– Я люблю тебя, Моргольт, – сказала Бранвен, не глядя
на меня. – Я люблю тебя, хочешь ты того или нет. Хочу я того или нет. Это
– как болезнь. Как немощь, которая отбирает у меня возможность свободного
выбора, которая затягивает меня в бездну. Я затерялась в тебе, Моргольт,
никогда уже не отыщу, не отыщу себя такой, какой была. А если ты ответишь
чувством на мое чувство, то затеряешься тоже, пропадешь, погрузишься в пучину и
никогда, никогда уже не отыщешь былого Моргольта. Поэтому подумай как следует,
прежде чем ответить.
Корабль стоял у каменной набережной. Что-то выгружали.
Кто-то кричал и ругался по-валлийски, подгоняя грузчиков. Сворачивали паруса.
Паруса…
– Страшная болезнь – любовь, – продолжала Бранвен, тоже
разглядывая паруса корабля. – La maladie, как говорят южане, из глубин
материка La maladie d'espoir, болезнь надежды. Самолюбивое ослепление,
причиняющее вред всем окружающим. Я люблю тебя, Моргольт, в самолюбивом
ослеплении. Меня не волнует судьба других, которых я невольно могу впутать в
свою любовь, обидеть, растоптать. Разве это не страшно? А если ты ответишь
чувством на мое чувство… Подумай как следует, Моргольт, прежде чем ответить.
Паруса…
– Мы как Тристан и Изольда, – сказала Бранвен, и ее
голос опасно надломился. – La maladie… Что с нами будет, Моргольт? Что с
нами станется? Неужели и нас окончательно и навечно соединит лишь куст
боярышника или шиповника, который вырастет из бериллового склепа, чтобы
охватить своими побегами другой склеп, тот, что из халцедона? Стоит ли?
Моргольт, хорошенько подумай, прежде чем мне ответишь.
Я не намерен был задумываться. Уверен, Бранвен знала об
этом. Я видел это в ее глазах, когда она взглянула на меня.
Она знала: мы присланы в Карэ, чтобы спасти легенду. И мы
сделали это. Самым верным образом.
Начиная новую.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Бранвен, – сказал я, глядя
на паруса. – Ведь я чувствую то же. Это страшная болезнь. Страшная,
неизлечимая la maladie. Я знаю, что ты чувствуешь, потому что я тоже заболел,
девочка.
Бранвен улыбнулась, а мне показалось, будто солнце
прорвалось сквозь низкие тучи. Такой была ее улыбка, хотите верьте, хотите нет.
Я тронул коня шпорами.
– И назло здоровым, Бранвен? Паруса были грязные. Во всяком
случае, так мне казалось.
Мир короля Артура*
Миф – это правдивая история, которая случилась в начале
времен.
Мирче Элиаде
In olde dayes of the King Artour
Of nhich that Bretons spoken gret honour
All was this lond Pulfilled of faeris.
Choucer
Hic jacet arthurus, rex quondam rexque futurus***
Надпись на кенотафе короля Артура по тексту сэра Томас
Мэлори, славного рыцаря из Ньюболд Ривелл, что в графстве Уорикшир. Р
едко какому мифу досталось сделать такую головокружительную
карьеру, как повести о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Легенда,
родившаяся в VI—VII веках на Британских островах, в то время чуть ли не Ultima
Thule* Европы, ударила в колокол европейской и мировой культуры с такой силой и
вызвала такой резонанс, что звон этот не умолкает и по сей день, а ведь с тех
пор прошло уже почти четырнадцать сотен лет. Есть люди, которые не помнят имени
отца Зевса, но мало кто не знает, кем приходился Артуру Утер Пен-драгон. Есть
люди, которые понятия не имеют об Иешуа, Гедеоне, Илии или Иеремии, но каждый
знает, кто такой Мерлин. Есть такие, которые не шибко-то ведают, что стряслось
с Лазарем Четырехдневным из Вифании или что точно случилось во время свадебного
пиршества в Кане Галилейской, но почти любой верно перескажет историю о том,
как был извлечен меч, погруженный то ли в камень, то ли в наковальню.
Я думаю, найдутся люди, не представляющие себе, что общего у
Энея с царицей Карфагена, а уж то, что царицу эту звали Дидоной, для многих
вообще окажется откровением. Зато мало кто не свяжет Гвиневеру с Ланселотом, и,
пожалуй, никто не задумается, если надо будет сообщить имя возлюбленной
Тристана. Спросите кого-либо, как называлось озеро, в котором обычно раскидывал
сети рыбак Симон, именуемый также Петром, и сразу после этого попросите назвать
замок короля Артура. А кто помнит, как назывался меч Зигфрида из «Ни-белунгов»
или оружие Роланда, паладина Карла Великого? А вот название «Экскалибур»,
гарантирую, вспомнит любой и тут же свяжет с Артуром.
* «Последняя Фула», край земли (лат.).
Так почему же спустя четырнадцать веков нам по-прежнему так
близки и знакомы история и приключения повелителя далекой Британии и его
храбрых рыцарей? Почему нам ближе и лучше известны Артур, Мерлин, Ланселот и
Тристан, неже
ли Иуда Маккавей, Ахиллес, Эней, Роланд-Орландо, король
Попель*, наконец, или Вальгер Удалой**? Почему миф о короле Артуре совершенно
беспрецедентным и уникальным образом проникал в сердца и воображения миллионов?
Почему эта легенда стала неисчерпаемым кладезем литературных мотивов,
источником никак уж не менее обильным и часто используемым, чем гораздо более
близкая нам греческая мифология, «Илиада», «Одиссея» или «Энеида»?
Из мифа об Артуре и его рыцарях полными горстями черпали не
только англосаксы – Чосер, Драйтон, Уортон, Хо-линшед, Спенсер, Мильтон,
Шекспир, Драйден, Джонсон, Поп, Вордстворт, Колридж, Росетти, Моррис, Теннисон,
Иитс, Суинберн, Элиот, Скотт, Блэйк, Лонгфелло, Лоуэлл, Твен, Джойс и С. Льюис,
но и Пульчи, Боярдо, Ариосто, Тассо, Петрарка и Данте, Брантоме, Сервантес,
Кальдерон, Гете, Шиллер и Уланд. А также Сигрид Унсетт, Жан Кокто, Итало
Кальвино, Умберто Эко, Зофия Коссак-Шуцкая, Мария Кун-цевич и Теодор Парницкий.
Всех не перечислить.
Так почему же именно Артур, почему именно легенда о нем?
Ответы на эти вопросы можно найти в многочисленных
литературоведческих и научных трудах. Приводимый ниже текст на звание
«научного» не претендует ни в малейшей степени, ибо автор ученым не был, не
является и быть не собирается.
Однако же, поскольку колокол, получивший удар Арту-ровской
легендой, невероятно громко звучит под сводами здания современной литературы
фэнтези, постольку да будет позволено поболтать о короле Артуре автору фэнтези,
каковым нижеподписавшийся является и впредь быть намерен.
Начнем с основополагающего вопроса: существовал ли вообще
король Артур? Возможно, вопрос этот не столь уж и основополагающ, поскольку ни
один из возможных ответов, положительный или отрицательный, на характер и
значение легенды уже повлиять никоим образом не сумеет. Тем не менее сама
попытка дать ответ может оказаться полезной для понимания мифа. Его истоков. И
его значения.
