– А безответственный Чарлз, это тот мужчина с шевелюрой
пианиста, что беседует с деканом Лидделлом? Проходя через гостиную, я воспринял
излучаемые им мысли. Чув ство вины.
– Да, это именно он. Друг дома. Преподаватель математики, но
в остальном вполне приличный тип. И я не назвала бы его безответственным. Он не
виноват в том, что произошло в лодке. Случай, от которого никто не застрахован.
– Он часто бывает рядом с Алисой?
– Часто. Она его любит. Он ее любит. Когда смотрит на нее,
мурлычет. Придумывает и рассказывает малышке всяческие необыкновенные истории.
Она это обожает.
– Ага, – пошевелил я ухом. – Необыкновенные
истории. Фантазии. И лауданум. Ну, так мы на месте. Теперь понятно, откуда они
растут. Впрочем, хватит об этом. Подумаем о девочке. Я желаю, чтобы она
выздоровела. Да поскорее.
Кошка прищурила зеленые глаза и ощетинила усы, что у нас,
котов, означает безбрежное изумление. Однако она быстро взяла себя в лапы. И
смолчала. Она знала, что спрашивать о причинах моего желания было бы крупной
бестактностью. Знала также, что я не ответил бы на такой вопрос. Ни один кот не
отвечает на такие вопросы. Мы всегда делаем что хотим и не привыкли
объясняться.
– Я желаю, – настойчиво повторил я, – чтобы
болезнь покинула мисс Алису Лидделл.
Венера присела, поморгала, пошевелила ухом.
– Это ваше право, князь, – мягко сказала она. – Я…
я могу только поблагодарить… за честь. Я люблю этого ребенка.
– Это не была честь. Так что не благодари, а берись за
работу.
– Я? – Она чуть не подскочила от изумления. – Я
должна ее лечить? Но это же обыкновенным кошкам запрещено! Я думала, что ваша
милость соблаговолите сами… К тому же я не сумела бы…
– Во-первых, в мире нет обыкновенных кошек. Во-вторых, я
могу нарушать любые запреты. Настоящим – нарушаю. Берись за дело.
– Но… – Венера не спускала с меня глаз, в которых вдруг
появился испуг. – Но ведь… Если я вымурлыкаю из нее болезнь, тогда я…
– Да, – сказал я пренебрежительно. – Ты умрешь
вместо нее.
«Ты, кажется, любишь эту девочку, – подумал я. –
Так докажи свою любовь. Может быть, ты считала, что достаточно лежать у нее на
коленях, мурлыкать и позволять себя гладить? Укрепляя тем самым всеобщее
мнение, что кошки – лживые создания, что они привязываются не к людям, а
исключительно к месту?»
Конечно, говорить такие банальности Венере Уайтблэк было
ниже моего достоинства. И совершенно излишне. За мной стояло могущество
авторитета. Единственного авторитета, который принимает кот. Венера тихо
мяукнула, запрыгнула Алисе на грудь, принялась сильно перебирать лапками. Я
слышал тихое потрескивание коготков, цепляющихся за дамасковую ткань одеяла.
Отыскав нужное место, кошка улеглась и начала громко мурлыкать. Несмотря на
явное отсутствие опыта, она делала это идеально. Я прямо-таки чувствовал, как с
каждым мурлыком она вытягивает из больной то, что следовало вытянуть.
Разумеется, я ей не мешал. Следил за тем, чтобы не мешал
никто другой. Оказалось, правильно делал.
Дверь тихо раскрылась, и в комнату вошел бледный брюнет,
Чарлз Лютвидж или Лютвидж Чарлз, я запамятовал. Вошел, опустив голову, полный
раскаяния и переполненный жалостью и виной. Тут же увидел лежащую на груди у
Алисы Венеру Уайт-блэк и сразу же решил, что есть на ком отыграться.
– Эй, ккк… кошка, – заикаясь, начал он. – Брысь!
Слезай с кровати ннн… немедленно!
Он сделал два шага, глянул на кресло, на котором лежал я. И
увидел меня – а может, не столько меня, сколько мою улыбку, висящую в воздухе.
Не знаю, каким чудом, но увидел. И побледнел. Тряхнул головой. Протер глаза.
Облизнул губы. А потом протянул ко мне руку.
– А-ну, тронь, – сказал я как можно слаще. –
Только тронь меня, грубиян, и всю оставшуюся жизнь ты будешь вытирать нос
протезом.
– Кккто ты тааакккой, – заикаясь, начал он. –
Кккттто?
– Имя мне – легион, – равнодушно ответил я. – Для
друзей я – Бредотиус, princeps potestatis aeris*. Я – один из тех, которые
кружат, присматриваясь, quaerens quem devored**. На ваше счастье, охотимся мы в
основном на мышей. Но на твоем месте я б не стал делать из этого поспешных и слишком
далеко идущих выводов.
– Это н-н-н. – Он заикнулся, на этот раз так сильно,
что у него чуть было глаза не вылезли из орбит. – Это нннеее…
– Возможно, возможно, – заверил я, по-прежнему улыбаясь
белозубо и остроклыко. – Стой там, где стоишь, сведи активность до
минимума, и я одарю тебя здоровьем. Parole d'honneur***. Ты понял, что я
сказал, двуногий? Единственное, чем тебе разрешается шевелить, это веки и
глазные яблоки. Позволяю также продолжать осторожно вдыхать и выдыхать.
– Нннооо…
– Болтать не позволяю. Замри и молчи, словно от этого
зависит твоя жизнь. А она, кстати говоря, зависит.
князь Властелин воздуха – определение Сатаны. ищущий, чего
бы съесть (лат.). Слово чести (фр.).
Он понял. Стоял, потел в тишине, глядел на меня и интенсивно
мыслил. Мысли у него были жутко путаные. Не ожидал я таких мыслей у
преподавателя математики. В это время Венера Уайтблэк делала свое, а воздух аж
вибрировал от магии ее мурлыканья. Алиса пошевелилась, застонала. Кошка
успокоила ее, положив легко лапку на лицо. Чарлз Лютвидж Доджсон – я вспомнил,
как его зовут, – вздрогнул, увидев это.
– Спокойно, – сказал я сверх ожидания мягко. –
Здесь лечат. Это терапия. Наберись терпения.
Он несколько секунд присматривался ко мне.
– Ты ммм… ммоя собственная фантазия, – проворчал он наконец. –
Бессмысленно с ттт… тобой разговаривать.
– Ну прямо-таки мои слова.
– Это, – он легким движением руки указал на
кровать, – и это… ттт… терапия? Кошачья терапия?
– Угадал.
– «Though this be madness, – проговорил он, о чудо, не
заикнувшись, – yet there is method in't»*.
– И это тоже прямо-таки мои слова!
Мы ждали. Наконец Венера Уайтблэк перестала мурлыкать, легла
на бок, зевнула и несколько раз прошлась по шкурке розовым язычком.
– Пожалуй, конец, – неуверенно проговорила она. –
Я вытянула все. Яд, болезнь и жар. Было еще что-то в костном мозге, не знаю
что. Но для верности я и это тоже вытянула.
– Браво.
– Ваша милость?
– Слушаю.
– Я все еще жива.
– Не думаешь же ты, – высокомерно улыбнулся я, –
что я позволю тебе умереть?
