– И от нее воняет!
Жучковская побежала домой.
Ворвавшись в квартиру, она бросила сумку на пол и топнула ногой.
– Я больше так не могу! Они меня достали! В школе вечно подкалывают, на улице прохода не дают. Бабуль, ну сколько это может продолжаться?
– Опять обзывали?
– Местная мелюзга.
– О-хо-хо, – Виктория Алексеевна вздохнула. – Малы они еще, поэтому и дразнят. Не понимают, что у людей горе, здесь впору слезы лить, а не насмехаться.
– Но я же живой человек, ты представь на минуту, каково мне.
– Я знаю, детка, знаю. Но мы не в силах повлиять на ситуацию. Придется терпеть.
– Я ей этого не прощу, она мне всю жизнь испортила. Семь лет пьет горькую, не просыхая. Господи, сколько унижения я пережила! Точно говорят, яблоко от яблони…
Виктория Алексеевна вздрогнула.
– Что ты сейчас сказала?
– Бабуль, мне все известно. Я в курсе, что ты не родная мать матери, и про нашу бабку Елену тоже знаю.
– Кто рассказал?
– Мать же и рассказала. Еще два года назад, нажралась в зюзю и пустилась в воспоминания. Говорила, что в ее пьянстве виноваты гены.
Бузанова схватилась за сердце.
– И ты молчала?
– Бабуль, ты не переживай, мне наплевать, что мы не состоим в кровном родстве, для меня ты всегда будешь моей любимой бабулей.
Виктория заплакала.
– Танечка, внучка.
Татьяна смахнула с лица прядь волос.
– Где мать?
– Ушла еще утром, с тех пор не появлялась. Небось опять у ларька с собутыльниками стоит.
– Я пойду посмотрю.
– Тань, не надо.
– Надо! Наклюкается опять, уснет на земле, меня тогда вообще затравят.
Из окна Виктория смотрела, как внучка поспешно пересекает двор, направляясь к местному сборищу алкашей – у винного ларька.
– Ты права, Таня, – шелестела Бузанова, – как же ты права, яблочко от яблони упало недалеко.
Через две недели после Таниного шестнадцатилетия Карина Жучковская скончалась. Причина – отравление некачественной водкой.
После смерти матери Таня, вопреки ожиданиям Виктории Алексеевны, не впала в депрессию, не ушла в себя, а напротив, стала более раскрепощенной и уверенной в себе.
– Мать была грузом, – часто слышала от внучки Бузанова. – Она позорилась сама и позорила нас с тобой. И хоть так говорить кощунственно, но с ее смертью я почувствовала себя свободной.
Виктория молчала.
– Бабуль, у нас в доме есть спиртное?
Бузанова едва не умерла.
– Таня, ты чего?!
– Не бойся, ответь, есть или нет?
– У меня две бутылочки вина есть и бутылка шампанского. Я к Новому году купила.
– Неси их сюда.
– Зачем?
– Неси, увидишь.
Поставив на стол три бутылки, Виктория с удивлением и чувством всенарастающей тревоги смотрела, как Таня, откупорив емкости, начала сливать их содержимое в раковину.
– Вот! С этой минуты в нашем доме строго-настрого запрещено пить. Любой напиток, в котором присутствует хотя бы один процент алкоголя, – под запретом.
– А на праздники?
– Посмотрим. Но думаю, без спиртного можно обойтись и на праздниках. По мне, так сок намного лучше. И полезней, – добавила Таня, поставив возле мусорки пустую бутылку.
Окончив школу, девушка без проблем поступила в институт. Отучившись пять лет, получила диплом. Красный диплом.
– Ну, прощай свобода, – объявила Татьяна вечером, накануне своего первого рабочего дня в школе. – Теперь начинаются трудовые будни.
– Танюшка, я так рада, так рада, – Виктория Алексеевна смахивала с морщинистой щеки слезы, не веря, что ее внучка стала совсем взрослой.
– Выше нос, бабуль, мы с тобой еще успеем взять от жизни все самое лучшее.
– Да куда уж мне, – отмахивалась пенсионерка. – Стара я стала, это у тебя жизнь начинается. А я… Господь здоровьечка пошлет – и на том спасибо.
– Нет, ба, я хочу, чтобы у нас был большой дом, в котором мы будем жить вдвоем: ты и я. И он у нас появится, не знаю как, но обязательно появится.
– Вдвоем, говоришь, – Виктория сузила глаза. – А как же личная жизнь, муж, детки?
– У меня личной жизни не будет, – огорошила ее Татьяна. – По крайней мере, в ближайшее десятилетие не собираюсь заниматься ерундой. Сначала надо встать на ноги, обрести статус, а потом… Потом как карты лягут.
* * *
Незадолго до новогодних праздников Виктория Алексеевна просматривала глянцевый журнал, купленный внучкой, и наткнулась на фоторепортаж с презентации нового альбома молодежной группы. Прочитав статью, пенсионерка покрылась испариной.
– Таня. Танечка, иди сюда.
Обеспокоенная Татьяна забежала в комнату Бузановой.
– Бабуль, что такое, сердце болит?
– Таня, прочти статью.
– Да я уже читала, это старый номер.
– Нет, – настаивала пенсионерка, – прочти еще раз и обрати внимание вот на этого человека, – она ткнула пальцем в снимок полнолицего господина.
– А кто он?
– Под фотографией написано.
– Бизнесмен Коробов Ян Владимирович. Ну и что с того? Они сейчас все на различных тусовках зависают, и политики, и бизнесмены, и актеры.
– Тань, я, конечно, могу ошибаться, как-никак прошло более тридцати лет, но… Мне кажется, этот мужчина – твой родной дядя. Брат покойной Карины.
– Ба, да ты что? Ты же сама говорила, он в Ленинград… вернее, в Питер смотался сто лет назад.
– За это время Ян запросто мог вернуться. Ведь все сходится: имя, отчество, фамилия.
– А внешность?
– Ну детка, когда я его видела, Яну двадцать лет было, что ты хочешь. Конечно, он сильно изменился, постарел, располнел, но глаза… Танюшка, это точно он.
Жучковская закусила губу.
– Бизнесмен, – повторила она. – Судя по всему, родственничек упакован.
– Его надо разыскать.
– Думаешь?
– А как же. Обязательно.
– Почему он сам нас не искал?
Виктория Алексеевна пожала плечами:
– Не знаю, милая.
И уже через минуту пенсионерка заголосила:
– Таня! Каринка, когда паспорт получала, фамилию сменила. Была Коробова, а стала Бузанова. А потом замуж вышла. Вот именно из-за путаницы в фамилиях у Яна и могли возникнуть трудности. Если он и искал, то Карину Коробову, а ее уже и в помине не было, понимаешь?
