Глядя на нее, Марианна часто думала, что ее мать, которую она представляла себе только по единственной миниатюре, должна была походить на нее, и она всегда радовалась приходу леди Мери.
К несчастью, ее не было в Англии во время свадьбы юной поклонницы. Тяжелая болезнь сестры призвала ее на Ямайку, где ей пришлось взять в руки управление большой плантацией. Ее муж тогда находился на Мальте, а старший сын тоже в море. Марианна очень жалела об отсутствии тех, кого она считала лучшими друзьями, в числе участников события, которое ей так скоро пришлось признать катастрофой.
Если бы они присутствовали, все, возможно, произошло бы иначе и Марианне после драмы в свадебную ночь не пришлось бы искать за морем убежище, которое Кинги предоставили бы ей без малейших колебаний.
И порой в тяжелые часы, пережитые до момента, когда она наконец обрела в доме своих предков на Лилльской улице одновременно убежище и подобие семейного очага, Марианна вспоминала об этой английской семье, которую она, конечно, больше не увидит, раз между Великобританией и ею ныне опущен непроницаемый занавес. Она думала о них с некоторой грустью, затем мало-помалу жизненные водовороты заставили их уйти в глубины памяти, где они и оставались, слишком далеко, чтобы без побудительных причин вызвать их…
И вот внезапно они возникли в лице старого морского офицера, который всего в нескольких словах сразу восстановил разорванные связи.
И это обстоятельство поставило Марианну в трудное положение. Сэру Джемсу известно, безусловно, о ее браке с Франсисом Кранмером, но что он знает о его последствиях?
Марианна не представляла себе, как открыть ему свою подлинную, лестную, но опасную сущность, как сказать этому человеку, чью порядочность, непримиримое чувство чести и глубокую любовь к родине она знала, что перед ним та самая княгиня Сант’Анна, которую английская эскадра пыталась захватить на широте Корфу, не поставив его в затруднительное положение! Коммодор Кинг, безусловно, не будет колебаться: маленькая девочка, резвившаяся в Селтоне, исчезнет из его памяти, даже если это будет стоить ему ужасного усилия, и светлейшая посланница Наполеона окажется запертой в хорошо защищенном месте с последующим переходом в неприступную британскую тюрьму.
Поэтому она вздохнула с облегчением, когда сэр Джемс после первого волнения встречи спросил ее:
– Где вы находились все это время? После моего возвращения с Мальты я узнал, какой катастрофой закончился ваш брак, который моя жена пыталась отсоветовать вашей тетушке. Мне рассказали, что вы бежали, после того как тяжело ранили Франсиса Кранмера и убили его кузину… Но я всегда отказывался видеть в вас преступницу, ибо, по моему мнению и по мнению некоторых здравомыслящих особ, те люди не заслуживали лучшего. В обществе у них была отвратительная репутация, и надо было быть настолько слепой, как бедная леди Эллис, чтобы согласиться отдать руку такого ребенка, как вы, подобному негодяю!..
Марианна с удовлетворением улыбнулась. Она уже забыла, сколь словоохотлив был сэр Джемс. Пример довольно редкий среди англичан. Без сомнения, он этим возмещал долгое молчание, к которому вынуждала жизнь на море, и во всяком случае, он хотел также и слушать, ибо он казался достаточно осведомленным о ее бедственном браке.
– От кого вы узнали все это, сэр Джемс? От леди Мэри?
– Господи, нет! Жена вернулась только шесть месяцев назад из Кингстона. К тому же больная! Она заболела там лихорадкой, и ей надо беречь силы. Нет, та, кто рассказала вашу печальную историю, – племянница покойного лорда Четэма, леди Эстер Стенхоп. В начале прошлого года она села на этот корабль, чтобы попасть в Гибралтар. Смерть министра, ее дяди, застигла ее врасплох и доставила много неприятностей. Она решила отправиться путешествовать, посетить Средиземное море и добраться до Ближнего Востока, чей мираж притягивал ее. Я не знаю, где она находится сейчас, но в момент ее отъезда история вашей свадьбы была еще свежей, трех-четырехмесячной давности, – и служила темой для разговоров: одни жалели Франсиса Кранмера, который медленно поправлялся после ранения, другие признавали вашу правоту.
