— Интересно, что ты здесь делаешь?
У меня было несколько ответов на этот вопрос, и все не слишком вежливые. Начиная с «а ты что здесь делаешь?» и заканчивая «а почему это, собственно говоря, тебя так волнует?». Однако в сложившейся ситуации недальновидно грубить человеку, который уверен, что застукал тебя на месте преступления с дымящимся пистолетом в руках. Я подумала, что в принципе ничем не рискую, если расскажу Гоше часть правды, не особо вдаваясь в подробности.
— Помнишь ту фотосессию? Ну, где мы были в игривых костюмчиках Эльжиного пошива?
Гоша кивнул, дав мне понять, что фотосессию помнит, но это не объясняет моего присутствия в чужом кабинете.
— Женю помнишь? Блондинка такая, высокая, симпатичная?
— Ну, предположим, помню, — подал голос Гоша.
— Ты в курсе, что ее убили?
— Ну, слышал что-то такое…
— Но вот о том, что спустя несколько недель убили ее брата, ты наверняка не слышал. — Я решила ошеломить Гошу, дабы переключить его внимание с моей персоны.
— И что? — Мой собеседник вложил в эту реплику весь имеющийся у него в наличии сарказм. — Ты ищешь здесь окровавленный нож, которым перерезали горло братцу?
— Можно сказать, ты почти угадал. — Я сделала вид, что не замечаю сарказма. — У меня есть основания полагать, что наш гостеприимный хозяин может быть причастен к смерти Жени и ее брата. Мы тут с одним приятелем думали над этим делом и пришли к выводу, что убийца был знаком с Женькой.
— А говорят, что ее убил маньяк, который все лето душил женщин.
Оказывается, Гоша был довольно неплохо осведомлен об этом деле.
— Про маньяка мы тоже думали. Не бьется… Смотри, если ее убил маньяк, то кто тогда прикончил Петра?
Я выждала минуту, Гоша молчал — видимо, не знал ответа на этот вопрос. Пришлось продолжать.
— Незадолго до своей гибели Женя перевезла ко мне свой компьютер и кое-какие вещи. Мы подумали, что среди них может оказаться что-либо, указывающее на мотив. — Торжественным тоном, дабы собеседник почувствовал остроту момента, я закончила свое повествование: — И представь себе, кое-что мы все-таки нашли!
Увы, фотограф Гоша не оценил наших с Иваном дедуктивных способностей и довольно вяло поинтересовался, что же именно мы нашли.
— Фотографию, где изображена Женина сестра с одноклассниками.
— И чем же так ужасна эта фотография? Неужели на ней запечатлен убийца? — сострил Гоша.
— Не исключено, — довольно сухо ответила я. — Видишь ли, Женина сестра погибла много лет назад при загадочных обстоятельствах.
— Что за чушь, — прервал меня Гоша. — У тебя получаемся какая-то новелла Эдгара По, где над семьей тяготеет родовое проклятие. Как фамилия этой убитой девушки?
— Прохорова, — удивленно сказала я. — А что?
— Проклятие семьи Прохоровых, — торжественно продекламировал Гоша. — Или нет, еще лучше — злой рок семьи Прохоровых. Ты сама-то в это веришь?
— Вопрос не в том, верю я или не верю, — парировала я. — Нам удалось собрать кое-какие факты…
— Какие? — устало спросил Гоша, всем своим видом показывая, что разговор начал его утомлять.
— Я встретилась с некоторыми ее знакомы-ми, и у одного из них дома висит увеличенный фрагмент с той самой фотографии. Этот человек, с одной стороны, был знаком с Женей, более того, она считала его перспективным кавалером. С другой стороны, много лет назад он жил в ее родной деревне, Верхней Яйве, и наверняка знал семью Прохоровых.
— Понятно, ну а Вячеслав тут при чем?
— Не знаю, — честно призналась я. — Может быть, и ни при чем. Он пытался ухаживать за Женькой, даже в Париж ее приглашал на майские. А она его отфутболивала, потому что была влюблена, как мне кажется, в того парня, у которого фотография на стенке висит.
— Ты сюда пробралась, чтобы привязать Вячеслава к этим убийствам? — Вопрос был задан прямо в лоб.
— Можно считать и так. Я, кстати, буду тебе очень признательна, если ты посторожишь у дверей. Тогда я смогу зажечь свет, и вся процедура займет совсем немного времени.
Я была уверена, что он не согласится. К моему удивлению, Гоша кивнул и занял позицию у дверей. На всякий случай верхний свет я решила не включать, рассчитывая обойтись настольной лампой.
Фотографии на столе представляли собой легкие зарисовки из жизни хозяина дома. «На работе» — Вячеслав в строгом костюме и при галстуке, в руке мобильник, дорогой письменный стол, на столе «Медный всадник», за плечами портрет Путина. «С друзьями» — полдюжины мужиков в костюмах таращатся в объектив, в руках у них бокалы с коньяком, двое дымят сигарами. «Зимний отдых» — по заснеженному склону летит горнолыжник, лица не видно, но вряд ли Вячеслав стал бы держать у себя на столе чужую фотографию. «Летний отдых» — загорелый и вполне еще стройный Вячеслав в плавках идет по пляжу, на заднем плане — пальмы и белоснежное здание отеля; снимок хороший, можно даже прочесть название — «Раса Сентоза».
