Если бы она несколько лет назад заявила Эви и Мирабель, что такая любовь существует, они бы стали добродушно поддразнивать ее и утверждать, что это плод ее воображения. Еще совсем недавно она бы посмеялась над своими фантазиями и признала бы — хотя и неохотно, — что ее подруги правы.
Она не воображала сейчас. Она не считала, что любит Хантера всеми фибрами своей души, но она хотела любить Хантера всеми фибрами души. В этот момент она бы отдала почти все, чтобы это чувство было не таким сильным. Как же иначе, если он не был готов отдать ей даже толику своей любви?
Борясь со слезами, она остановилась, намереваясь присесть на каменную скамью, и сунула руку в карман, чтобы достать часы. Она провела большим пальцем по золотой инкрустации и ощутила кожей тиканье часов, размеренное и надежное. Она не смогла бы объяснить, почему взяла их. Чтобы потешить свое самолюбие? Они не нужны были ей для того, чтобы сохранять постоянный музыкальный ритм. Она просто хотела, чтобы они были с ней. Ей необходимо было ощущение стабильности.
«Этого хотел и Хантер, — подумала она, хмурясь, — стабильности, уверенности, постоянства». Ему не хватало этого в детстве, и ему это было нужно сейчас.
Она предложила ему незыблемую любовь. Она умоляла его! Кейт закрыла глаза, чувствуя себя униженной. И о чем она тогда думала?
«О том, что я люблю его.
О том, что я все бы сделала ради него.
О том, что я хотела бы, чтобы он никогда не сомневался».
Безусловно, он не мог сомневаться после этого. Однако же она… ушла. Она ушла, когда он стоял там, наблюдая за ней со ступенек. Она не остановилась даже после того, как он попросил ее — хотя и не прямо — не уходить. Она бросила его, так же как его тетя и Лиззи.
Конечно, это были разные ситуации. Он не любил ее так, как любил свою тётю и Лиззи. Но ведь она должна была стать тем, кто любит его, а она ушла.
— О господи!
Но что еще она могла сделать — остаться в Поллтон-Хаусе, притворяясь, что наслаждается домашним приемом, как будто ничего не случилось? Как будто он не разбил ей сердце? Кроме того, она уехала в Хэлдон, а не в Австралию. Он должен был понять, что она сбежала только потому, что он сделал ей больно.
Она закатила глаза, сочтя эти отговорки нелепыми. Сбежала? Какое это теперь имеет значение? Какое значение имеет то, что причина ее отъезда была веской? Она призналась ему в любви и через минуту бросила его. Как он мог поверить в то, что любовь, которую она предлагала, незыблема, если она так повела себя?
Она должна была подождать немного, должна была убедиться, что он не сомневается в том, что она всегда будет любить его.
Возможно, ей нужно объясниться, написав ему письмо. Нет, это не годится. Она не была уверена, что сможет передать то, что чувствует, на бумаге. И, вполне вероятно, письмо от нее только подчеркнет то, что она не рядом.
Возможно, она могла бы поговорить с ним, когда мать возьмет ее в Лондон на Малый сезон. Но эго будет лишь через несколько месяцев. Она не сможет ждать так долго. Она должна поехать в Лондон раньше. И Кейт решила: она должна поехать сегодня ночью.
Она закусила губу, обдумывая риск и преимущества этого предприятия. До Лондона было недалеко. Она вполне могла бы совершить эту поездку, поговорить с ним и вернуться в Хэлдон к утру. Она дождется полуночи и возьмет с собой по крайней мере двух лакеев, которым она могла доверить свой секрет. Уит и Мирабель еще в Поллтон-Хаусе, а ее мама и Лиззи к этому времени будут спать. Итак, она сможет съездить в Лондон, поговорить с Хантером и вернуться в Хэлдон, и никто из членов ее семьи не узнает об этом.
Возможно, это ничего не изменит. Возможно, ее отчитают за то, что она действовала импульсивно. Безусловно, она не заслуживает этого. Она действует не импульсивно, решила Кейт и встала со скамьи. Она шла на обдуманный риск.
26
Хантер посмотрел на стену и на окно комнаты Кейт и резко выдохнул.
Можно было предположить, учитывая романтичность натуры этой женщины, что на ее окнах должны быть решетки или что-то подобное, ну или хотя бы балкон, чтобы ее принц мог взобраться наверх. Но, возможно, решетки и балконы предназначались только для белых рыцарей и обреченных возлюбленных. Вероятно, принцы должны пользоваться парадной дверью. Однако же принцы не должны пользоваться парадной дверью в полночь. И это означало, что он полезет по стене.
Ничего, у него было больше практики прокрадываться через окно, чем у большинства людей. Кроме того, стены Хэлдона были выложены из грубо обтесанного камня. Ему будет легко найти опору для рук и ног… относительно легко. Правда, Хантеру всегда лучше удавалось открывать запертые двери, чем забираться в помещение через окно.
Он изучал стену еще пару минут, потом резко выдохнул и нашел выступ для руки. Подниматься, как он вскоре обнаружил, было не таким простым делом, как ему казалось вначале. Камень местами откалывался и царапался или был абсолютно гладким, так что у Хантера возникало ощущение, как будто он то пытается взобраться, на розовый куст, то ползет вверх по водопаду.
К тому времени, когда он преодолел две трети стены, он уже тяжело дышал и сердился на себя за то, что не додумался поискать лестницу в конюшне. Конечно, взбираться по лестнице — не такой романтический жест, как лезть по стене, но Кейт, возможно, предпочла бы первое, обнаружив его с поломанными костями и в крови под своим окном. Хотя, если она была очень сердита на него…
Он отбросил эту мысль и сконцентрировался на продвижении вверх. Когда он наконец достиг окна, то с облегчением вздохнул, обнаружив, что оно не только не заперто, но и широко распахнуто. Он отодвинул в сторону штору, тихо скользнул через подоконник, выпрямился, а потом, шокированный тем, что увидел, замер на месте, не в состоянии даже пошевелиться.
Во время поездки из Лондона он бесчисленное количество раз воображал, чем может закончиться его проделка. Он воображал, что найдет Кейт крепко спящей в своей постели, укрытой одеялом до подбородка, с разметавшимися по подушке белокурыми волосами. Он представлял себе, как тихо прокрадется к ней и разбудит ее поцелуем. Он представлял, как она откроет свои голубые глаза, и дымка сна, затуманивающая взгляд, медленно растает.
Но ни разу в его мечтах Кейт не стояла посреди комнаты, в накидке, перчатках и шляпке и не смотрела на него так, как будто у него было две головы и хвост.
Также в своих мечтах он не задавал ей вопрос:
— Куда ты, черт возьми, собралась?
Но это слетело с его языка, потому что это была середина чертовой ночи. Куда, черт возьми, она собралась?
Ее рука взлетела к сердцу:
— Хантер? Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? Мисс Уиллори…
— Нет, нет. Мы схватили и ее, и ее сообщника. Все кончено. Я… — Она была прекрасна в лунном свете, струящемся из окна. — Я…О, черт!
