Жажда денег?
Любопытно, что большинство стряпающих жуткие саги авторов –
писатели способные, умелые и интересные. Так почему же хорошие писатели тискают
том за томом, растягивая циклы, словно жевательную резинку, вместо того чтобы
использовать идеи для написания чего-то совершенно нового, вместо того чтобы работать
над чем-то дотоле совершенно неизвестным, оригинальным, прекрасным, над чем-то
таким, что утерло бы носы критикам и врагам фэнтези, присяжным пересмешникам и
хулителям этого жанра? Кажется, я знаю ответ. Авторы влюбляются в своих героев
и трудно с ними расстаются. А поняв, что из протагонистов больше не выжмешь ни
капли, они начинают ляпать очередные тома об их детях (Желязны, Пирс Энтони, и,
ох, чувствую, не выдержит и Эддингс).
Авторы влюбляются в свои «миры» и карты. Если на такой карте
есть Серые Горы, а пяти томов протагонисту оказалось недостаточно, чтобы
убедиться, что золота там нет, тогда пишется том шестой. А в следующем,
седьмом, появится смежный лист карты и мы узнаем, что расположено к северу от
Серых Гор – а это будет, несомненно, – pardon my french – Плоскогорье
Серого Дерьма.
И наконец авторы – лентяи и им просто не хочется думать.
Авторы – это ограниченные тупицы, и хоть ты тресни, им никаким кресалом не
высечь из себя ничего оригинального, вот они и вынуждены трепать на ветру
затасканную схему. Прежде всего, авторы – это расчетливые бестии, и их
интересуют только денежки, идущие за каждый том. Пирс Энтони клепает «Ксанф»,
тягомотину, при чтении от которой от скуки сводит скулы, болит брюшина и
разыгрывается геморрой, ибо в счет каждого нового «куска» он берет солидные
авансы. Авторы – это наглые бездельники, убежденные, что читатель купит все,
что он снабдит более-менее удачным названием.
И все это – обратите внимание! – написал субъект,
фабрикующий «Ведьмаков»!
Пока что субъект, фабрикующий «Ведьмаков», вроде бы признает
правоту противников фэнтези, которые настаивают – повторяю вслед за Мареком
Орамусом – на убожестве жанра. Согласен: жанр этот в своей массе чудовищно
истощал. Однако я не могу признать правоту тех, кто утверждает, будто убожество
это есть следствие того, что действие помещают в надуманных мирах, а героев
вооружают мечами. Я не могу утверждать ничего иного, кроме того, что hard SF,
cyberpunk и political fiction не менее убоги – в своей массе. Никто меня не
убедит, якобы мир, уничтоженный войной либо катаклизмом, где каждый борется с
каждым, а все вместе – с мутантами, лучше Страны Никогда-Никогда,
квазифеодального мира, где каждый борется с каждым и все вместе охотятся на
гоблинов. Хоть ты тресни, я не вижу, чем полет звездолетом на Тау Кита лучше,
выше, достойней экспедиции в Серые Горы, где золота, как известно, нет.
Взбунтовавшийся бортовой компьютер фабулярно стоит для меня ничуть не больше,
чем предатель-чародей, и никакой лазер-бластер автоматически не становится для
меня лучше, выше, достойней меча, алебарды или окованного цепа. А превосходство
пилота Пиркса либо Эндера над Конаном, которое я охотно признаю, следует для
меня отнюдь не из того, что два первых носят скафандры, а третий набедренную
повязку. Что прекрасно видно, если поставить рядом Геда Перепелятника либо
Томаса Ковенанта, не носящих набедренных повязок героев фэнтези.
Ле Гуин против Толкина
Однако в современной фэнтези можно заметить определенную
тенденцию, желание вырваться из артуровско-толки-новской схемы, жажду как бы
контрабандой протащить всеобщие и важные содержания и истины, приодетые в
фантастические наряды. Основная просматривающаяся тенденция – чтобы не сказать
«мутация» – фэнтези носит любопытный характер: она почти исключительно домена
авторов-женщин.
В фэнтези последних лет виден решительный перевес пишущих
дам. Помимо несгибаемых авторов «длинномерных» саг, как, например, уже
упомянутый Пирс Энтони, и пародистов, таких, как Терри Прэтчетт (Teri
Pratchett), на поле боя рвется Дэвид Эддингс, выбросивший на книжный рынок
последний (?) том цикла «Мэллорион» и не менее последнее (?) продолжение
«Эллениума». Еще борются Тэд Уильямс и Чарльз де Линт. Роджер Желязны в тяжких
потугах породил наконец последнего (?) «Амбера», а Терри Брукс (Terri Brooks) –
новый «Шаннар». Остальные – а имя им легион – женщины.
Революция же началась с Урсулы Ле Гуин, которая во всем
своем отнюдь не убогом творчестве совершила только одну классическую фэнтези –
зато такую, которая поставила ее на подиум рядом с мэтром Толкином. Речь идет о
«Трилогии Земногорья», «Earthsea». С опасной легкостью миссис Урсула вырвалась
из толкиновской колеи и отказалась от арту-ровского архетипа. В пользу
символики и аллегории. Но какой? Взглянем повнимательнее.
Уже сам Архипелаг Земноморья – это глубокая аллегория:
разбросанные по морю острова – словно одинокие, обособленные люди. Жители
Земноморья изолированны, замкнуты в себе, их состояние именно такое, а не иное,
поскольку они утратили Нечто – для полного счастья и психического покоя им
недостает потерянной Руны Королей из сломанного Кольца Эррет Акбе.
Одиночество и отчужденность обитателей Земноморья
проявляются в факте сокрытия истинных имен – укрывания чувств.
Обнаружение чувств, как и раскрытие имен, делает людей
безоружными, брошенными на произвол судьбы. Элита Зем-номорья, чародеи со
Скалы, проходят этапы трудного, прямо-таки масонского посвящения, стремясь к
совершенству – это, в частности, выражается в том, что совершенный, идеальный
чародей может без труда расшифровать истинное, укрытое имя человека либо вещи и
тем самым получить власть над ближним, либо материей. Но Зло – принимающее в
книге ипостась геббета – без усилий расшифровывает настоящее имя Геда. Так
неужто чародеи отдают науке годы только для того, чтобы суметь сравняться со
Злом?
В первом томе трилогии перед нами классическая проблема
Добра и Зла, есть также экспедиция – quest – героя. Но quest Геда отличается от
обычных походов в Серые Горы. Quest Геда – это аллегория, это вечное прощание и
расставание, вечное одиночество. Гед борется за достижение совершенства с самим
собой и с самим собою ведет последний, решительный бой, бой символический – он
побеждает, объединяясь с элементом Зла, тем самым как бы признавая дуализм
человеческой натуры. Он добивается совершенства, признавая, однако, тот факт,
что абсолютное совершенство недостижимо. Мы даже сомневаемся в уже достигнутом
Гедом совершенстве, и правильно делаем. После «Мага Земноморья следуют
„Гробницы Атуана“.
