– В сторону! – крикнула Висенна, встав на колени и
поднимая руки. – Корин! В сторону!
Оба отскочили, прижались к стене ущелья.
– Henenaa firefdth kerelanth! – страшно крикнула
чародейка, выбрасывая руки в сторону костеца. Микула увидел, как что-то
неуловимое двигается от нее к чудовищу. Трава стлалась по земле, а мелкие камни
раскатывались по сторонам, словно разбрасываемые тяжестью огромного шара,
набиравшего скорость. Из руки Висенны вырвалась ослепительно яркая
зигзагообразная струя света, ударила в костеца, рассыпалась по панцирю сеткой
огненных язычков. Воздух разорвал оглушительный гул. Костец лопнул, извергая
фонтан зеленой крови, обломков хитина, ног, внутренностей, все это взлетело на
воздух, градом сыпануло вокруг, задуднило о скалы, шелестом прошлось по
зарослям. Микула присел, обеими руками заслонив голову.
Было тихо. На том месте, где только что стояло чудовище,
чернела и дымила круглая воронка, забрызганная зеленой жидкостью, устланная
отвратительными, трудноузнаваемыми мелкими осколками.
Корин, отирая с лица зеленые пятна, помог Висенне подняться
с земли. Висенна дрожала.
Микула наклонился над Кехлем. Глаза у оборотца были
раскрыты. Толстая куртка из конской кожи превратилась в лохмотья, под которыми
проглядывало то, что осталось от руки и плеча. Кузнец хотел что-то сказать, но
не смог. Поддерживая Висенну, подошел Корин. Оборотец повернул к ним голову.
Корин взглянул на его плечо и с трудом сглотнул слюну.
– Это ты, королевич? – тихо, но спокойно и отчетливо
сказал Кехль. – Ты был прав… Без оружия я – мусор. А без руки? Наверно –
дерьмо, а?
Спокойствие оборотца поразило Корина больше, чем вид
переломанных костей, выпирающих из кошмарных ран. То, что карлик все еще был
жив, казалось невероятным.
– Висенна, – шепнул Корин, умоляюще глядя на чародейку.
– Я не смогу, Корин, – ломким голосом сказала
Висен-на. – Этот организм, это тело… Все законы, которые им управляют,
совершенно отличны от человеческих… Микула… Не прикасайся к нему…
– Ты вернулся, – шепнул Микула. – Почему?
– Потому что законы, которые нами управляют, совершенно
отличны от человеческих, – сказал Кехль с гордостью в голосе, хоть уже и с
явным трудом. Струйка крови вытекла у него изо рта, пачкая пепельный мех. Он
отвернулся, взглянул в глаза Висенне. – Ну, рыжая ведьма! Исполняется твое
пророчество… Помоги мне!
– Нет! – крикнула Висенна.
– Да, – сказал Кехль. – Так надо. Пора.
– Висенна, – изумленно выдохнул Корин. – Надеюсь,
ты не собираешься…
– Отойдите! – крикнула друидка, сдерживая
рыдания. – Отойдите оба!
Микула, глядя в сторону, потянул Корина за руку. Корин не
сопротивлялся. Он еще увидел, как Висенна опускается перед оборотцем на колени,
нежно гладит его по мохнатому лбу, касается висков. По телу Кехля прошла волна
судороги, он дернулся и замер. Висенна плакала.
Глава 9
Пестрокрылая птица, сидевшая на плече у Висенны, наклонила
плоскую головку, уставилась на чародейку круглым неподвижным глазом. Конь
шлепал по выбоистому тракту, небо было кобальтово-синим и чистым.
– Тюююик тююит, – проговорила пестрокрылая птица.
– Возможно, – согласилась Висенна. – Но не в этом
дело. Ты меня не поняла. Впрочем, я не в претензии. Обидно, что обо всем я
узнала сначала от Фрегеналя, а не от тебя, это верно. Но я ведь знаю тебя не
первый день, знаю, что ты не болтлива. Думаю, если б я спросила напрямик, ты бы
ответила.
– Трк, тююик?
– Конечно. Уже давно. Но сама знаешь, как у нас: сплошные
тайны, все тайное, секретное. Впрочем, дело лишь в размере. Я тоже не
отказываюсь принять плату за лечение, если кто-то мне ее сует, а я знаю, что
дать он может. Знаю, что за определенные услуги Круг требует высокой платы. И
правильно делает. Все дорожает, а жить надо. Не в этом дело.
– Тююииит… – Птица переступила с лапки на лапку. –
Коррииин.
– А ты догадлива, – горько усмехнулась Висенна,
наклонив голову к птице и позволив ей легко коснуться клювом своей щеки. –
Именно это меня и огорчает. Я видела, как он посматривал на меня. Мало того,
что она ведьма, вероятно, думал он, так еще и лицемерная комбинаторша, алчная и
расчетливая.
– Тювиит трк трк трк тююиит? Висенна повернула голову.
– Ну, не так-то уж и плохо, – буркнула она,
прищуриваясь. – Ты ж понимаешь, я не девочка, мне не так просто вскружить
голову. Хотя, честно говоря… Долговато я мотаюсь в одиночку по… Но это уже не
твоя забота. Береги свой клюв.
Птица молчала, топорща перышки. Лес был все ближе, виднелась
дорога, уходящая в гущу. Под покров крон.
– Слушай, – спустя минуту проговорила Висенна. –
Как, по-твоему, все может выглядеть в будущем? Действительно ли возможно, что
люди перестанут в нас нуждаться? Ну хотя бы в самом простом, в исцелении.
Некоторый прогресс намечается. Возьмем, к примеру, траволечение, но разве можно
себе представить, что кто-то справится с крупозным воспалением легких? С
послеродовой лихорадкой? Со столбняком?
– Твиик твииит.
– Тоже мне ответ. Теоретически возможно и то, что наш конь
через минуту включится в разговор. И скажет что-нибудь умное. А что скажешь о
раке? Думаешь, они оправятся и победят рак без магии?
– Тррк!
– Я тоже так думаю.
Они въехали в лес, пахнувший прохладой и влагой. Пересекли
неглубокий ручей. Висенна поднялась на холм, потом спустилась вниз в вереск,
доходящий до стремян, тут снова отыскала дорогу, песчанистую, заросшую. Она
знала ее, ехала по ней всего три дня назад. Только в противоположную сторону.
– Что-то мне кажется, – заговорила она снова, –
следовало бы все же кое-что у нас изменить. Костенеем мы, слишком крепко и
некритично уцепились за традиции. Как только вернусь…
– Твиит, – прервала пестрокрылая птица.
– Что?
– Твиит.
– Что ты хочешь этим сказать? Почему нет?
– Тррррк.
– Какая надпись? На каком еще столбе? Птица, взмахнув
крылышками, сорвалась с ее плеча, отлетела, скрылась в листве.
На развилке дорог, опершись спиной о столб, сидел Корин и с
наглой улыбочкой смотрел на нее. Висенна соскочила с коня, подошла ближе. Она
чувствовала, что тоже улыбается, против воли, больше того, она подозревала, что
улыбка эта выглядит не очень-то умно.
