Кунц мыл машину, когда я подъехала. На бордюре у него стояло стерео, а он слушал «shock jock» радио.
[14]
Увидев меня, он прекратил работу и вырубил радио.
— Ты нашла ее?
Я дала ему записку с расшифрованным текстом.
— Я нашла еще одно послание.
Он прочел записку и издал возглас досады.
— Наше местечко, — повторил он. — И что это должно значить?
— Ты не в курсе, что у вас есть местечко?
— У нас было много местечек. И откуда мне знать, о каком местечке она говорит?
— Подумай над этим.
Эдди Кунц уставился на меня, и, думаю, я уловила даже намек на то, как скрепят шестеренки в его башке.
— Наверно, она говорит о скамейке, — произнес он. — Первое время, как мы встречались, она сиживала на скамейке и смотрела на воду. И всегда говорила об этой скамейке, типа она вроде храма или чего-то подобного.
— Образно.
Кунц развел руками:
— Женщины, что тут скажешь.
У бордюра остановился «Линкольн Таун-кар». Темно-синий экстерьер, тонированные окна, длиной в полквартала.
— Тетя Бетти и дядя Лео, — пояснил Эдди.
— Большая машина.
— Ага. Иногда я одалживаю ее, чтобы подзаработать несколько лишних баксов.
Я не совсем поняла, имел ли он в виду, что возит людей или что переезжает их.
— В твоем заявлении в полиции написано, что ты повар, но, как погляжу, ты большей частью сидишь дома.
— Это потому что я пока без работы.
— Когда ты работал последний раз в качестве повара?
— Понятия не имею. Сегодня утром. Пек вафли. А тебе зачем?
— Просто любопытно.
— Лучше направь свое любопытство на Максин.
К нам подошли тетя Бетти и дядя Лео.
— Привет, — поздоровалась тетя Бетти. — Ты новая подружка Эдди?
— Просто знакомая, — поправила я ее.
— Ладно, надеюсь, ты станешь подружкой. Итальянка, верно?
— Наполовину итальянка, наполовину венгерка.
— Ну, у всех свои недостатки, — заметила она. — Входи, угостись тортом. Я принесла прекрасный фунтовый торт из булочной.
— Еще один жаркий денек предстоит, — присоединился дядя Лео. — Хорошо, что у нас есть кондиционер.
— У вас-то кондиционер, — проворчал Кунц. — На моей половине нет кондиционера. У меня же жарко, как в аду.
— Я пойду в дом, — сказал дядя Лео. — Эта жара просто убивает.
— Не забудь про торт, — проговорила Бетти вслед поднимающемуся по ступенькам Лео. — В любое время, как захочешь, там есть кусок торта.
— Так ты что-нибудь еще делаешь, чтобы найти Максин, а? — спросил Кунц. — Я имею в виду, не проводишь же ты все время в ожидании этих ключей, верно?
— Я прошлась по списку имен и мест, что ты мне дал. Управляющая в «Севен-илевен» сказала, что Максин заходила к ним вечером в воскресенье. Пока больше никто ее не видел.
— Черт возьми, она же здесь все время оставляет эти глупые записки. Почему никто ее не видит? Она что, долбанный Фантом?
[15]
— Управляющая из «Севен-илевен» упомянула кое-что, что мне запомнилось. Она рассказала, что Максин обычно всегда покупала лотерейный билет, но на этот раз ей больше не понадобился выигрыш в лотерею.
Кунц сжал губы в линию.
— Максин помешанная. Кто знает, что она там себе думает.
Я подозревала, что Эдди Кунц в точности знал, о чем думала Максин.
— Тебе нужно быть у скамейки завтра в три, — напомнила я Кунцу. — Я позвоню утром и дам окончательные инструкции.
— Что-то мне все это не нравится. Она запустила камнем в мое окно. Трудно сказать, на что она еще способна. Может, она хочет прикончить меня?
— Бросить в окно камень — не то же самое, что убить кого-то.
Мгновение я пристально глядела на него.
— А у нее есть причина убивать тебя?
— Я натравил на нее полицию. Чем не причина?
— Для меня — нет.
Этот бездельник не стоил того, чтобы тратить на него время.
Насчет Максин трудно сказать.
* * *
Я оставила Кунца, крутящим ручку стерео. Так и не поняла, почему ощутила потребность встретиться с ним лично. Полагаю, что хотела посмотреть ему в глаза и выяснить, не он ли оскальпировал матушку Максин. К несчастью, судя по моему жизненному опыту, роль глаз как зеркала души чрезвычайно переоценивают. Единственное, что я усмотрела в глазах Кунца, это последствия ночного пьянства, чей итог я смогла оценить, как чрезмерный.
Сделав крюк, я проехала мимо дома Новики и не увидела никаких признаков жизни. Окна были зашторены. Жалюзи опущены. Я припарковала машину и подошла к двери. На мой стук никто не отозвался.
— Миссис Новики, — позвала я. — Это Стефани Плам.
Я снова постучала и уже, было, собралась уйти, как тут со скрипом отворилась дверь.
— Что сейчас? — поинтересовалась миссис Новики.
— Мне хотелось бы поговорить.
— Везет же мне.
— Могу я войти?
— Нет.
Вся макушка у нее была забинтована. Новики была без макияжа и сигарет, и выглядела старше своих лет.
— Как ваша голова? — спросила я.
— Бывало и похуже.
— Я имею в виду порез.
Она закатила глаза.
— А, это…
— Мне нужно знать, кто это сделал.
— Я это сделала.
— Я видела кровь. И нож. И знаю, что вы сами этого не сделали бы. Кто-то приходил и искал Максин. И кончилось тем, что вас порезали.
— Тебе нужно мое заявление? Поди, почитай у копов.
— А вы знаете, что кто-то навещал подругу Максин, Марджори, и оттяпал ей палец?
— И ты думаешь, что это сотворил один и тот же парень.
— Кажется логичным. И думаю, для Максин будет лучше, если я найду ее первой, прежде чем он до нее доберется.
— Жизнь такое дерьмо, — поделилась миссис Новики. — Бедная Максин. Не знаю, что она натворила. И даже не знаю, где она. Только ясно, что у нее большие неприятности.
— А тот человек что?
— Предупредил, что если я проговорюсь, то он вернется и убьет меня. И я ему верю.