Все фотографии были очень красивые, но ни одна из них не указывала на причастность Вячеслава к убийству Евгении. Я закончила со столом и подошла к полкам. Тут стояло всего две фотографии. На одной, поменьше, веселый парень играл на гитаре. У парня было загорелое лицо, хитрющие веселые глаза, обрамленные выгоревшими ресницами, аккуратная бородка и ослепительная улыбка. С большим трудом в этом романтике, едущем «за туманом и за запахом тайги», угадывался будущий владелец роскошной квартиры и дорогущей «ауди» Вторая фотография, в оригинальной металлической рамке, была мне хорошо знакома. Я почти не удивилась, узрев знакомые лица верхиеяйвинских школьников.
— Нашла что-нибудь? — Гошин голос выражал крайнюю степень раздражения. — Я устал тут на стреме стоять.
— Вот, посмотри, — я сняла фотографию с полки. — Это именно тот снимок.
Неожиданно зажегся верхний свет, и оказалось, что в комнате нас уже трое. Видимо, когда Гоша заговорил со мной, он несколько утратил бдительность и не заметил, как к нам присоединился хозяин дома. Первый вопрос Вячеслава оказался совершенно неоригинальным:
— Что вы тут делаете?
Когда обстоятельства складываются так неудачно, надо срочно что-то придумывать, что-бы спасти положение. Наша ситуация усугублялась еще и тем, что правду я сказать не могла. Неприлично обвинять в убийстве человека, чьим гостеприимством только что воспользовался. Решение нашлось почти сразу, главное, чтобы Гоша не оказался дураком и грамотно мне подыграл.
— Мы, — я сделала вид, что смутилась, — мы тут… Ну, мы хотели немного уединиться. Верхний свет зажигать постеснялись, вот… Лампу зажгли настольную.
Вячеслав был слегка пьян, слегка возбужден общением с прекрасными дамами, поэтому почти мне поверил, но, чтобы убедиться в искренности моих слов, он перевел вопрошающий взгляд на Гошу. К моему удивлению, Гоша оказался на редкость сметливым парнем. За те несколько мгновений, что внимание хозяина дома было сконцентрировано на мне, он ухитрился расстегнуть брюки. Вячеслав противно захихикал и понимающе кивнул. Судя по тому, что шум в гостиной становился все громче, у оставшихся там джентльменов брюки тоже вполне уже могли быть расстегнутыми. Вячеслав с трудом оторвал взгляд от Гоши и вновь уставился на меня. И тут он заметил в моих руках фотографию. С нескрываемым ехидством, которого трудно было ожидать от пьяного человека, он поинтересовался, зачем нам для этого дела понадобилась групповая фотография. Однако я не растерялась, а спокойно ответила, что заметила фотографию парня с бородой, заинтересовалась и подошла рассмотреть. Тут я подпустила пару комплиментов насчет того, что он, Вячеслав, совсем не изменился. А групповую фотографию я взяла, чтобы попытаться отыскать Вячеслава среди его одноклассников. Хотя по одежде детей на фото было понятно, что «одноклассником» Вячеслав быть никак не может по той простой причине, что родился намного раньше, я подумала, что мужчине в его возрасте будет приятно, если я скощу ему десяток-другой лет. Однако ему почему-то это очень не понравилось. Он почти протрезвел и довольно грубо потребовал, чтобы я поставила фотографию на место. Я не стала спорить, но перед тем как вернуть рамочку на полку, машинально перевернула ее. То, что я там увидела, заставило мое сердце ухнуть вниз и яростно застучать в районе пяток. Чтобы не выдать своих чувств, я быстро поставила фотографию, подскочила к успевшему застегнуть брюки Гоше, обняла его за талию и, сделав вид, что нежно целую его в висок, прошептала: «Нам надо уйти отсюда как можно быстрее». Как можно быстрее не получилось. Гоша выразил желание зайти в туалет, и мне пришлось ждать его в прихожей под недоверчивым взглядом Вячеслава. Хозяин квартиры явно горел желанием обыскать мои карманы, дабы убедиться, что я не прихватила что-нибудь из кабинета. Я пыталась дружелюбно улыбаться. Однако Вячеслав на улыбки не велся, а, напротив, все больше мрачнел. Наконец он не выдержал и довольно грубо высказался в том духе, что в первый раз видит столь наглую и бесцеремонную особу и что, пожалуй, он все же позвонит охране там, внизу, чтобы они задержали меня и обыскали. Возмущенная до глубины души, я не преминула ответить, что он, конечно, вправе сделать это, но и я молчать не буду. Тут я довела до его сведения, что я в курсе тех авансов, которые он делал Женьке. Даже насчет Парижа на майские. А еще у меня есть фотография, которая, как ни странно, как две капли воды похожа на ту, что стоит на полочке в кабинете. Да-да, с детишками на фоне школы. И среди этих детишек Женина старшая сестра. И если он, Вячеслав, позвонит охранникам, я тоже кое-кому позвоню. И приятнейший вечер в компании следователя гарантирован нам обоим.
