– Да, повезло, что называется, – сказал он, не сводя с
Висенны глаз. – Целительница в самой гуще леса, на слиянии Ины и Яруги,
где скорее встретишь вурдалака или, что того хуже, пьяного в дымину лесоруба.
Как насчет платы за лечение? У меня, понимаешь, временные трудности с
наличными. Букета из люпинов хватит?
Висенна пропустила замечание мимо ушей. Подошла ближе к
столбу, подняла голову – доска была прибита на высоте глаз мужчины.
– «Ты, который пришел с запада, – прочла она
громко. – Налево пойдешь – вернешься. Направо пойдешь – вернешься. Прямо
пойдешь – не вернешься». Глупости какие-то.
– То же самое подумал и я, – согласился мужчина,
отряхивая с колен хвою. – Я знаю эти места. Прямо, то есть на
восток, – дорога к перевалу Кламат, на купеческий тракт. И почему бы
оттуда нельзя вернуться? Такие, что ль, шикарные девочки, только и ждущие,
чтобы мужа заарканить? Или самогон дешевый? А может, освободилось место ипата?
– Отклоняешься от темы, Корин. Мужчина раскрыл рот:
– Откуда ты знаешь, что меня зовут Корин?
– Сам только что сказал. Продолжай.
– Да? – Мужчина подозрительно глянул на нее. –
Серьезно? Ну, возможно… Так на чем я остановился? Ага. Читаю, стало быть, и
удивляюсь, какой баран придумал такую надпись. Вдруг слышу, кто-то бормочет и
ворчит у меня за спиной. Оглядываюсь – бабулька, седенькая, горбатенькая. Ясное
дело – с клюкой, а как же. Я ее этак вежливенько спрашиваю, что, мол, с ней?
Она бормочет: «Отошшала я, лыцарь благородный, с зари росинки маковой на зубок
не брала». Проверяю, и верно, у бабки только один зубок остался. Растрогался я
жуть как, ну, вынимаю из кошеля хлеба краюшку, половинку вяленого леща,
которого получил у рыбаков на Яруге, и даю, значит, старушенции. Она садится,
мусолит рыбку, покряхтывает, косточки выплевывает. А я продолжаю рассматривать
этот чудной дорожный указатель. Вдруг бабка и говорит: «Добрый ты, лыцареныш,
пособил мне, награда тебя не минует». Хотел я ей сказать, куда она может
засунуть свою награду, а бабка снова: «Подойди, сынок, я тебе кой-чего на ушко
шепну, важную тайну открою, как многих добрых людей от несчастья упасти, славы
добиться и богатство обресть».
Висенна вздохнула, присела рядом с раненым. Нравился он ей,
высокий, светловолосый, с продолговатым лицом и выдающимся вперед подбородком.
Не несло от него, как обычно от мужиков, с которыми она встречалась. Она тут же
отогнала назойливую мысль о том, что уж слишком долго мотается в одиночку по
лесам да трактам. Мужчина продолжал:
– Ну, думаю, классический случай. Если у бабки нет склероза,
а все шарики-бобики на местах, то, может, и будет с того прок для бедного
солдатика. Наклоняюсь, подставляю ухо, словно дурак какой. И если б не моя
реакция, получил бы прямо в кадык. Я отскочил, кровь бьет из плеча, как из
дворцового фонтана, а бабка лезет с ножом, воет, слюной брызжет. Я все еще не
соображал, что дело-то серьезное. Пошел на нее вплотную, чтобы лишить
преимущества, и тут чую, никакая это не старуха. Груди твердые как кремень…
Корин глянул на Висенну, чтобы проверить, не покраснела ли
она. Висенна слушала с выражением вежливой заинтересованности на лице.
– Да… Ну, думаю, повалю ее, нож отниму, да куда там! Она
сильная, как рысь. Чую, не удержать мне ее руки с ножом. Что делать? Оттолкнул
я ее, хвать меч… она напоролась сама.
Висенна сидела молча, положив руку на лоб, и задумчиво
потирала змеиную перевязку.
– Слушай, Висенна! Я говорю как было. Знаю, что женщина, и
чую себя неловко, но провалиться мне, если это была нормальная женщина. Как
только она упала, тут же изменилась. Помолодела.
– Иллюзия.
– Что-что?
– Ничего. – Висенна встала, подошла к трупу, лежащему в
папоротниках.
– Только погляди. – Корин встал рядом. – Баба –
что твой статуй в дворцовом фонтане. А была сгорбленная и сморщенная, ровно зад
столетней коровы. Чтоб меня…
– Корин, – прервала Висенна. – У тебя нервы
крепкие?
– Э? А при чем тут нервы? Ну, вполне, если тебя это
интересует. Не жалуюсь.
Висенна сняла перевязку со лба. Драгоценный камень в диадеме
полыхнул молочно-белым племенем. Висенна встала над трупом, протянула руку,
закрыла глаза, прошептала что-то непонятное. Потом резко крикнула:
– Grealghane!
Папоротники зашевелились. Корин отскочил, выхватил меч и
замер в оборонительной позиции. Труп задрожал.
– Grealghane! Говори!
– Аааааааа! – вырвался из папоротников нарастающий
хриплый рев.
Труп выгнулся дугой, чуть ли не взлетел, касаясь земли
пятками и макушкой. Рев утих, стал прерывистым, перешел в горловое бормотанье,
стоны и вопли, постепенно набиравшие силу, но совершенно непонятные. Корин
почувствовал, как по спине потекла холодная струйка пота, щекочущая, словно
ползущая гусеница. Сжав кулаки, чтобы сдержать дрожь в предплечьях, он всей
силой воли боролся с непреодолимым желанием сбежать в глубь леса.
– Огг… ннн… ннгррр… – пробормотал труп, раздирая землю ногтями
и пуская кровавые пузыри, лопающиеся на губах. – Нарррр… еееггг…
– Говори!
Из протянутых рук Висенны сочился мутноватый поток света, в
котором кружилась и клубилась пыль. Из папоротников взметнулись сухие листики и
травинки. Труп захлебнулся, захлюпал и вдруг заговорил, совершенно четко:
– …развилке, в шести верстах от Ключа к югу… Не больше… По…
Посылал. Кругу. Парня. Веее… ггг… лел. Велел.
– Кто? – крикнула Висенна. – Кто велел? Говори!
– Пфф… ррр… генал. Все записи, письма, амулеты. Коль… ца…
– Говори!
– …еревале. Костец. Фре… наль. Забрать письма. Перг…
гаменты. Он придет с мааааа! Эээээээ! Ннныыыыы!!!
Голос задрожал, бормотание утонуло в диком вое. Корин не
выдержал, бросил меч, зажмурился и, зажав уши руками, стоял так, пока не
почувствовал прикосновение к плечу. Вздрогнул всем телом.
– Конец, – сказала Висенна, отирая пот со лба. – Я
тебя спрашивала, как у тебя с нервами.
– Ну и денек! – с трудом проговорил Корин. Поднял с
земли меч, сунул в ножны, стараясь не глядеть на уже неподвижное тело. –
Висенна?
– Слушаю.
– Пошли отсюда. Подальше от этого места.
