– Эй, полегче! – повысил голос Мазуров.
– Да иди ты! От меня вам чего надо, зачем приехали?
– Поговорить с вами. – Ката подвинула стул ближе к столу и покосилась на Матвея.
– Ладно, мне пора, вы тут разговаривайте, но уже без меня.
– Я не собираюсь иметь дел с детективами, мне и ментов достаточно. Что вы ко мне пристали, сколько можно ходить по кругу, я устал от ваших вопросов!
– Аркадий, я хочу вам помочь…
– Чем? Советом, словами утешения? Вы мне уже не поможете, Тоську не вернуть, а пустой треп только на психику давит.
– Убийца на свободе, и, если его не поймать…
– Черта с два вы его поймаете! Не верю я ни вам, ни ментам. Пять лет тому назад у меня двоюродного брата убили, днем, в центре города, при огромном скоплении народа! И что, думаете, нашли убийцу? Ни хрена! А в прошлом году соседа грохнули – прямо недалеко от дома. Результат тот же, а жену его до сих пор к следователю таскают, она уже на стенку лезть готова.
– Один-два нераскрытых убийства – это далеко не показатель.
– Для вас, может, и не показатель, а для меня – еще какой! И знаете, я бы вообще не стал заниматься поиском убийцы, – выпалил Аркадий. – Зачем? Тоська на кладбище, ее уже не воскресить, даже если этого подонка поймают и расстреляют, Тося не вернется.
– В первую очередь он – убийца, и поймать его необходимо. Подумайте о других людях: впоследствии он может совершить новое убийство, потом – еще и еще…
– Ничего он уже не совершит. – Аркадий открыл пустую пачку, смял ее и уставился на Копейкину. – Сигаретки у вас не будет?
– Не курю. Почему вы это сказали?
– Что именно?
– Что убийца больше ничего не совершит.
Аркадий начал растирать опухшие глаза:
– Я хочу сохранить Тоськино светлое имя.
– При чем здесь ее светлое имя?
– Не надо копаться в этом деле, прошу вас, займитесь чем-нибудь другим! Менты скоро закроют дело за недостаточностью улик, не сомневаюсь. И вы переключайтесь. – Теперь Аркадий смотрел на Кату с мольбой.
– Вы что-то недоговариваете.
– Разве? Хм… да, вы правы, недоговариваю. А почему я недоговариваю, вы спросили? Может, я специально не хочу договаривать, потому что… боюсь!
– Чего?
– Она… Мы любили друг друга. – По щеке Аркадия покатилась слеза. – Никто мне был не нужен, кроме Тоськи! Я хотел быть рядом с ней всегда, и она тоже этого хотела. Иногда мы ссорились, но Тоська быстро отходила, мы мирились и обещали друг другу – больше не скандалить. Я любил смотреть на нее, когда она спит. Родной человек… любимый… Я не смогу отнести диск в милицию. Ради Тоськи я должен его уничтожить. Поймите меня, я должен это сделать. Но у меня не получается! Трус! Слабак! Бесхарактерная скотина! Я хотел его расколошматить, растоптать, но что-то меня удерживает.
Аркадий сжал кулаки так сильно, что костяшки его пальцев побелели.
– Успокойтесь, – прошептала Катка, не на шутку испугавшись этой внезапной перемены в поведении Аркадия.
– Что мне делать?! Вы – детектив, человек, идущий к истине, а в данном случае истина должна быть скрыта.
Катарина встала, взяла со стола чашку, ополоснула и, налив в нее холодной воды, протянула Аркадию:
– Выпейте, Аркадий, и объясните, что вас мучит, о каком диске вы говорите?
Сделав несколько глотков, он попытался взять себя в руки.
– Диск лежал в столе, в верхнем ящике, – сказал он чуть погодя. – Верхний ящик был Тоськин, впрочем, как и средний. Мне достался нижний.
– Что за диск? – повторила Ката.
– Тося любила снимать себя на камеру, пожалуй, даже слишком любила. Она часто записывала видеописьма для родственников, просто снимала себя от нечего делать, а иногда использовала камеру как дневник. Кто-то записывает свои мысли и впечатления в бумажный дневник, а Тоська обожала делиться всем с объективом видеокамеры. Она могла часами сидеть на диване и говорить, говорить, не важно что, главное, всегда быть в фокусе. Потом переносила все на диск и смотрела. Она получала от процесса съемки и последующего просмотра огромное удовольствие. Я ее не понимал, но свое мнение по этому поводу никогда не высказывал. А еще у Тоси был пунктик: если мы поругались, она сразу включала камеру и начинала изливать перед ней душу. Я уже говорил, Тоська была отходчивой, но записи со своими исповедями она никогда не стирала, мы их потом вместе просматривали. – Аркадий вновь припал губами к чашке.
Катарина слушала его очень внимательно, пытаясь уловить в словах Аркадия скрытый смысл. Зачем он рассказывает ей о привычке Тоси снимать себя на камеру? Куда он клонит?
– Я вернулся из больницы, – с расстановкой сказал Аркадий. – Мне было плохо, очень плохо. Все болело: голова, сердце, ноги, руки, я даже лежать не мог. Без Тоськи стало неудобно жить. Да, именно неудобно, она была всем, а теперь… Короче говоря, я решил просмотреть одну из ее записей, взял из ящика первый попавшийся диск, вставил в дисковод и…
– И что? – напряглась Ката.
– Лучше бы я его не просматривал!
– Аркадий, что было на диске?
– Сначала я не поверил ни глазам, ни ушам. Просмотрел его еще раз, и еще… Перед глазами у меня все поплыло, предметы начали куда-то удаляться. Такого удара я не ожидал! В ступоре просидел часа полтора, верите, даже двигаться был не в состоянии.
– Где этот диск?! – закричала Катка.
– В ящике, – апатично, разом погаснув, молвил Аркадий. – С ним надо что-то делать, но я не знаю что. Отнести следователю – у меня рука не поднимется, уничтожить его тоже не могу…
– Мне можно на него взглянуть?
Аркадий горько усмехнулся:
– Знаете, о чем говорила Тося?
– Даже не догадываюсь.
– Она призналась, что… убила отца и собиралась убить Матвея, – сказал Аркадий и уронил голову на стол.
Катарина опешила:
– Я вам не верю!
– Ха! Кто бы сомневался. Я сам бы себе не поверил, не будь у меня диска. Это же стопроцентная улика, доказательства, как говорится, налицо!
– Я хочу посмотреть запись, – несмело проговорила Ката, полагая, что Аркадий ответит категоричным отказом.
Но она ошиблась. К ее большому удивлению, Аркадий резко встал и, слегка покачнувшись, пошел в комнату.
– Идемте! – крикнул он на ходу.
В комнате, сев в кресло, Катка наблюдала, как Аркадий включает компьютер.
«Кино» действительно произвело на Катарину неизгладимое впечатление. На мониторе появилась молодая девушка в красивой светло-бежевой блузке, с распущенными густыми волосами. Она сидела на диване, рядом виднелась тумба и стоявшие на ней электронные часы. Над головой у Тоси висела картина, та самая, на которую Ката сразу обратила внимание, оказавшись в комнате.
