Гордон относился ко всей этой суете с нескрываемым презрением. Ему достаточно было бы провести с Джонни какой-то час над картой. Быстроногий конь и вьючная лошадь стали бы не меньшей гарантией его невредимости, чем целый эскадрон охраны.
Особенно ему было не по душе то, что с ним отправляется Бокуто, который так необходим здесь. Но переубедить Совет не удалось. Вопрос стоял однозначно: либо согласиться на условия Совета, либо вообще отменить поездку.
Отряд вышел из Корваллиса ранним утром. От лошадей валил пар, когда они скакали рысью мимо бывшего спортивного городка университета. Там, несмотря на колючий холод, занимались шагистикой новобранцы. Хотя все они были закутаны с ног до головы, поющие голоса свидетельствовали: готовился свежий набор в гвардию Дэны.
Если мой жених рыгает,
Курит, пьет, хамит, икает,
Лучше замуж не ходить,
Лучше замуж не ходить.
Чем всю жизнь с невежей драться,
Лучше в девушках остаться.
Нет уж, замуж не пойду,
Нет уж, замуж не пойду.
Войско стояло по стойке «смирно», когда всадники проследовали мимо. Выражения лица Дэны Гордон не мог разглядеть на таком расстоянии, но все равно почувствовал ее пристальный взгляд.
Прощание их происходило бурно. Гордон не был уверен, что даже в довоенной Америке, с ее тогдашним бесконечным разнообразием в отношениях полов, смогли бы подобрать определение для их связи. Он испытывал облегчение, расставаясь с Дэной, однако знал, что ему будет ее недоставать.
Слушая распевающие бравурную песенку девичьи голоса, Гордон почувствовал, как у него сжимается горло. Он попытался прогнать это чувство, убеждая себя, что последовательницы Дэны все же беззаветно храбрые бойцы, однако страх за девушек так и остался при нем.
Отряд мчался мимо цепенеющих в снегу садов, чтобы до заката достичь Рауленда. Фронт проходил совсем рядом — всего в дне пути от хрупкого оплота псевдоцивилизации. Дальше раскинулась страна беззакония.
В Рауленде их попотчевали новыми слухами: группа холнистов якобы уже основала свое герцогство на руинах Юджина. Беженцы рассказывали о бандах варваров в белых маскировочных халатах, никому не дающих спуску, сжигающих жилища, уносящих еду, угоняющих в рабство и мужчин, и женщин.
Юджин действительно представлял собой проблему: ведь отряду предстояло проскочить мимо его развалин.
Осторожный Бокуто настоял на кружном пути. Гордон хмурился и не открывал рта, пока они три дня ковыляли по обледеневшему асфальту сперва на восток к Спрингфилду, потом снова на юг, чтобы в конце концов оказаться возле укрепленного Коттедж-Гроув.
Несколько городков к югу от Юджина лишь недавно объединились с более зажиточными северными общинами. И вот теперь захватчики почти что отрезали их от севера.
Мысленно представляя себе весь Орегон, Гордон причислил две трети его территории, лежащие на востоке, к диким землям: здесь простирались бесплодные высокогорья, поля застывшей лавы, здесь тянулись к небу вершины Каскадных гор.
На западе пролегала омываемая серыми волнами Тихого океана и частыми дождями полоса побережья.
Северная и южная оконечности штата также были практически недосягаемы: на севере долина реки Колумбии так и не оправилась от взрывов бомб, которые смели с лица земли Портленд и прорвали дамбы на реке. На юге на сотню миль протянулось гористое ущелье, по дну которого протекала река Рог. Дальше лежала неведомая Калифорния.
Даже в более счастливые времена территория вокруг Мэдфорда считалась враждебной. Еще до Светопреставления поговаривали, что в долине Рог-Ривер наберется больше тайников с припрятанными пулеметами, чем где бы то ни было за пределами флоридских болот.
Шестнадцать лет назад, когда власти еще пытались сохранить управление штатом, чума «мастеров выживания» нанесла решающий удар, сокрушив цивилизованный мир. В южном Орегоне последователи Натана Холка свирепствовали как нигде. Судьба, постигшая злополучных обитателей этих мест, так и осталась неизвестной.
Между пустыней и океаном, радиацией и безумными холнистами цеплялись за жизнь две горстки людей, не околевшие в Трехлетнюю зиму и пока еще не соскребающие с себя грязь, как дикие звери... Одна из них удерживалась на севере, в долине Уилламетт, другая — на юге, в районе Розберга. В самом начале казалось, что южане обречены на рабство или даже худшую участь, ибо их неминуемо поработят новые варвары.
Но потом где-то в междуречье Ампкуа и Рог случилось непредвиденное: заразе был поставлен заслон, враг остановлен. Гордону больше всего на свете хотелось разобраться, как это получилось, прежде чем смертельная болезнь поразит незащищенную долину Уилламетт.
На карте штата, существовавшей в голове у Гордона, отвратительный красный язык тянулся от плацдарма врага в Юджине на запад. Поэтому Коттедж-Гроув и оказался почти отрезан от союзников.
Уже в миле от города стало ясно, как плохо обстоят там дела. Вдоль дороги висели шесть трупов, распятые на накренившихся телеграфных столбах. Варвары оставили на телах уродливые отметины.
— Снимите их, — приказал Гордон. Сердце его колотилось, во рту пересохло. Именно на такую реакцию и рассчитывал враг, преследовавший цель запугать путника. По всей видимости, жители Коттедж-Гроув даже не патрулировали ближайшие окрестности своего города. По углам новых укреплений вдоль восточной границы стояли сторожевые башни. Все постройки, остававшиеся за пределами укреплений, были снесены, благодаря чему образовалась широкая простреливаемая полоса.
Из-за беженцев население городка выросло втрое, причем большая их часть ютилась в переполненных хибарах сразу за главными воротами. Дети, уцепившись за юбки изможденных женщин, глазели на всадников, явившихся с севера. Мужчины держались кучками, грея руки над кострами. Дым смешивался с испарениями немытых тел, и вокруг стоял весьма неприятный запах.
Некоторые мужчины выглядели подозрительно. Гордон не сомневался, что многие из них — холнистские лазутчики, только прикидывающиеся беженцами. Такое неоднократно случалось и прежде.
Приезжих ждали дурные вести. В городском совете им сообщили, что мэр Питер Ван Клик погиб, угодив всего несколько дней тому назад в засаду вместе с отрядом, который он повел на выручку осажденному союзному поселению. Утрата была невосполнимой, и Гордон совсем пал духом. Теперь он понимал, почему на промерзших улицах городка царит тревожное безмолвие.
Вечером в отблеске факелов на запруженной людьми площади он произнес вдохновенную речь. Впрочем, толпа аплодировала вяло. Его дважды сбивал с мысли треск ружейной перестрелки, доносившийся из-за стен, с лесистых холмов.
— После того как растает снег, они продержатся не больше двух месяцев, — шепотом поделился с ним своими опасениями Бокуто на следующий день, когда они покинули Коттедж-Гроув. — А то и двух недель, если проклятые холнисты поднажмут.