Лично я оставался слишком недолго в Портсмуте, чтобы вникнуть во всевозможные сплетни. И именно леди Эстер ввела меня в курс дела. Должен ли я добавить, что она полностью на вашей стороне? Она клялась, что Кранмер получил только то, что заслужил, и что надо быть безумной, чтобы выйти замуж за мерзавца такого рода. Но ваша бедная тетушка, я считаю, просто уступила сентиментальным мотивам и своим воспоминаниям!
– И я не препятствовала, – призналась Марианна. – Я любила Франсиса Кранмера или считала, что любила.
– Это понятно. Судя по тому, что говорили, он очень соблазнителен. Вы не знаете, что с ним случилось? Прошел слух, что его, как шпиона, арестовали во Франции и посадили в неизвестно какую тюрьму…
Марианна почувствовала, что бледнеет. Перед ее мысленным взором внезапно появилась красная машина, установленная посреди грязного рва в Венсенне, человек в цепях, который во сне уже боролся со смертью… Холод ужасной зимней ночи вновь пронзил ее, и она вздрогнула.
– Я не знаю… что с ним случилось, – пробормотала она изменившимся голосом. – Будьте так добры, сэр Джемс… Я хотела бы немного отдохнуть! Мы пережили, мой спутник и я, такие ужасные часы…
– Ну конечно же! Простите меня, дорогая! Я был так счастлив снова увидеть вас, что задержал здесь, прямо среди такого шума. Идите отдыхать. Поговорим позже. Кстати, этот грек, кто он?
– Мой слуга! – без колебаний ответила Марианна. – Он предан мне, как собака. Вы можете поместить его рядом со мною? Он совсем растеряется, если окажется далеко от меня.
Ее очень беспокоила реакция Теодороса на полное крушение задуманного им плана, и требовалось, чтобы она как можно скорей объяснилась с ним.
В самом деле, она не ждала ничего хорошего от его нахмуренных бровей и недоверчивого вида, с которым он следовал за нею, не понимая ни слова из явно дружеского разговора между «знатной французской дамой» и офицером, враждебным его стране. Предвидя трудности, она решила побыстрей внести ясность в их положение.
Действительно, едва их поместили в кормовой надстройке (каюта и комнатушка с гамаком), как Теодорос явился к ней и сдержанным голосом, в котором, однако, закипала ярость, заявил:
– Ты солгала мне. Твой язык лжив, как и у большинства женщин. Эти англичане – твои друзья и…
– Я не лгала, – сухо оборвала его Марианна, не собираясь выслушивать его обвинения. – Да, английский офицер мой старинный друг, но он превратится в неумолимого врага, если узнает, кто я!
– Вот еще! Он же твой друг, ты сама сказала, и он не знает, кто ты? Ты смеешься надо мной! Ты заманила меня в ловушку!
– Вы прекрасно знаете, что нет, – устало сказала молодая женщина. – Как бы я смогла? Ведь не я просила Кулугиса похитить нас, и не я привела сюда этот фрегат… и если я сказала, что не лгу, то потому, что это правда! Я француженка и родилась во время Великой революции. Мои родители погибли на эшафоте, а меня отвезли в Англию. Это там я познакомилась с коммодором Кингом и его семьей, но у меня были большие неприятности, и я бежала во Францию, чтобы найти кого-нибудь из родственников. Тогда я и познакомилась с Императором, и он… осчастливил меня дружбой. Чуть позже я вышла замуж за князя Сант’Анна. Но коммодор очень давно не видел меня и об этом не знает. Все очень просто, как видите.
