Он пересек комнату в три шага, чтобы обнять ее.
— Я скучал по тебе, — отрывисто прошептал он за секунду до того, как наклонил голову и стал целовать ее — в губы, щеки, лоб, нос.
Он даже снял ее шляпку, чтобы коснуться губами ее волос. Он не мог совладать с собой. Волна паники, угрожавшая захлестнуть его с тех пор, как он уехал из своего дома, теперь накрыла его. Он был так близок к тому, чтобы получить то, чего искренне хотел! Кейт была рядом, в его объятиях. Но если он сделает ошибку, если он сделает еще что-нибудь не так, если он не сможет убедить ее, если она уйдет от него…
— Все хорошо, Хантер.
Он дрожал. Он чувствовал, что его руки дрожат так же, как и после того, как он стащил ее с Уистлера у обрыва. Но он не собирался обманывать себя, сочтя это следствием физической нагрузки. Не в этот раз. Не тогда, когда его ноги подгибались, а его дыхание было неровным, как будто весь путь из Лондона он проделал бегом.
Кейт медленно провела руками вверх по его спине, потом вниз:
— Все хорошо, — повторила она.
Нет. И не будет хорошо, если он ошибался и бессилен все исправить.
— Я хочу все исправить.
Она немного отстранилась, чтобы видеть его лицо.
— Я уверена, тебе это удастся, — мягко сказала она.
«Не только абсолютная преданность тем, кого она любит, — понял он, когда паника начала рассеиваться, — но абсолютная вера». Хантер не был убежден, что сможет оправдать ее доверие, и точно знал, что не сделал ничего, чтобы заслужить его. Но будь он проклят, если у него не хватит мужества попытаться удержать ее сейчас!
Немного успокоившись, но не чувствуя себя увереннее, он взял Кейт за руку и повел к стульям, стоявшим перед камином. Он усадил ее и сам сел рядом. А потом резко поднялся и стал расхаживать по комнате.
—Хантер?
— Минуту.
Слишком поздно он понял, что, пока ехал в Хэлдон, должен был не мечтать о том, как разбудит Кейт поцелуем, а поразмышлять над тем, что скажет ей, когда она проснется. Потому что знать, что он должен попытаться заслужить ее любовь и веру, и знать, как попытаться, — совершенно разные вещи. Он просто хотел сказать ей, что любит ее. Но теперь ему было необходимо рассказать ей все. Ему было необходимо, чтобы она знала, каким человеком он был.
Эта мысль испугала его. Мало того, что он влюбился и готов отдать ей свое сердце, так ему еще понадобилось открыть Кейт, почему ей следует отказаться от него. Этому противились его инстинкты, которые он начал оттачивать еще будучи мальчиком. И хотя чтобы получить возможность жить с женщиной, которую он любил, а не ради самосохранения, Хантер приехал в Хэлдон, он не мог не потянуть время, прежде чем приступить к осуществлению этой цели.
Он остановился, чтобы зажечь несколько свечей, а потом кивнул в сторону шляпки, которую он отбросил:
— Куда ты собиралась?
— Э… — Она заерзала на стуле, сильно покраснев. — В Лондон. Чтобы увидеть тебя. Я была… Я шла на обдуманный риск. Я хотела… сказать тебе, что я люблю тебя. Несмотря на то, что я уехала из Поллтон-Хауса. Я хотела, чтобы ты знал, что я всегда буду любить тебя.
Хантер глубоко вздохнул и почувствовал, что паника больше не сковывает его.
— Прекрасно! — воскликнул он.
— Да, действительно. Я рада, что ты так думаешь. — Румянец с ее щек довольно быстро исчез. — Ты сказал, что хочешь все исправить? — подсказала она.
— Точно. Точно. Я… — Проблема постоянного самосовершенствования, понял он с отвращением, состоит в том, что человек не может отвечать за того, каким он был раньше. — Я хороший человек, — попытался он начать и кивнул, как будто чтобы убедить в этом их обоих. — Я, возможно, не великий человек, но я хороший человек.
Она, в свою очередь, кивнула, явно пребывая в замешательстве:
— Да, я знаю. Почему…
— Есть кое-что, некоторые моменты моего прошлого, о которых ты не знаешь. Были в моей жизни периоды, когда я был… менее хорошим.
— Это неважно, главное — какой ты сейчас.
— Нет, это важно. — Для него было невероятным то, что он смог сказать это и сам в это поверить. — Это может повлиять на твое отношение ко мне, что…
— Нет, — решительно прервала она его. — Не может. Ничто не может повлиять.
— Я был лжецом, жуликом и вором.
Он быстро произнес эти слова, боясь, что ему не хватит мужества.
— Я понимаю, — медленно сказала она. — Что ты делал?
— Я лгал, я жульничал, я воровал, — ответил он сухо, и в то же время осторожно. — Преимущественно я воровал. В буквальном смысле.
— О! — Она нахмурилась. — Что ты крал?
— Еду, деньги, все, что мог. Все, что мне было нужно. — Раз или два это было просто то, чего ему очень захотелось, но не было необходимости признаваться сразу во всех грехах. — Жизнь у меня была тяжелая в течение некоторого времени, а после того, как я ушел из Бэнтона, в течение долгого времени я делал то, что мне было нужно… что, как я чувствовал, было необходимо для выживания. Потом и для процветания. Я обчищал карманы, прокрадывался в дома, брал…
— Ты забирался в дома людей?
— Да.
— Господи! — прошептала она. — Как часто?
Хантер искренне надеялся, что она не стремилась узнать, сколько именно раз. Ему как-то не очень хотелось подсчитывать в этот момент:
— Настолько часто, насколько мне было нужно, пока я не стал достаточно взрослым, чтобы получать то, что мне было нужно, другими путями.
— Какими другими путями? — спросила Кейт таким тоном, который говорил, что она не была вполне уверена, что хотела это знать.
— Я занимался легальной работой, — заверил он ее, — Я также жульничал, играя в карты, и использовал выигранные нечестным путем деньги, чтобы финансировать различные предприятия. Некоторые из них были уважаемыми, а некоторые — менее уважаемыми, но преимущественно более прибыльными, такие как контрабанда, например.
— Ты был контрабандистом.
— Был, пока Уильям не схватил меня.
— Поэтому ты пошел работать в Военное министерство? Поэтому тебя могли повесить? — Она вздохнула. — Что же ты перевозил?
— Вывозил шерсть и ввозил бренди, этим занимается большинство контрабандистов. Еще несколько часов назад я думал, что случайно доставлял сообщения шпионов. На самом деле… я просто не так все понимал.
— Это существенное непонимание.
— Да. Но все… прояснилось.
Почти. Оставалось только придумать, каким должно быть возмездие.
— Ну… хорошо. — Она покачала головой, явно пребывая в замешательстве. — Есть еще что-то, что ты хотел бы рассказать мне?
Он почти жалел, что ему больше нечего сказать, так ему хотелось продолжать говорить. Он бы говорил и говорил, чтобы отсрочить момент вынесения приговора. Хотя чем дольше он говорил, тем меньше была вероятность того, что решение будет в его пользу.
