Лилли преградила ей путь рукой.
— Уиннифред!
Она закусила губу, ища способ умиротворить подругу, не давая обещаний, пока не продумает все варианты.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь был разочарован, — тихо проговорила она. — И меньше всего ты.
Лилли заколебалась, потом кивнула и убрала руку.
Сдержав вздох облегчения, Уиннифред выбралась из кареты и захлопнула за собой дверцу. Воздух казался густым. И земля чавкала под ногами, пока она шла туда, где спиной к ней стоял Гидеон, глядя на речку. Вода уже начала спадать и почти не заливалась на мост.
Приблизившись к Гидеону, Уиннифред замедлила шаги.
«Ты влюблена в него?»
Откуда, скажите на милость, ей знать? Она питает к нему нежные чувства, да. Ее влечет к нему, без сомнения. Она испытывает к нему уважение и восхищение… у нее к нему столько вопросов. О себе. О нем. Сейчас, однако, не время задавать их. Но теперь он стоит один под тяжелыми серыми тучами, голова опущена, плечи под сюртуком заметно напряжены. Отодвинув в сторону свои переживания, она встала с ним рядом.
Он бросил на нее короткий взгляд и слабо улыбнулся:
— Замерзли?
— Это же не я стояла без пальто, — напомнила она ему. — Вы промокли насквозь.
И при этом выглядит так прелестно, подумалось ей. Темные пряди начинают завиваться на концах.
Он небрежно мотнул головой.
— Скоро обсохну.
— Вода быстро спадает, — заметила она, не осмелившись сказать что-то еще. — Как думаете, мы скоро сможем переехать?
— В течение часа.
Она вдавила носок в сырую землю и понаблюдала, как грязная жижа обволакивает ботинок.
— С вами все в порядке, Гидеон?
— Да. — Он кивнул и мимолетно взглянул на нее. — Да, конечно.
Ей так не показалось. Сейчас он выглядел и говорил точно так же, как тогда, когда она встретила его у пруда наутро после того, как разбудила от ночного кошмара, — уставшим, встревоженным и отчужденным.
Ей вспомнилось, что тогда он не желал никаких расспросов и что глупый разговор и немножко смеха помогли ему почувствовать себя лучше. С первым она еще могла справиться, несмотря на одолевающее ее любопытство, но, хоть убей, не в состоянии была придумать, что сказать смешного.
До тех пор, пока Гидеон не повернулся и не заметил:
— Полагаю, у Лилли были к вам вопросы, когда вы вернулись в карету.
О, прекрасно. Она улыбнулась ему так, словно это был только им двоим известный секрет.
— О нашей размолвке и последующем примирении? Естественно.
— Размолвка, — повторил Гидеон и, как она и надеялась, первый намек на юмор окрасил его голос. — Так вот что произошло?
— А вы не помните? Я высказала мнение, что овцы, выращиваемые в Шотландии, — лучшие в мире. Вы же настаивали, что их не сравнить с английской бараниной. — Она поцокала языком. — Вы вели себя крайне неразумно.
Он посмотрел на нее с сомнением.
— Вы правда сказали это Лилли?
— Она не спрашивала, из-за чего был спор, — призналась Уиннифред и почувствовала, как щеки заливает румянец. — Ее немного обеспокоил поцелуй.
Он закрыл глаза и чертыхнулся.
— Проклятие, она видела.
— Да. — Она прикусила щеку, чтобы не улыбнуться. — Она уверяет, что из вас выйдет неплохой муж.
Глаза его распахнулись, из горла вырвался какой-то резкий, сдавленный звук, вслед за чем с лица отхлынула краска. Он выдавил «Прошу прощения» или что-то в этом роде и уставился на нее так, словно у нее выросла вторая голова.
Потрясенная Уиннифред воззрилась на него. Она не ожидала, что Гидеон поверит в эту шутку, но это была ерунда в сравнении с его острой и решительно нелестной реакцией на мысль, что они помолвлены.
Он — брат маркиза.
Больше уже не было необходимости прикусывать щеку, чтобы сдержать веселье. Теперь Уиннифред приходилось бороться со страхом отвержения, когда все сомнения вновь всплыли на поверхность. Грудь сдавило. Глаза защипало. Захотелось снова спрятаться в карете, поддаться внезапному унизительному порыву и разреветься.
Но не раньше, чем она хорошенько врежет ему.
Только воспоминание о том, каким дезориентированным, каким потерянным Гидеон был всего полчаса назад, удержало Уиннифред от этого. Он не вполне в себе. Стоит принять это во внимание. Требуется терпение… немного терпения.
Но не может же она оставить оскорбление совсем без ответа?
Уиннифред заставила себя изобразить слабый интерес.
— Что-то вы вдруг побледнели, Гидеон. Вы тоже хрупкого сложения?
— Я… что? Нет, Уиннифред…
— Какая удача, что у нас так много общего, — мило прочирикала она. — Быть может, Лилли права и из нас получится неплохая пара. Должна признаться, у меня были сомнения.
Ее слащавый тон, должно быть, медленно просочился сквозь его панику, потому что лишь через несколько секунд его шевелящиеся губы начали издавать звуки.
— Вы шутите, — выдавил Гидеон и быстро, с явным облегчением выдохнул. — Вы это несерьезно.
— Умны, как всегда, — сухо заметила она. — Как мне повезло, что я вас подцепила.
— Я… — Он поморщился раз, другой. — Я это заслужил.
— Да, заслужили.
Он поднес кулак ко рту и прокашлялся.
— В свою защиту должен сказать, что нечасто джентльмен получает руку такой достойной леди, приложив так мало усилий. Такая удача буквально ошеломила меня.
Она без улыбки склонила голову набок.
— Чересчур для вашей тонкой натуры?
— Именно.
— Тогда нам придется разорвать помолвку, пока вы еще в состоянии сдерживать радость, не извергнув содержимое желудка.
Гидеон состроил сконфуженную физиономию.
— А если это случится сейчас, вы простите меня?
Несмотря на обиду и гнев, Уиннифред не могла не рассмеяться.
— А это вполне вероятно, — продолжал он. — Какое жестокое разочарование — так быстро завоевать и потерять руку такой леди…
— Ох, ради Бога.
Острота гнева притупилась, когда звук его смеха смешался с ее невольным весельем.
Гидеон склонил голову, и смех его замер.
— Означает ли это, что я прощен?
Уиннифред хотела сказать «нет». Хотела потребовать объяснений, что же такого пугающего в одной мысли о том, чтобы жениться на ней. Но не могла этого сделать. Не сейчас, когда он наконец стал похож на самого себя.
Уиннифред проглотила свои уязвленные чувства, но в этот раз не могла полностью проигнорировать их тяжесть, камнем осевшую в желудке.
