– Прости, любовь моя, – сказал он, осторожно поднимая Юм-Юм и пересаживая её на тёплое мягкое сиденье, которое только что освободил.
Это была Ирма Хасселрич, которая заговорила с ним со своей обычной слащаво-официальной любезностью:
– Мистер Квиллер, я с огромным удовольствием узнала, что вы хотите присоединиться к «Бонни Скотс Туру».
– Да, меня заинтересовало это увлекательное путешествие. Ведь девичья фамилия моей матери Макинтош. Между прочим, зовите меня Квилл, прошу вас.
– Излишне говорить, мистер Квиллер, – продолжала она, словно не слыша, – как мы рады субсидии, предложенной Клинтеншоеновским фондом. Мы намерены разбить парк для наших подопечных – с цветочными клумбами, извилистыми дорожками для инвалидных колясок и беседкой для дружеских завтраков и игр.
– Весьма похвально, – пробормотал Квиллер. – Сколько человек вы думаете пригласить на эту экскурсию?
– Наша цель – набрать шестнадцать человек. Именно столько помещается в микроавтобус.
– Полли говорила вам, что я хочу задержаться ненадолго в Глазго?
– Да. Несколько экскурсантов подобно вам желают продлить своё пребывание за границей, поэтому я предлагаю всем добираться туда своим ходом и встретиться накануне начала экскурсии уже непосредственно в Глазго.
– Сколько человек записалось?
– Одиннадцать. Кстати, может быть, у вас есть на примете какие-нибудь приятные в общении любители путешествий? Мы с ними тотчас бы связались.
Несколько секунд Квиллер размышлял:
– Как насчёт Джона и Вики Бушлендов? У них летний загородный дом в Мусвилле, хотя живут они в Локмастере, где у него рекламное фотоателье.
– О, это было бы чудесно – всё время иметь рядом профессионального фотографа! Могу я позвонить ими сослаться на вас?
– Разумеется.
– Как только стало известно, что вы присоединяетесь к нашей экскурсии, мистер Квиллер, мне удалось записать ещё трёх человек: мистера и миссис Мак-Вэннел и доктора Мелинду Гудвинтер. Ну не удача ли, что с нами едет врач?
Внутренне похолодев, Квиллер почесал усы костяшками пальцев. Он представил, как Мелинда поздно вечером стучит в дверь его гостиничного номера, вынуждая пригласить её войти. Молодая, упорная, она по-прежнему желала заполучить его в мужья (если верить Арчи Райкеру), и ей было абсолютно наплевать, с Полли он сейчас или один.
Стараясь скрыть тревогу, Квиллер поинтересовался погодой в Шотландии, и Ирма заверила его, что пришлёт всю необходимую информацию о предстоящей поездке по почте.
Закончив разговор, он немедленно позвонил Арчи Райкеру в редакцию «Всякой всячины». Они вместе выросли в Чикаго, и потом каждый шёл своим путем, делая журналистскую карьеру. Теперь судьба снова свела их в Пикаксе, где Райкер осуществил давнюю мечту издавать свою собственную газету.
– Арчи, а тебе не хотелось бы оторваться на пару недель от работы и махнуть в Шотландию с группой туристов? – предложил Квиллер. – Мы смогли бы при этом сэкономить несколько долларов, разделив номер в гостинице. – Он добавил ещё некоторые детали и упомянул кое-какие известные фамилии: Хасселрич, Ланспик, Комптон, Мак-Вэннел.
Райкеру идея понравилась, и он добавил, что ему всегда хотелось работать в газете где-нибудь в Абердине или Данди.
– А теперь плохие новости, – сказал Квиллер. – Едет Мелинда Гудвинтер.
– Ну и дела! – усмехнулся Райкер. Его забавляли проблемы, возникавшие у его друга с женщинами. – А Полли в курсе?
– Если и нет, то скоро будет!
Поздравив себя с удачным маневром, Квиллер позвонил Ирме Хасселрич и поменял свою одиночную путевку на парную. На следующий день, когда ему позвонил Райкер, наступила его очередь смеяться.
– Привет, – сказал Арчи. – Ты представляешь, вчера я пригласил Аманду пообедать и рассказал ей о туре в Шотландию. Она захотела присоединиться к нам! Как тебе это нравится?
– Ей придется купить одиночную путевку. Никто не захочет жить в одном номере с Амандой, даже её кузина Мелинда.
Аманда Гудвинтер была весьма эксцентричной особой неопределённого возраста. Среди жителей Пикакса бытовало мнение, что она потихоньку выпивает. Тем не менее она руководила процветающим ателье по оформлению интерьеров и даже неоднократно избиралась в муниципалитет, где, избегая каких-либо политических игр, говорила с шокирующей многих откровенностью.
Райкер с его журналистской тягой к чудакам находил её забавной, и было время, когда пикаксские сплетники уже отправили их под венец, но ершистая натура Аманды гарантировала ей одиночество до конца жизни. Сейчас же Райкер был в восторге от мысли, что Аманда внесёт дисгармонию в их спокойную группу.
– Надеюсь, у всех нас есть чувство юмора, – сказал он Квиллеру. – А самое смешное в том, что Аманда ненавидит волынки, горы, поездки в автобусе и Ирму Хасселрич.
– Тогда зачем она едет? Уж конечно, не только ради общения с тобой, старина!
– Нет, не могу приписать эту честь только себе. Она с восторгом предвкушает посещение заводов по изготовлению виски. Она слышала, там можно бесплатно получить образцы их продукции.
Квиллер ещё смаковал эту новость, когда ему позвонил Броуди и сообщил, что у границы округа полицейские заметили массачусетсский номерной знак на тёмно-бордовой машине, едущей на юг.
– Вероятно, машина направляется из Пикакса, – прогрохотал он. – Мы проверили и выяснили, что она принадлежит некоему Чарльзу Эдварду Мартину, жителю города Чарльзтаун, штат Массачусетс.
– Что он делал здесь? – резко спросил Квиллер, хотя вопрос был, по сути, риторическим. – За пять лет я никогда не видел массачусетсской машины в Мускаунти.
– Возможно, это друг Мелинды Гудвинтер. Возможно, он приехал на похороны её отца. Там было полно бородатых, – ответил Броуди. – Вот что я тебе скажу, Квилл. Если он появится снова и к нам поступит жалоба мы, по крайней мере, будем знать, кто это. Пока же мы выставляем ночной патруль на Гудвинтер-бульваре, и ты скажи Полли, чтобы она не выходила из дома после наступления темноты.
Усы Квиллера встали дыбом. При мысли об этой бордовой машине он неизменно ощущал дрожь над верхней губой. Его роскошные усы представляли собой нечто гораздо более важное, нежели банальное украшение мужского лица. Усы давно стали для Квиллера источником предчувствий и подозрений. Опыт подсказывал: если они дрожат и топорщатся, то сигналам этим следует доверять безусловно. Ему претило обсуждать необычную восприимчивость своих усов с кем-либо, кроме ближайших друзей, но даже и они не слишком в неё верили. Тем не менее это было правдой. В своей способности предчувствовать неприятности Квиллер был не одинок. Коко тоже обладал уникальным даром разоблачения дурных поступков и дурных людей. Едва ли кто-то ещё смог бы вынюхать микроскопическое пятнышко на огромном ковре или определить, что отключенный от сети магнитофон не работает в режиме «стерео». Если Коко начинал подергивать усами, если он старательно точил когти и усиленно принюхивался, это означало: происходит нечто, чего быть не должно. Поговорив с Броуди, Квиллер повернулся к Коко, который во время телефонных разговоров всегда держался поблизости.
