Узнав о случившемся, отчаялась вконец, захворала и умерла,
обливаясь слезами. Бойтесь судьбы Эттарды, девочки.
САГРАМОР
Рыцарь с таким именем часто появляется и у Мэлори, и в
«Вульгате». Ничем особенным он не отличался, и я б не стал им заниматься, если
б не прозвище… Саграмор-Потаскун.
Чего ради рыцарь получил такое «почетное» прозвище,
неизвестно. Об этом – ни слова. Удар может хватить. Лот из Оркад склочничает и
озорничает, как говорится, «от пуза», а прозвище не заслужил. Гавейн, его
сынуля, днями и ночами «роскошно удовлетворяет желания» разных дамуазелей, и никто
не дает ему какого-либо подходящего «nom de querre» (или скорее «d'amour»), а
Сагромор оказывается «Потаскуном». Можно себе представить его альковые
похождения, сравнимые разве что с военными деяниями Артура под Бадоном
(девятьсот экземпляров трупов!).
Фи, сэр Томас, нехорошо, братцы цистерцианцы. Выкатить такую
пушку и не дать ей ни разу выстрелить? Так порядочные люди не поступают!
«Вульгата» говорит, что Саграмор-Потаскун пал смертью
храбрых в борьбе со стакнувшимися с Мордредом саксами.
Тарквин и другие проказники
Паскудный рыцарь-ренегат Тарквин внимательно посматривал со
своей сторожевой вышки, не приближается ли какой «добрый рыцарь». А когда
такового замечал, нападал, побеждал, грабил, истязал и возвращался восвояси.
Слабачком он не был, запросто поконал и заключил в темницу «тридцать четыре»
рыцаря, в том числе Лионеля, Эктора Окраинного, Кэя, Бранделя, Галихуда (не
путать с Галахадом), Алидука, Бриана-Островитянина и даже Моргольта – бойца из
первой десятки. Но наконец нашла коса на камень: Тарквин нарвался на Ланселота
Озерного.
Но даже у Ланселота дело пошло не просто – после того, как
они сломали копья и повалили обеих лошадей, пеший бой на мечах длился больше
двух часов и Ланселот уже истекал кровью от многочисленных ран. Однако наконец
Тарквин ослаб, и Ланселот могучим ударом разрубил ему шлем. Тарквин рухнул на
колени, а следующим ударом Ланселот снес ему голову.
Тарквин, как и другие неправедные рыцари (Брюс Безжалостный,
Колгреванс из Горе, растлитель и насильник Перис из Дикого Леса, Карадос, Сэп
из Мопаса, Рыцарь из Черной Страны, Зеленый Рыцарь, Красный Рыцарь, Персиант
Индийский), просто необходим для развития сюжета – ведь с кем же бороться
праведным рыцарям, если нет неправедных? Однако и черные характеры тоже верно
отображают реальную историческую картину рыцарства и рыцарской эпохи.
Таркви-нов и рыцарей-разбойников было гораздо больше, чем Ланселотов и
Галахадов.
Так что все это могло иметь серьезные последствия для
Гви-неверы и Ланселота, но ведь, к счастью, существовал рыцарский кодекс и
обычай. «Лжешь, сукин сын, – холодно бросил Ланселот Мелеганту. – И
сей же час я докажу это в бою на мечах». В начавшемся поединке Ланселот,
гроссмейстер ристалищ, разделал более слабому Мелеганту голову на две
половинки. Сим действием он неопровержимо доказал, что закон и правда на его
стороне, покойник лгал, а Гвиневера чиста, как лилия.
Приключение с Мелегантом – тоже отсылка к кельтской
мифологии, очередная триада, причем в системе «Ланселот– Гвиневера—Мелегант»
именно Ланселот играет роль «старого короля», способность которого безуспешно
подвергает сомнению «юный претендент». В древних валлийских преданиях
похитителем Гвенвифары был злой гигант, а ее освободителем и убийцей
«претендента» – сам король Артур.
Мелегант
Очередной проказник. Был князем – сыном Багдемагуса, короля
Горе и кузена короля Уриенса. Втайне алкал королевы Гвиневеры и пылал порочной
похотью. Когда Гвиневера по весне выбралась в лес праздновать Бельтайн,
Мелегант похитил ее, запер и собирался взять силой. Классический ирландский
aithed – похищение женщины.
Королеву вызволил (примчавшийся на телеге!) Ланселот,
даровав развратнику князю жизнь. Мелегант отблагодарил лучше не придумаешь: что
было духу кинулся к Артуру и донес, что, мол, освободитель Гвиневеры Ланселот
воспользовался выпавшей возможностью и, прежде чем вернуть освобожденную
королеву законному супругу, «роскошно с ней удовлетворялся» в замке Мелеганта,
не вылезая из ложа королевы ни днем, ни ночью. Что, кстати сказать, полностью
соответствовало истине.
ПАЛОМИД
Интересный рыцарь, ибо заморский. Он сарацин, язычник. «Как
так? – могут спросить. – Сарацин, неверный, поклоняющийся Магомету, и
вдруг среди христианских рыцарей? Меж элиты и цвета рыцарства? За общим
(круглым) столом с Галахадом, Персивалем и Борсом? Сарацин, носящий титул
„сэр“, как все другие рыцари, самой священной обязанностью и заповедью которых
являются, как ни говори, защита веры? Эй, что-то тут не так!»
Все тут так. Придумывая сэра Паломида, Томас Мэлори,
вероятно, обратился к французским романам о рыцарях Карла Марлета – Молота,
героически остановившего арабскую агрессию в VIII веке, и к chansons de qeste,
то есть песне о паладинах Карла Великого, который вел в IX веке бои с маврами
эмира Кордовы. В рыцарских романах сарацины и мавры обычно показаны
«коллективным героем», образуют дикую орду, жаждущую христианской крови. Однако
порой их «индивидуализируют», и тогда относятся как к равным и достойным
противникам. Как к рыцарям со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть
кодексом и принципами рыцарской борьбы. Это исторически обоснованно: воины
Магомета, особенно испанские мавры, часто подражали рыцарям-гяурам, восприняв
частично их «атрибутику» – одежду, латы, оружие, а также кодекс чести. То же
самое было во времена Крестовых походов. Саладин, показавший массу примеров
рыцарского поведения, воспринимался крестоносцами как рыцарь и вызывал их
восхищение.
Так что Мэлори, создавшему образ сэра Паломида, было от чего
оттолкнуться. Однако если мы попытаемся подогнать «магометанского рыцаря
Круглого Стола» к реальным историческим датам, получится чудовищная,
поразительная и захватывающая дух глупость. Ведь Магомет родился в 571 году в
Мекке. Пророком Аллаха он провозгласил себя в 611 году. Так называемая хиджра
(бегство Магомета из Мекки в Медину) свершилась в 622 году. Для магометан это
нулевой год, с него отсчитывается развитие ислама и его экспансия, или Джихад.
Поэтому рыцарь Круглого Стола (515 – 540 годы), исповедующий ислам, выглядит не
менее комично, чем, например современный епископ, стоящий с крестом на стенах
Трои.
Ну что ж, у легенд свои законы, а сарацинский рыцарь Паломид
в Артуровской легенде оказывается фигурой настолько интересной, что есть смысл
посвятить ему несколько слов.
