– Яспис – это, конечно, яшма, а зеленый камень – жадеит,
которым славятся амелльские копи, – продолжил Корин. – Но в Амелль
можно попасть только через Камлат, перевал. Дорогой, с которой нет возврата.
Что там болтала покойница на развилке? Почему хотела меня укокошить?
Висенна не ответила.
– Молчишь? Не беда. И так все потихонечку проясняется.
Бабулечка с развилки ждала кого-то, кто остановится перед дурной надписью,
запрещающей дальнейший путь на восток. Это было первое испытание – умеет ли
путник читать. Потом бабка еще раз удостоверилась – ну, кто же, как не добрый
самаритянин из друидского Круга, поможет в наши времена голодной старушке?
Любой другой, даю голову на отсечение, еще и посошок отнимет. Хитрющая бабенция
продолжает «проверку», начинает болтать о несчастных людях, нуждающихся в
помощи. Путник, вместо того чтобы попотчевать ее пинком и непотребным словом,
как сделал бы обычный, серый житель здешних мест, напряженно слушает. Да,
думает бабка, это он. Друид, который намерен расправиться с бандой,
терроризирующей округу. А поскольку она, несомненно, послана этой самой бандой,
то хватается за нож. Ха! Висенна! Ну не умен ли я?
Висенна не ответила. Она стояла, повернув голову к окну.
Видела – полупрозрачные пленки из рыбьих пузырей не были для нее помехой –
пестрокрылую птицу, сидящую на вишневом кусте.
– Висенна?
– Слушаю, Корин.
– Что такое «костец»?
– Корин, – глянув на него, резко сказала
Висенна, – зачем ты лезешь не в свои дела?
– Послушай. – Корин нисколько не обиделся. – Я уже
и так влез в твои, как ты говоришь, дела. Так уж получилось, что меня хотели
зарезать вместо тебя.
– Случайно.
– Я думал, чародеи верят не в случайности, а только в
магическое притяжение, сочетание событий, стечение обстоятельств и всякое такое
прочее. Погляди, Висенна, что творится: мы едем на одном коне. Давай, смеха
ради, продолжим это. Предлагаю тебе помощь в том деле, о цели которого
догадываюсь. Отказ буду считать признаком зазнайства. Мне говорили, что вы, в
Круге, сильно недооцениваете простых смертных.
– Вранье.
– Все чудесно складывается. – Корин ухмыльнулся. –
Посему не будем терять времени. Едем в кузню.
Глава 4
Микула крепче ухватил прут клещами и пошебуршил им в углях.
– Дуй, Чоп! – приказал он.
Подмастерье повис на рычаге мехов. Его пухлая физиономия
блестела от пота. Хоть двери и были широко распахнуты, в кузнице стояла
невыносимая жара. Микула перенес прут на наковальню, несколькими сильными
ударами молота расплющил конец.
Колесник Радим, сидевший на неошкуренном стволе березы, тоже
потел. Расстегнул сермягу и вытащил из штанов рубаху.
– Хорошо вам говорить, Микула, – сказал он. – Для
вас драка в новость. Каждый знает, что вы не всю жизнь в кузне ковали. Говорят,
ране-то лбы плющили, не железо.
– Стало быть, радоваться должны, что у вас такой в селе
есть, – бросил кузнец. – Повторяю: не стану я больше им в пояс
кланяться. И вкалывать на них. Не пойдете со мной – пойду один, либо с такими,
у которых кровь, а не бурда домашняя в жилах течет. В лесу затаимся, станем их
по одному брать – кого поймаем? Ну, сколько их там? Тридцать? А может, и того
нет. А сел по нашей стороне перевала сколько? Наддай, Чоп!
– Я уж и так наддаю!
– Сильней!
Молот звенел по наковальне, – ритмично, чуть ли не
мелодично. Чоп жал на рычаг. Радим высморкался в пальцы, вытер руку о голенище.
– Хорошо вам говорить, – снова начал он. – А из
Ключа-то сколько пойдет?
Кузнец опустил молот. Помолчал.
– То-то и оно, – сказал колесник. – Никто не
пойдет.
– Ключ – село малое. Вы хотели порасспрашивать в Пороге и
Качане.
– Спрашивал. Я ж вам говорил, как там, мол, что нам враны да
оборотцы, этих мы на вилы взраз подымем, а ежели костец на нас двинет? В лес
бежать? А избы, а имучество? На плечи не подымешь. А супротив костеца – не наша
сила. Сами знаете.
– Откуда мне знать? Видал его кто?! – крикнул
кузнец. – Может, вовсе и нет никакого костеца? Только страху в задницу
хотят вогнать нам, кметам. Видал его кто?
– Не болтай, Микула. – Радим наклонил голову. –
Сами знаете, с купцами в охране не слабаки какие ходют, а железом увешанные, те
еще резники. А вернулся кто с перевала-то? Ни один! Нет, Микула. Надо ждать,
говорю вам. Даст комес из Майены помочь, тогда другое дело.
Микула отложил молот, снова сунул прут в угли. Угрюмо
сказал:
– Не придет войско из Майены. Снова они подрались меж собой.
Майена с Разваном.
– За что?
– А разве поймешь, чего ради благородные друг другу морды
бьют? По-моему, со скуки, дерьмо прелое! – взорвался кузнец. – Вы
видали когда комеса? За что мы ему, гадюке, подати платим?
Он вырвал прут из жара, так что аж искры посыпались,
крутанул в воздухе. Чоп отскочил. Микула схватил молот, саданул раз, другой,
третий.
– Когда комес парня моего прогнал, я его в Круг тамошний
послал, помощи просить. К друидам.
– К чародеям? – недоверчиво спросил колесник.
– К ним. Но парень еще не вернулся. Радим покрутил головой,
встал, подтянул штаны.
– Не знаю, Микула, не знаю. Не моего это ума. Но все равно
одно на одно выходит. Делать надобно. Как кончите, тут же поеду. Пора мне…
Перед кузницей на дворе заржала лошадь. Кузнец замер, подняв
молот над наковальней. Колесник лязгнул зубами, побледнел. Микула почувствовал,
что и у него дрожат руки, невольно вытер их о кожаный фартук. Не помогло. Он
сглотнул и двинулся к выходу, в котором четко вырисовывались силуэты конных.
Радим и Чоп последовали за ним, совсем рядышком, чуть сзади. Выходя, кузнец
прислонил прут к столбу у дверей.
Он видел шестерых, все на конях, в стеганках, усеянных
металлическими пластинами, в кольчугах, кожаных шлемах со стальными
наносниками, выходящими прямыми линиями металла между огромными рубиновыми
глазами, занимающими половину лица. Они сидели на конях неподвижно, как-то
небрежно. Микула, перебегая взглядом от одного к другому, видел их оружие –
короткие копья с широкими остриями. Мечи со странно выкованными гардами.
Бердыши. Зазубренные гизармы.
Напротив входа в кузницу стояли двое. Высокий вран на сивом
коне, под зеленой попоной со знаком солнца на шлеме. И второй…
– Мамочки, – шепнул Чоп за спиной у кузнеца и
всхлипнул.
