника. Будет разумно завести себе союзника, когда вы начнете свою кампанию мести. Вы все еще намерены превратить мою жизнь в сущий ад?
Аделаида притворилась, будто обдумывает эту идею.
— Я думаю... Не каждую сторону вашей жизни. Не те ее стороны, которые мы станем делить, как муж и жена. Не хочу обрушить ад на свою голову.
— Поверьте, любовь моя, нет слаще места, чтобы устроить ад, чем та сторона жизни, которую мы будем делить, как муж и жена...
— Я не это имела в виду.
— Знаю. Это было совсем не так забавно, если бы вы имели в виду это. — Аделаида сверкнула на него свирепым взглядом, что не произвело на него никакого впечатления. — Так чего именно нужно мне ожидать? Небольшой ад время от времени? Беглые стрелы проклятий?
С самодовольной ухмылкой она отобрала у него яблоко.
— Подождите и увидите.
Коннор внимательно изучал лицо Аделаиды. Сейчас она улыбалась и смеялась, но тень под глазами не исчезала. Та, что была под правым глазом, неуловимо переходила в синяк на скуле, и оба резко контрастировали с кожей, почти обесцветившейся из-за утомления и тревог.
