Мэлори собрал и использовал все, что создали его
предшественники, поэтому неудивительно, что «Смерть Артура» так объемиста и
полна, а местами даже грешит избыточностью. Меж тем за решетками узилища кипела
братоубийственная, кровавая и жестокая война Двух Роз, в которой рыцарские
идеалы и достоинство расползались в крови, грязи и мерзости полей битв
Уокфилда, Босворта, Барнета и Тьюксбери. Поэтому нет ничего странного в том,
что произведения Мэлори переполняют ностальгия, тоска и пронзительное memento
mori.
«Смерть Артура» – книга, прекрасно и мастерски написанная,
представляющая собою один из самых любопытных примеров английской прозы вообще.
Она также побила все рекорды, которыми мало какая книга – кроме Библии – может
похвалиться. С момента издания в 1485 году в известной в то время по всей
Европе типографии Уильяма Кэкстона в Вестминстере и по сей день «Смерть Артура»
ни на минуту не была
i Увейна, полагая не без оснований, что какая-нибудь из
очередных спасенных дам может показаться избавителю более привлекательной,
нежели законная супруга. Однажды она сказала себе, что ежели Увейн не
возвернется точно через год, после того как отправится в рыцарский поход, то
она не подпустит его к себе. Рыцарь припозднился. Совсем ненамного. На два
года. Лау-дина сдержала слово. Много, очень много времени потребовалось на то,
чтобы Увейн обрел ее благорасположение вновь. Но обрел. Потом они жили долго и
счастливо.
Мэлори не упоминает вышеприведенной
валлийско-фран-цузско-немецкой версии событий и судеб сына короля Уриенса. Ни слова
о Лаудине и фонтане, даже приключение со львом в «Смерти Артура» оказывается
уделом Персиваля, а не Увейна (Ивейна). Зато из Мэлори (и «Вульгаты») мы узнаем
об обстоятельствах смерти рыцаря. Во время поисков Грааля Увейн без всякого
резону схватился с Гавейном (рыцари не признали друг друга), был тяжело ранен
копьем и умер в ближайшей одинокой обители. Это убийство окончательно исключило
Га-вейна из числа особ, достойных лицезреть Грааль.
Герайнт
Он – князь Дифнейта (Девона). У Кретьена де Труа и Гартмана
фон Ауэ выступает под именем Эрек. Мария Французская в своих лэ (бретонских
балладах) именует его Грэлен-том (Graelent), а один из паладинов короля Карла
зовется Жерин (Gerin).
В соответствии с так называемой «Черной книгой из
Кор-мартена», собранием валлийских баллад XII века, Герайнт, сын Эрбина, сложил
голову в схватке с саксами, конкретно – в девятой из двенадцати проведенных
Артуром и перечисленных Неннием битв. Если так, то Герайнт не дождался
окончательного триумфа под Бадоном, расцвета Камелота и Круглого Стола.
У Мэлори его нет вообще. А вот в «Мабиногион» он оказывается
героем ветви «Герайнт и Энида» («Герайнт, сын Эрбина»). В этом повествовании
Герайнт завоевывает сердце и руку красивой девушки Эниды, но ни с того ни с
сего начинает ее подозревать – совершенно беспочвенно – в неверности. Поводом
были подслушанные слова, в которых Энида сетует на то, что муж-де не принимает
участия ни в каких походах, манкирует рыцарскими обязанностями и что только в
спальне отважен и боевит ну прямо-таки сверх меры. Как видим, Энида порицает
Герайнта за нечто совершенно противоположное тому, за что Лаудина ругала
Увейна.
Задетый за живое Герайнт решает отправиться в рыцарский
поход – вместе с женой. Велит Эниде одеться в самые скверные, рваные одежды и
ехать впереди. Запрещает ей обращаться к себе хотя бы единым словом. Сам тоже
молчит надувшись. Энида в отчаянии.
