– А кто такой Семен?
– Сын. А Дашка, профурсетка малолетняя, мамаша Митина.
Ката выпала в осадок:
– Как мамаша? Она разве замужем?
– Ой, я тебя умоляю! А то в наше время детей на стороне родить нельзя. Кто с ней распишется-то, если она, считай, семью дружную расколола. Я до сих пор уверена, Тамарка Семке предательства не простила, поэтому и сбежала от него. А он охламон, – Ольга Всеволодовна покраснела, – наломал дров и в кусты.
Катарина запуталась окончательно:
– Если Митя сын Дарьи, то почему его воспитываете вы?
– А кто, окромя меня, о мальчонке позаботится? Нету никого, одни мы с ним остались.
– Как нету, а Дарья?
– Не мать она ему, – заявила Ольга.
Копейкина помотала головой:
– Вы же только что говорили, что Гришкова родила Митю.
– Правильно, а воспитывала его до четырех лет Тамарка – невестка моя. Дашка ведь в шестнадцать с половиной лет Митю родила! А теперь подсчитай, сколько ей было, когда она забеременела. Подсчитала? То-то и оно. Семке к тому времени тридцатник стукнул, он уже с Томой восемь лет в браке состоял. И тут вдруг с Гришковой спутался, обормот. Он, конечно,не знал, что она школьница, Дашка девятнадцатилетней представилась и выглядела лет напять старше своего возраста. Это уже потом выяснилось, что девка в десятом классе учится.
Ольга Всеволодовна перевела дух.
– Они на Воробьевых горах зимой познакомились. Семка ни словом не обмолвился, что супругу законную имеет, а Дашка втюрилась в него с первого взгляда. Интерес свой они быстро нашли – любовниками стали. А через два с половиной месяца Гришкова радостную весть сообщила. Догадалась, какую?
– О беременности.
– В яблочко. Вот тут Семен и обалдел. Пришлось рассекречиваться и про Томку рассказать. Дашка в истерику, я, говорит, в милицию заявление напишу, тебя посадят. А потом начались скандалы. Семен к родителям ее ездил, они к нам несколько раз приезжали. Ой, чего только не было: и слезы, и уговоры, и угрозы. Господи, я думала, с ума сойду. Мать у Дашки больно набожная, запретила дочурке аборт делать. А та ни в какую – не буду рожать и все. Не знаю, чем бы дело закончилось, если бы Томка на помощь не пришла. Сама она родить не могла, поэтому предложила взять у Дашки ребятенка, как только тот на свет появится. Гришковы-старшие долго не раздумывали – почти сразу согласились. Вот так у насМитенька и появился. По всем документам он родной сын Тамары и Семки. Уж Томочка постаралась, бумаги нужные справила, все, как говорится, чин-чинарем.
– А что было потом?
– Потом жили не тужили. О Гришковых не вспоминали, да и они о нас давно позабыли. А как Митеньке четыре годика исполнилось, Тамарка нас без ножа зарезала. На развод подала. Встретила какого-то мужика, влюбилась, и прощайте, Семка с Митькой. Я-то думала, Томка к мальчонке душой прикипела, а на деле не нужен он ей оказался. После развода она ни разу к нам даже не сунулась. Тоже мне мать… кукушка чертова. Что родная, что приемная. Стервы! Семка с горя запил, работы лишился, смысл жизни потерял. Полгода пил, не просыхая, а в начале лета пьяным за руль сел и человека сбил.
Катка отпрянула:
– Насмерть?
– Слава богу, нет. Сотрясение у мужика было и три ребра сломалось. – Ольга Всеволодовна умолкла.
– А где сейчас ваш сын?
– Суд был! Осудили Семку на полтора года. Вдвоем мы с Митенькой остались. Денежные накопления к тому времени сквозь пальцы просочились. Я пенсионерка, с меня что взять? Сейчас на пенсию даже собаку не прокормишь, чего уж о ребенке говорить. Накормить надо, обуть-одеть тоже. А денег нет. Обратилась я к Тамаре, а она, дрянь такая, нос от меняворотить стала. Оно и понятно, не рожала Митьку, не вынашивала, о каких материнских чувствах толковать? – Ольга поднесла к носу платок. – Не было у меня выхода, решила к Дашке с протянутой рукой пойти. Поговорили мы, я ей прямо сказала: твоя это кровиночка, хоть ты от него и отказалась. Пожалей ребенка, не на что нам с Митькой жить. Помоги чем можешь. А она сама в нищете живет. Хотя деньгами помогать согласилась. Уж не знаю, где их добывает, но каждый месяц привозит приличную сумму.
Ката стояла, словно статуя в музее. А Ольга Всеволодовна, видя, какое впечатление произвели на Копейкину ее слова, зашептала:
– А тут недавно мне Дашка заявила: отдайте, говорит, мне Митеньку, я его воспитывать буду. Как тебе это нравится? До шести лет о ребенке знать не желала, а теперь одумалась.
– И что вы ей ответили?
– На три буквы послала! Митьку ей отдать, ага, разбежалась! Он внучек мой родненький, я лучше сама не поем, а ему кусочек всегда оставлю. Боялась, что Дашка после этого деньги привозить перестанет, но нет – исправно платит. Вот сегодня опять конвертик вручила. Завтра с Митенькой в магазин поедем. Одежонку ему весеннюю прикупить надо, из той, что есть, уже вырос. Да и обувка нужна.
– Ольга Всеволодовна, а родители Гришковой в курсе, что она помогает вам материально?
– Нет. Дашка сказала, им знать не обязательно. А мне какая разница, знают они или нет.
– Значит, деньги она берет не у них.
– Смеешься? Они, по-твоему, богачи? Отец алкоголик, мать гроши получает.
– Но тем не менее Дарья привозит вам достаточно.
– Мне неинтересно, у кого она их берет, мне Митьку растить надо. – Внезапно Ольга Всеволодовна сузила глаза. – Постой-постой, я, кажись, поняла, как она денежками разживается! Если у Дашки хахаль новый появился, то у него одалживается.
Ката засомневалась:
– Вы считаете, Гришкова встречается с обеспеченным мужчиной?
Ольга развела руками:
– Так не я считаю, ты сама мне об этом сказала.
Катарина глупо заулыбалась. После услышанных откровений она напрочь забыла, что представилась частным детективом и упомянула про связь Дарьи с мужем якобы своей клиентки.
– Верно, – проговорила Копейкина, – но у меня пока нет доказательств. А бездоказательно обвинять человека в чем бы то ни было, сами знаете, нельзя.
– Да появился, появился, не сомневайся. Самой Дашке таких денег не заработать. Спуталась с очередным женатиком, паршивка, ничему ее старые ошибки не научили.
– Ольга Всеволодовна, наша беседа должна остаться в строжайшей тайне.
– Понимаю. Ты не бойся, я ей слова не скажу. У нас с Гришковой разговор короткий – она мне деньги, я ей «спасибо». Вот и все общение. Даже в квартиру Дашку не пускаю, всегда на улице встречаемся.
