— Да, я знаю, — неохотно призналась Кейт. — Я скоро приду.
С помощью лорда Брентворта леди Терстон увела гостей из музыкальной комнаты.
Как только дверь за ними закрылась, Кейт провела руками по лицу и, скорее всего, потерла бы ноющее бедро, если бы голос Хантера не отвлек ее:
— Почему вы не садитесь, Кейт?
Она обернулась и обнаружила, что он стоит около двери.
— Сегодня я уже насиделась. Я думала, вы ушли с остальными.
Он покачал головой и подошел к ней.
— Я незаметно отстал. — Он легонько взял ее лицо в свои ладони. — Все хорошо? Как плечо?
— Да, да, я в порядке. — Она закрыла глаза и поморщилась. — Я ужасно смущена, вот и все.
— На это и рассчитывали.
Ее глаза распахнулись:
— Что вы имеете в виду?
Он опустил руки:
— Это был не несчастный случай, Кейт.
— Конечно несчастный случай, — возразила она, чувствуя, как ее охватывает тревога. — Вы сказали, что ножки были расшатаны.
— На внутренней стороне ножек есть следы ударов молотком. Кто-то расшатал их.
— Но… зачем кому-то ломать скамью лорда Брентворта?
— Есть предположение, — заговорил он сердитым тоном. — Очевидно, этот кто-то знал, что вы будете на ней сидеть.
— Я… — Она огляделась, ища стул. В конце концов, она не так много сидела. — Кто бы мог сделать такое?
— Кто-то, кто хотел причинить вам вред, напугать и смутить вас. — Он подтащил стул, сел перед ней и наклонился, уперев локти в колени. — Кто-то, кто хотел вас лишить статуса самой желанной молодой леди в доме.
Позже она с удовольствием вспомнит, что ее назвали самой желанной леди в доме, но в тот момент она не могла принять тот факт, что кто-то унизил ее преднамеренно.
— Я не могу себе представить, что кто-нибудь в поместье мог дойти до того, чтобы причинить мне физический вред. Даже если я не испытываю к нему симпатии. Может, это предназначалось для кого-то другого.
— Для кого?
— Не знаю, но я не единственная леди в поместье, которая играет на фортепиано. Возможно, кто-то из маленьких джентльменов решил таким образом пошутить, не имея в виду кого-то конкретно. Маленьким джентльменам простительны такие выходки.
— Возможно, — согласился Хантер.
— Я предполагаю, вероятность; что кто-то явится с признанием, небольшая. — Она резко выдохнула. — Уит видел следы молотка?
Хантер покачал головой:
— Он осматривал сиденье, не ножки.
— Это будет слишком, если я попрошу не говорить ему об этих следах? Он склонен…
— К чрезмерной опеке? — закончил он за нее.
— Не описать словами!
Он нахмурился, потом пожал плечами и встал:
— Не вижу смысла говорить ему сейчас.
— «Сейчас» оставляет возможность рассказать ему позже.
— Думаете?
Его брови взлетели вверх в притворном изумлении.
Она закатила глаза:
— Вы, по крайней мере, пообещайте, что не скажете ему, не предупредив сначала меня.
— Это я обещаю.
— Спасибо. — Она изучала его пару секунд. — Вы не так склонны опекать, как он. Такой же своенравный, но не чрезмерно опекающий.
— Я не ваш брат.
— Да уж.
Конечно, он не был ее братом, и то, чего она хотела от Хантера, было далеко от сестринских желаний. Она хотела подтащить свой стул ближе к нему, пока их колени не соприкоснутся, взять его за руку и… Нет, нет, это было не то. Прикосновения коленей и ощущения своей руки в его руке было недостаточно. Чего она действительно хотела, так это упасть в его объятия, положить голову ему на плечо и притвориться, что происшедшее за последние полчаса было всего лишь дурным сном. После этого она бы подняла к нему лицо и прикоснулась губами к его губам. Она хотела целовать его до тех пор, пока не почувствует возбуждение, как в бальном зале. Возможно, она смогла бы убедить его позволить ей развязать его галстук. Ей очень хотелось узнать, какая на ощупь кожа под…
— Не здесь, Кейт.
Она почти не слышала, что сказал Хантер. Однако она заметила движение его губ.
— Простите? — пробормотала она и увидела, что его губы растянулись в дьявольской улыбке.
— Сейчас не время для того, о чем вы думаете.
Это замечание оторвало ее от мечтаний. Она заставила себя поднять глаза и обнаружила, что он наблюдает за ней со знакомым блеском в глазах.
О господи! Он точно знал, о чем она думала. Она открыла рот, собираясь притвориться равнодушной, но в последний момент передумала. Они бы оба знали, что она лжет.
— Прошу прощения, — мягко сказала она вместо этого, и почувствовала, как румянец заливает ее щеки.
— Прощение сделает меня лицемером.
— О! — Уверенная в том, что сейчас ее щеки уже пылают, она заерзала на стуле. — Понятно.
— В следующий раз. — Это прозвучало немного грубовато. — По-моему, мы обсуждали вашего брата.
— Точно. — Она прочистила горло, как можно тщательнее стерла картины поцелуев с Хантером — на самом деле не так уж тщательно — и попыталась вспомнить, что намеревалась сказать. Что-то о чрезмерной опеке Уита. — Точно. Вы не так склонны опекать, как он. Ну, вы опекаете, но не настолько же. Вы…
Она хотела сказать, что, по ее ощущениям, он больше верит в нее и ее талант, но это было бы и глупо, и довольно зло по отношению к Уиту. Она знала, что Уит верит в нее, но, в отличие от Хантера, он никогда не попросил бы ее участвовать в расследовании делишек шайки контрабандистов и, тем более, не стал бы говорить с ней о распутниках. А если бы он обнаружил следы молотка на ножках скамьи, он бы скрыл эту информацию от нее и искал бы виновного сам.
— Уит хочет соорудить вокруг меня этакий кокон, — продолжила она. — У него добрые намерения, и я не виню его, разве что когда он становится чересчур властным, — уточнила она. — Но мне неприятно, когда со мной обращаются так, как будто я могу разбиться при малейшем прикосновении.
— Наверно, иногда приходится принуждать, но я не хотел бы принуждать вас.
— Это всего лишь сломанная скамья, — напомнила она ему. Она чуть наклонилась, чтобы посмотреть на обломки за ним. — Бедный лорд Брентворт! Сначала ваза, теперь это. Если так и дальше пойдет, Поллтон-Хауе будет лежать в руинах ко времени моего отъезда. Я никогда больше не получу от него приглашения.
— Он не винит вас за это.
— Но должен — за вазу. Если вы не…
— Я хорошо помню, что приказал вам не говорить ему.
— Да, — согласилась Кейт, слегка улыбнувшись. Она глубоко вздохнула и встала. — Мне нужно вернуться в гостиную. Я пообещала маме, что не буду прятаться слишком долго.
