Кейт подождала, пока Хантер сел рядом с ней. Он провел руками по бедрам, прочистил горло, дважды, взял ее руки в свои и наконец начал говорить:
— Леди Кейт Коул, вы окажете мне высочайшую честь стать моей женой?
Она изумленно посмотрела на него. Ну, это определенно было… слишком кратко. Даже суховато. Она думала, что сначала будет какое-то вступление. Возможно, из-за нервозности он поторопился. Возможно, его просто нужно подбодрить.
Кейт улыбнулась ему, как она надеялась, очень обнадеживающе:
— Я рада услышать от тебя эти слова, Хантер. И вполне вероятно, что я выйду за тебя, но…
О господи! Как попросить о том, чего ей хотелось, при этом не напрашиваясь на комплименты?
— Но — что? — поторопил ее Хантер.
— Но я… я бы хотела сначала услышать, по какой причине ты делаешь мне предложение.
— Хорошо, — согласился он, кивнув. — Во-первых, я лишил тебя невинности меньше суток назад.
Она отдернула руку:
— Это единственная причина?
— Не единственная причина, нет, — быстро сказал он. К сожалению, он так же быстро добавил: — Но это причина, и вполне весомая.
— Это может быть самая весомая причина в мире, но вряд ли женщина захочет это услышать при данных обстоятельствах.
— Полагаю, что нет. — Он снова взял ее за руку. — Кейт, дорогая, я захотел жениться некоторое время назад. Как же иначе? Ты самая красивая, сострадательная и талантливая женщина из всех, кого я когда-либо встречал.
Оказалось, что если напрашиваться на комплименты, именно их ты и получишь. Видимо, необходимо выразиться яснее:
— Я спрашиваю, какие чувства ты испытываешь ко мне.
На этот раз он отдернул руку:
— Что я испытываю?
— Да, — сказала она осторожно, сбитая с толку его реакцией. — Ко мне.
— Я понял. — Он неожиданно встал с кушетки и подергал галстук. Плохой знак. — Ты мне очень нравишься.
— Нравлюсь? — Кому-то нравится выпечка, кому-то солнце, кому-то свежие простыни на кровати. — Просто… нравлюсь?
— Очень нравишься, — уточнил он.
— Как яблочный пирог, — прошептала она, не веря, что он это сказал.
— Прошу прощения?
Кейт закрыла глаза и помотала головой, чтобы прояснить мысли. Когда она снова посмотрела на него, она была уверена, что ее чувства отразились на ее лице:
— Ты ничего не чувствуешь, кроме симпатии?
Он облизнул губы — еще одно проявление нервозности, и она бы отметила это, если бы не была занята размышлениями об отсутствии у него страсти.
— А я должен? — спросил он.
— Я… — Кейт запнулась от неожиданности. — Должен ли ты?
— Я имею в виду, нам необходимо чувствовать нечто большее, чтобы пожениться? Мы…
— Конечно, это необходимо.
— Хорошо, — уступил он со вздохом, что было лишним. — Я испытываю к тебе и другие чувства. Я уважаю тебя. Я желаю тебя больше, чем когда-либо желал женщину. Я… я чувствую сильную… — Он прочистил горло, бросив взгляд через плечо, и пробормотал: — привязанность к тебе.
— И?.. — подсказала она, не дождавшись продолжения.
— И — что? — нетерпеливо сказал он. — Ты хочешь, чтобы я перечислил все, что я чувствую к тебе, не предлагая мне ничего взамен?
Ей очень хотелось указать на то, что не она делала предложение, но ведь и сама она не определилась со своими чувствами до конца. Честно говоря, она не могла судить его за то, что он не объяснился, раз она сама не хотела сделать это.
— Нет, конечно нет, — сказала она. — Ты совершенно прав.
Он кивнул, явно довольный услышанным, что тоже было лишним. Она отбросила эту мысль и сконцентрировалась на трудной задаче — признаться ему в любви.
— Я… я тоже очень уважаю тебя. — О господи, это было сложнее, чем она ожидала. — И я тоже чувствую физическое… то есть…
— Ты желаешь меня, — подсказал он несколько сухо.
— Да, спасибо. И я… я… — Она прочистила горло. — Я…
Его губы изогнулись во что-то, напоминающее ухмылку.
Именно такой стимул был ей нужен. Она распрямила плечи, поймала его взгляд и смотрела ему в глаза, не мигая, пока его ухмылка не исчезла.
А потом, довольно отчетливо, она произнесла:
— Я влюблена в тебя.
22
Я влюблена в тебя.
Хантер замер. Не может быть, чтобы она это сказала. Это просто невозможно:
— Прошу прощения?
Кейт, вскинув подбородок, повторила:
— Я влюблена в тебя.
Значит, он правильно расслышал.
Он не ожидал услышать от нее эти слова. Он хотел заслужить ее преданность, доверие и ее привязанность. Возможно, только возможно, что какая-то маленькая нерациональная его часть надеялась также на ее любовь, но он был бы лицемером, если бы сказал, что ожидал этого.
Он хотел бы иметь возможность сделать какое-нибудь движение. Он хотел бы придумать что-то получше, чем слетевший с его губ ответ:
— Я этого не ожидал.
На самом деле было бесконечное количество более выразительных слов, которые надо было сказать в тот момент.
Кейт, безусловно, подумала о том же. Она изумленно смотрела на него:
— Это все, что ты хотел сказать? Я говорю тебе…
— Нет, нет. Я прошу прощения. — Вновь обретя возможность двигаться, он подошел к ней, чтобы, взяв ее за руку, поднять с кушетки. — Прости меня. Я… ошеломлен.
Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь был так ошеломлен.
— О, хорошо. — Она слегка улыбнулась и покраснела. — Тогда все нормально.
Он не был уверен, что это было нормально.
— Это бесценный подарок, — сказал он ей. — Это также огромная ответственность. Я благодарен тебе за это. И напуган этим. Я буду это ценить. Пока это не закончится.
— Я очень рада, — прошептала она.
Она молчала и, определенно, чего-то ждала. Очевидно, она ожидала признания в любви.
«Проклятье! Что, черт побери, мне сейчас делать?»
Инстинкт подсказывал ему: солги. Снова и снова. Но наконец инстинкт объединился с разумом, и вместе они заявили, что рассказать ей правду — это лучший способ достичь успеха. При условии, конечно, что он расскажет эту правду так, чтобы не нарушились его планы.
Кейт, возможно, под влиянием момента поверит всему, Что он скажет ей. Конечно, это будет его устраивать — какое-то время. Он может сделать так, что они поженятся по специальному разрешению через неделю.