Едучи в авангарде, Энида то и дело наталкивается на подлых
рыцарей, которые точат зубы на ее мужа. Она предостерегает Герайнта. Герайнт
«пришивает» налетчиков… и жестоко отчитывает Эниду за нарушение мужнина приказа
молчать, обостряя тем самым супружеский конфликт. Наконец все оканчивается
добром – любовь восстанавливается, Герайнт и Энида примиряются, возвращаются ко
двору Артура и живут долго и счастливо, как самая что ни на есть образцовая
пара.
Не исключено, что «Герайнт», стравестированный в более
поздних норманнских и французских версиях («Li Loheren Gerin», «Gerin Le
Lorraine»), дал толчок к созданию Лоэнгри-на, «Рыцаря Лебедя».
Пелеас и Эттарда
Пелеас Островной был зверски влюблен в прекрасную девицу
Эттарду. В ее честь выигрывал турниры, осыпал презентами, умолял, рыдал, стоя
на коленях, признавался в любви – все впустую. Эттарда была непробиваема. Мало
того, все время подсылала рыцарей, чтобы те вступали в поединки с постоянно
кружащим близ ее замка Пелеасом. Ради того, чтобы только увидеть ее, Пелеас –
хоть и был мастером копья и меча, позволял себя побеждать на ристалищах и доставлять
в замок в путах. Коварная Эттарда унижала его как только могла – велела даже
привязывать к конскому хвосту и так водить, ко всеобщей потехе.
Однажды в округе появился Гавейн. Он выслушал жалобы Пелеаса
и предложил взять его доспехи и явиться с ними к Эттарде, объявив ей, что он-де
буквально час назад прикончил влюбленного в нее рыцаря. Ложь должна смягчить
сердце холодной девы.
Сказано—сделано. Гавейн взял экипировку Пелеаса и явился к
шатру Эттарды. Эттарда равнодушно выслушала сообщение о «смерти» конкурента,
поглядела на рослого и красивого
Гавейна… и осклабилась. Не прошло и минуты, как оба вошли в
шатер, где Эттарда (как говорит Мэлори) «согласилась исполнить его желание»… и
«они возлегли на ложе вдвоем». Гавейн, достойный сынок своего папы Лота с
Оркад, утолял свои и Эттардовы желания две ночи и два дня кряду.
На третий день Пелеас не выдержал и явился глянуть, что там
творится… Заглянул в шатер и остолбенел. Понял, что в сердечных делах просить
друзей о помощи не следует. Прежде чем уехать, он положил на спящих изнуренных
любовников свой обнаженный меч.
Гавейн и Эттарда наконец проснулись, увидели меч. Эт-тарду
охватило отчаяние. Гавейн же вдруг вспомнил, что очень, ну очень, спешит.
Пелеас бродил по лесу и выл, но тут встретил чародейку
Нимуэ. Та как раз возвращалась после визита к томящемуся в тюрьме Мерлину, к
которому забегала время от времени, чтобы чародею не было тошно в темнице
одному. Нимуэ выслушала стенания Пелеаса, глянула на него томным взглядом и
спросила: «А что такого ты нашел в этой Эттарде, чего бы не было у меня?»
Рыцарь присмотрелся повнимательней и вынужден был признать, что ничего, а как
знать, не совсем ли даже наоборот. После краткого разговора ни о чем оба
«взаимно утолили свои желания», да так тщательно, что решили проделывать это
чаще. Прямо-таки регулярно. Пелеас вынужден был забросить обязанности рыцаря
Круглого Стола, ибо Нимуэ – Владычица Озера – не желала, чтобы любовник
рисковал своим драгоценным здоровьем и жизнью и терял время на всякие глупости,
вместо того чтобы заниматься утолением ее желаний. Пелеас – как учит «Смерть
Артура» – жил король королем под бочком у чародейки до конца дней своих,
наслаждаясь отдыхом, едой, вином и прелестями ложа. А Эттарда?
