– Записывайте адрес, – начал было мужчина и осекся.
Из трубки Ката услышала высокий женский голосок:
– Говорите адрес. Алло. Вы меня слышите? Назовите адрес.
Нажав на кнопку отбоя, мужчина поднялся с колен и уперся в Кату затуманенным взглядом.
– Что ты сказала? Деньги? В конце месяца?
– Так говорила Ася. А почему вы отсоединились, вы же адрес не назвали.
– Черт! Черт! Ненавижу! Как они посмели?
Катарина стояла ни жива ни мертва.
– Наберите «ноль три», – крикнула она, видя, что мужик, оставив телефон на полу в прихожке, неторопливо направился в кухню.
– Врачи уже не помогут, Аська мертва. Это они! Сволочи!
– Вы Борис?! – дошло вдруг до Каты.
– Борис, – отозвался Плешников.
И вдруг ни с того ни с сего он пошатнулся, а потом в два прыжка подскочил к Катарине, крепко схватил ее за руку и, не обращая внимания на ее стон, прохрипел:
– Ты кто? Ты с ними заодно? Отвечай, тварь!
– Я ни в чем не виновата. Борис, пустите, мне больно. А-ай!
– Как ты здесь оказалась, кто тебя подослал?
– Никто. Да пустите вы, я все объясню. Я привезла вам письмо. – Свободной рукой Катарина попыталась достать из кармана письмо, но рев Плешникова ее парализовал.
– Я тебя по стенке размажу. Говори, с кем ты приехала?
– Одна. Адрес узнала от бабы Клавы. Письмо... Там стоял ваш старый адрес... Дрыгово... Клянусь, я оказалась в квартире за несколько секунд до прихода неизвестного.
Ослабив хватку, Борис взглянул на бездыханное тело супруги и уже более мягким голосом спросил:
– Сколько их было?
– Не видела, – мотала головой Ката.
– Возраст?
– Говорю же, Ася затолкала меня в туалет, я лишь слышала его голос.
– Низкий?
– Пожалуй, да. Хотя я могу и ошибаться, сильно перенервничала.
Плешников обхватил голову руками:
– Аська! Аська, что же делается?
– Борис, мне кажется, необходимо вызвать...
– Убирайся! Уходи вон! Немедленно.
– Но письмо...
– Проваливай, пока не попалась под горячую руку. Уйди по-хорошему, иначе я за себя не ручаюсь. – Глаза Плешникова налились злобой, и Ката посчитала для себя лучшим как можно скорее выскочить на лестничную клетку.
На улицу она выбегала, ощущая ноющую боль в запястье. У Бориса была железная хватка, и огромных размеров синяк Копейкиной был обеспечен.
То и дело оглядываясь назад, Катарина неслась по дороге в сторону остановки. Только сейчас ей сделалось по-настоящему страшно. Затылок отозвался тупой болью, а в ушах нарастал бешеный стук сердца.
Немного успокоиться Ката смогла, лишь оказавшись в вагоне метро. Дрожь пошла на спад, сердцебиение пришло в норму, но жутко захотелось спать. Сонливость буквально валила Кату с ног. Кое-как добравшись до дома, Катарина прошмыгнула в ванную, приняла контрастный душ и улеглась в постель. Организму требовалось дать передышку, в настоящий момент не хотелось ни размышлять, ни анализировать. Придать столь необходимых сил был в состоянии только сон – здоровый сон, в котором хотя бы на время можно спрятаться от жестокой реальности.
Утром Катка вышла на балкон. Голова напоминала пустой чан, не давали покоя мысли об Асе. Только сейчас она сознала, что вчера стала свидетельницей убийства. Убийства! Неизвестный лишил Асю жизни, пока Ката отсиживалась в туалете. Почему Ася поступила так, а не иначе? Почему она практически силой затолкала гостью в санузел? Ведь если от мужика исходила опасность и Ася понимала, что ее жизнь под угрозой, было бы куда проще оставить Кату в коридоре. Вряд ли мужик решился бы на убийство в присутствии постороннего человека. Или Ката ошибается? А что, если Ася, наоборот, спасла Копейкиной жизнь? Мысли бурным потоком носились в тяжелой голове.
Однако как странно повел себя Борис. Сперва позвонил в «Скорую», а услышав про деньги, побледнел и отшвырнул телефон в сторону. Почему он это сделал? Испугался? И Кату он выставил вон, не дав толком объяснить, что к чему. Опять же письмо осталось на руках Копейкиной. И как действовать дальше?
Внезапно мысли переключились на скоропостижно скончавшуюся Анну Дмитриевну. Вот еще одна загадка. Пенсионерка отдала Богу душу в одночасье, квартира теперь пустует, а Татьяна, которая с зимы снимала комнатку у Фурмановой, растворилась в воздухе. А вдруг смерть Анны Дмитриевны имеет под собой криминальную основу? Что, если Фурмановой помогли отбыть на тот свет? Анна написала письмо Борису, но отправить не успела. Из чего делаем вывод – эти двое были знакомы. Правда, по всей видимости, в последнее время не общались, так как на конверте Анна Дмитриевна написала адрес Бориса, по которому последний уже не проживал. Далее убили Асю, девушка лежала на полу в коридоре и... Если Катке не изменяет память, сосед Фурмановой, обнаруживший в субботу вечером труп, говорил, что Анна Дмитриевна тоже лежала на полу в коридоре. Входная дверь была открыта. Открыта! Вдруг к Фурмановой, как и к Асе, пожаловал незваный гость, сделавший впоследствии смертоносный укол? Конечно, все это лишь предположения, не имеющие под собой основы, но ведь вполне может статься, что Ката мыслит в правильном направлении. Мотив – это уже другой вопрос. В случае с Асей убийца требовал деньги. Долг? Выкуп? Шантаж? Неизвестно. А что могло стать причиной убийства Фурмановой? Тоже деньги? Или...
Решив во всем разобраться с присущей ей педантичностью, Катарина отправилась к соседке Анны Дмитриевны – Марии. Помнится, Фурманова упомянула, что бабулька возжелала пустить квартирантов, даже объявление в газету дала. Что ж, вот за эту ниточку Катарина и ухватится. Главное, чтобы план, который созрел в голове за считаные секунды, оказался стоящим и по мере его исполнения не возникло проволочек.
Мария Евгеньевна, шустрая пенсионерка с огоньком в глазах, нарисовалась перед Каткой почти сразу, как только та коснулась кнопки звонка. Создавалось впечатление, что бабулька специально караулила у входной двери, иначе как объяснить моментальный лязг замка и горящий взгляд.
– Добрый день, – поздоровалась Ката, переминаясь с ноги на ногу.
– Привет, – нараспев произнесла Мария Евгеньевна. – Это ты сейчас звонила?
– Я.
– Ну и? – Пенсионерка лукаво улыбнулась. – Зачем тебе понадобилась Мария Евгеньевна?
– По важному делу. – Катарина нацепила на лицо серьезное выражение и для убедительности нахмурила брови.
– Ну и? – повторила старушка.
– Я по поводу комнатки. Вы ведь сдаете жилплощадь, так?
Глазки Марии Евгеньевны сузились.
– Сдавать-то сдаю, вернее, пытаюсь сдать, но зачем ты мне врешь? С виду такая милая девочка, а уже врать научилась.
