Книга Дорога без возврата, страница 28. Автор книги Анджей Сапковский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дорога без возврата»

Cтраница 28

Снова споткнулся. Разглядел, обо что. И тогда начал кричать.

У Неймана не было головы.

Что-то ударило его в грудь. Здыб, упав на колени, задыхаясь, кричал, кричал до боли, такой же точно крик бился в его ушах. Резко дернувшись, оттолкнул от себя руку в окровавленном поплиновом рукаве, из которого торчала скользкая, гладкая, белая в окружающем мраке кость.

На газоне, на четком фоне редкой гряды подсолнухов, что-то сидело. Что-то, что было огромным. Огромным, как грузовик. Темно-синее небо, подкрасненное далеким неоном, слегка рассветлилось за плечами сидящего на траве великана – словно это огромное нечто прорвалось сквозь небо и ночь, оставив за собой светящийся разрыв.

Очередной поезд, ворвавшийся на железнодорожный переезд, хлестнул заросли сверкающим бичом света. Здыб открыл рот и захрипел.

Сидящее на корточках на газоне горбатое чудовище с огромным, покрытым наростами брюхом, оскалившись, подняло тело Хенцлевского в корявых лапах. Фары поезда взбурлили огороды тысячью движущихся теней. Здыб хрипел.

Чудовище разинуло пасть и с хрустом, одним щелчком отгрызло Хенцлевскому голову, далеко, с размахом, отшвырнуло тело. Здыб услышал, как тело ухнуло о конструкции из гофрированной жести. Моча теплой волной стекала по его бедру. Он уже ничего не видел, но знал, чуял, что чудовище, мерно переставляя короткие лапы с огромными ступнями, идет к нему.

Здыб хрипел. Ему очень хотелось что-нибудь сделать. Хоть что-то.

Но он не мог.

КАПЛИ

Музыка, склеивающая Завесу, разрывалась, лопалась, распадалась на эластичные лоскуты. Трещина увеличивалась, с той стороны ползла клубящаяся смрадная мгла, огромные, лохматые тучи, туман, насыщенный тяжестью, как плевок сырости, мешающейся с кислотным городским смогом. На крыши, на асфальт, на оконные стекла, на автомобили падали первые редкие капли.

Падали капли желтые, шипящие при соприкосновении с металлом, протискивающиеся в щели и трещины, где палили изоляцию кабеля и грызли медь проводов.

Падали капли бурые, большие и вязкие, и там, где они падали, блекла трава, листья сворачивались в трубочки, чернели стебли и ветки.

Падали капли чернильно-черные, и там, где они падали, испарялся и плавился бетон, раскалялся кирпич, а штукатурка оплывала по стенам, как слезы.

И падали капли прозрачные, которые вовсе не были каплями.

Рената

У Ренаты Водо была безобидная причуда, чудаковатый обычай – неизменно, укладываясь в постель, она проверяла, опущена ли крышка унитаза и заперта ли дверь в ванную. Унитаз, открытый в таинственный и враждебный лабиринт каналов и труб, был угрозой – он не мог оставаться открытым, не защищенным – ведь «нечто» могло из него выйти и застигнуть спящую Ренату врасплох.

В тот вечер Рената, как обычно, опустила крышку. Проснувшись от беспокойства, обливаясь холодным потом, трепеща в полусне, как рыба на леске, она попыталась вспомнить, закрыла ли дверь. Дверь в ванную.

Закрыла, подумала она, засыпая. Конечно же, закрыла.

Она ошиблась. Впрочем, это не имело никакого значения.

Крышка унитаза медленно поднялась.

Барбара

Барбара Мазанек панически боялась любых насекомых и червяков, но истинный, вызывающий прилив адреналина страх и пробирающее все тело дрожью отвращение пробуждали в ней уховертки – плоско-округлые, юркие, бронзовые страшилища, вооруженные похожими на щипцы клешнями на конце брюшка. Барбара глубоко верила, что эта быстро бегающая, пролезающая в каждую щель гнусность только и ждет случая, чтобы вползти ей в ухо и изнутри выжрать весь мозг. Проводя каникулы в палатке, она каждую ночь старательно засовывала в уши затычки из ваты.

В ту ночь, проснувшись от беспокойства, она невольно прижала левое ухо к подушке, а правое прикрыла плечом.

Это не имело никакого значения.

Сквозь неплотно прикрытые двери балкона грязной маслянистой волной начали просачиваться и растекаться по комнате миллиарды юрких насекомых. Глазки их светились красным, а клешни на кончиках брюшек были остры, как бритвы.

 

МУЗЫКАНТЫ

– Конец, – сказал Керстен. Деббе молчала, сидя неподвижно, с широко раскрытыми глазами, легонько подергивая черным кончиком хвоста.

– Конец, – повторил пес. – Итка, мы не можем ничего сделать. Ничего. Слышите? Пасибурдук, перестань, это не имеет смысла.

Хомяк перестал играть, застыл, поднял кверху черные слепые пуговки. Такой уж он и есть, подумал Керстен, не изменишь. Все ему приходится повторять два раза. Что ж, это всего лишь хомяк.

Деббе молчала. Керстен лег, опустил морду на лапы.

– Не удалось, и нечего дальше пытаться, – сказал он. – Завеса лопнула окончательно, и на этот раз нам ее не залатать. Они прошли. Те. Оттуда. Понятно, Завеса вскорости срастется сама, но я не должен вам говорить…

– Не должен. – Итка оскалил зубы. – Не должен, Керстен.

– Кой-какие шансы еще у этого города есть. Пока Бородавчатый не перешел на эту сторону, у города есть еще шансы.

– А другие города? – отозвался неожиданно Пасибурдук. Керстен не ответил.

– А мы? – спросил крыс. – Остаемся?

– Зачем?

Итка сел, опустив заостренную мордочку.

– Итак… Согласно плану?

– Ты видишь другие решения?

Издалека, со стороны селения, донесся до них звук. Волна звука. Керстен ощетинился, а Пасибурдук съежился в рыжий шарик.

– Ты прав, Керстен, – сказал Итка. – Это конец. Уходим в Бремен. Там ждут другие.

Крыс обратился в сторону Деббе, по-прежнему сидящей недвижимо, как пушистая полосатая статуэтка.

– Деббе… Что с тобой? Не слышишь? Конец!

– Оставь ее, Итка, – заворчал Керстен.

– У тебя такой вид, – шикнул крыс на кошку, – будто тебе их жаль. Что, Деббе? Жаль их?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация