Проходя мимо застеклённой горки, он невольно обратил внимание на коллекцию мелкого расписного фарфора, издалека смахивавшего на солонки, но при более внимательном рассмотрении оказавшегося крошечными туфельками.
– Удивительная коллекция! – воскликнул он, останавливаясь. – В жизни не видел ничего подобного.
– Собирать крошечные фарфоровые туфельки большое удовольствие, – улыбнулась она. – Мы с мужем быстро превратились в заядлых коллекционеров. Правда, у нас имелись и причины романтического свойства. Но я не буду мучить вас рассказами об этих безделушках. Садитесь, а я сейчас принесу чай.
Когда она вышла из кухни с подносом, уставленным чайными приборами, Квиллер вскочил и помог ей донести его. Пожилым дамам нравилась его предупредительность, впитанная, как он любил говорить, с молоком матери. Разумеется, он сознавал, что такие манеры располагают к нему его собеседников, и рассчитывал расположить к себе и бабушку Лиши.
Они сидели за небольшим чайным столиком в стиле королевы Анны. Миссис Кэрролл налила чай в чашки из тонкого фарфора.
– Я заварила дарджилинг, его стоит пить с капелькой тёплого молока, – пояснила она и вопросительно приподняла серебряный кувшинчик.
– Да, пожалуйста, – кивнул Квиллер и тут же попросил: – А вы не расскажете мне историю, связанную с вашей коллекцией туфелек? Уверяю вас, мне очень интересно.
– Правда? – переспросила она, явно горя желанием тут же начать рассказ. – Ну так слушайте. В юности я занималась балетом в Академии Локмастера. И на одну из наших репетиций вдруг пришла группа молодых людей, среди которых был и доктор Вендл Кэрролл, специалист по хирургии стопы. Позже он говорил, что влюбился прежде всего в мои маленькие ножки. Влюбленность привела к браку, и, поженившись, мы стали коллекционировать такие вот крошечные башмачки. Возвращаясь с конференции в Чикаго или каком-нибудь другом большом городе, он часто влетал домой с криком: «Эди! Я раздобыл ещё одну туфельку!»
Вздохнув, она бросила меланхолический взгляд на стеклянную горку. Минуты две оба задумчиво молчали. Потом Квиллер спросил:
– Вам когда-нибудь приходилось встречаться с учительницей Агатой Берне? Ей исполнилось сто лет, и сейчас я как раз пишу о ней.
– Ну конечно! Очень яркая личность. Благодаря ей я стала писать стихи на латыни. И одно из них даже удостоили премии! Я получила пятнадцать долларов и купила на них подержанную пишущую машинку. До сих пор на ней работаю. А вы, вероятно, пользуетесь компьютером…
– Нет, у меня проверенная временем электрическая машина, которая выучилась читать мои мысли и всегда знает, какую букву я собираюсь нажать. И всё же ничто не сравнится со стареньким ундервудом, его стучащими клавишами, весёлыми звоночками и солидным потрескиванием при переводе каретки. Нет, ничто.
Она оценила его чувство юмора и весело закивала.
– Можно мне называть вас Эдит? – спросил Квиллер. – У вас такое красивое имя…
– Пожалуйста, мне будет очень приятно.
– Скажите, Эдит, а вам никогда не хотелось принести Маунт-Вернон в дар городу? Не хотелось, чтобы дом, вместе со всем его замечательным убранством, превратился в мемориал трёх поколений врачей Кэрроллов, стал музеем, вызывающим в посетителях и чувство благодарности, и восхищение?
Слезы выступили у неё на глазах, и она быстро смахнула их платочком – настоящим, обшитым кружевами носовым платочком.
– Господи, даже не знаю, что сказать! – воскликнула она. – Вы затронули столько чувствительных струн. Вам даже не представить себе, какой отрадой это стало бы для меня, мистер Квиллер!
– Называйте меня просто Квилл, – попросил он глубоким волнующим голосом, который всегда творил чудеса. – Я не знаю, как вы предполагали распорядиться этим домом, но независимо от ваших планов мне очень хочется, чтобы вы серьёзно подумали о таком способе отдать должное памяти трёх поколений служителей медицины.
Полюбоваться старинными интерьерами будут приезжать люди из всех уголков Америки. Одну из комнат можно полностью посвятить врачам-пионерам, показать те простенькие медицинские приспособления, которыми они пользовались. Пилы для ампутации конечностей, ампутация без наркоза… вручную приготовленные лекарства… складные операционные столы, которые перевозили в докторской коляске и расставляли в кухне у пациента. В Историческом обществе нашего штата много таких раритетов, и оно вполне может предоставить их музею – включая, думаю, крупнейшую в мире коллекцию ночных горшков!
Словно не расслышав последней шутки, миссис Кэрролл отчеканила:
– Внучка предполагает получить этот дом в наследство.
– А примет ли она во внимание интересы города? – спросил Квиллер, отлично понимая всю абсурдность своего вопроса.
– К сожалению, нет. Она продаст его тому, кто предложит максимальную сумму, а что будет дальше – ей всё равно. По её мнению, здесь разместят супермаркет или парк развлечений. Хотя, думаю, всё это говорится, просто чтобы напугать меня.
– У вас составлено завещание?
– Оно у адвоката. Его следовало бы пересмотреть. – Она прикусила губу, потом снова заговорила: – Алисии с её шофером нет сейчас в городе. Я зашла в дом – проверить, в каком он состоянии. И пришла в ужас! Жестянки из-под консервов на моём чудном столе красного дерева… грязные тряпки, развешанные на японских статуэтках… какая-то дрянь в кухонной раковине. Алисия никогда не была аккуратной, но ведь не до такой степени! Причина, вероятно, в этом её… шофере. Я просто не знаю, что делать.
– Эдит, можно дать вам совет?
Услышав свое имя, она словно проснулась и внимательно посмотрела на собеседника.
– Да, разумеется.
– Немедленно пригласите своего адвоката. Возможно, он порекомендует вам нанять управляющего… сменить замки… безотлагательно оформить новое завещание. Сообщите ему о своём желании превратить дом в Мемориальный музей Кэрроллов. Ведь в нашем штате нет ничего подобного! – Он оборвал себя на полуслове, вспомнив о так и не осуществленной идее Музея Клингеншоенов, и уже с меньшим пафосом спросил: – Это вы придумали назвать дом Маунт-Вернон?
– Нет, мой свекор. Он был истовым почитателем Джорджа Вашингтона.
– Тем больше оснований сберечь дом. Не тяните, иначе окажется слишком поздно.
Возвращаясь от миссис Кэролл, Квиллер испытывал чувство глубокого удовлетворения. Но надо было преуспеть ещё в одном: уйти в тень, не выдать своей причастности к этой истории.
Во время ежевечернего телефонного разговора Полли сказала:
– В библиотеке сегодня не было ничего интересного, расскажи лучше, чем ты занимался.
– Сочинял свою колонку на вторник. А как у тебя дела с «домашним заданием»?
– Продвигаюсь. Ты, вероятно, не сознаёшь, как важно, чтобы проходы между книжными стендами были правильной ширины? Это существенно и для физического, и для психологического комфорта. Покупателям и продавцам нужно иметь возможность двигаться совершенно свободно. Если в какие-то дни магазин ломится от посетителей, это, конечно, неплохо для его репутации, но самое важное – исключить ощущение толкучки.
