— Вот это класс! — воскликнул Джуниор, когда Дерек приветствовал их.
— Вчера ты отлично сыграл, — сказал Квиллер. — Сумел свести воедино невероятный абсурд и достовернейшую реальность.
Когда они уселись, Джуниор спросил Квиллера:
— Как ты считаешь, эта пьеса приглушит истерию по поводу НЛО в Мусвилле? Ты ведь знаешь, какие они здесь. Нам не хотелось бы привлекать внимание телевизионщиков и крупных газет из Центра. Они готовы ухватиться за любую диковинную историю про деревенщину вроде нас. Но Арчи наложил запрет на публикации о таинственных объектах в небе вовсе не поэтому. У него к ним личная неприязнь.
— А как ты, Джуниор?
— Я не имею на сей счёт твердых убеждений, но считаю, что мы должны сообщать о реакции жителей побережья, присовокупляя несколько ссылок на Пентагон и другие официальные источники, чтобы бросить свет и с другой стороны.
Подали напитки — красный спритцер
[14]
и «Скуунк» — и Квиллер, подняв стакан, провозгласил тост:
— За здравый рассудок, если таковой ещё остался!
— О чём будет твоя следующая статья, Квилл?
— Тысяча слов о дневнике прабабушки Лайзы Комптон. Марк Твен в конце девятнадцатого века заезжал сюда читать лекцию, и она им увлеклась. Они никогда не встречались, но перед его усами она устоять не сумела.
— Горяченькое блюдо для семейной газеты, — сухо проговорил Джуниор.
— Один интересный факт: до тысяча девятисотого года считалось, что таинственные объекты в небе, о которых сообщали газеты, появляются из мира духов… Ты посмотрел меню, Джуниор? Давай заказывать.
Помимо поэтических вариаций на стандартные для ланча кушанья в меню значилось фирменное блюдо:
Попробуйте наш картофель на вертеле! Без единого изъяна, все одинаковые, в двадцать унций весом картофелины из Айдахо, испеченные на вертеле и сервируемые у столика с тройным гарниром. Выберите один соус, одно сопутствующее блюдо и один гарнир.
Газетчики принялись добросовестно изучать прилагаемый список.
Соусы: маринара, болоньезе, альфредо, рататуй, куриное карри, йогуртовый с травами и анчоусами.
Сопутствующие блюда: соте из грибов портобелло, кольца красного лука, спелые сливы без косточек, гарбанцо (белые бобы) с чесноком, соте из куриной печенки, тофу на гриле.
Гарниры: тертый сыр пармезан, жареные орехи кешью, мелко нарезанная морковь с каперсами, кусочки свежего кокоса, тертый сыр стильтон, сметана с зелёным луком.
Изучив список, Джуниор заявил:
— Устрашающе, чтобы не сказать больше.
Не могу поверить, что это происходит в Мускаунти.
— А всё Дерек, — сказал Квиллер. — Вот что бывает, когда мальчика посылают учиться в колледж.
— Чего бы мне действительно хотелось, так это сандвича с ростбифом.
Квиллер подозвал Дерека:
— Нас не вышвырнут отсюда, если мы закажем сандвичи с ростбифом и хреном?
— Да что вы, прекрасно! — И, понизив голос, добавил: — Всё равно вертелов не хватает.
За ланчем обсуждали газетные дела, проблемы со штатом, новые замыслы, старые ошибки. Квиллер с большим удовольствием слушал и давал советы, но под конец глянул на часы и сказал, что ему пора ехать в Фишпорт.
— А что ты там будешь делать?
— Хочу навестить пожилых дам, обитательниц «Тихой пристани». Одно из многих дел, которые я делаю для «Всякой всячины», причём совершенно бесплатно. Я появляюсь, пожимаю руки, говорю все полагающиеся слова и приобретаю друзей для газеты. Надеюсь, в редакции это оценят.
— А мне кажется, тебе нравятся пожилые дамы.
— Почему бы и нет? Я тоже им нравлюсь, — с легкомысленным видом ответил Квиллер, понимая, однако, что ему действительно интересны глубокие старики и старухи, и он догадывался почему.
Квиллер никогда не знал собственных бабушки и дедушки. Мать о них не рассказывала, а сам он слишком был занят в детстве своими делами, чтобы об этом расспрашивать. Его жизнь заключалась в том, чтобы играть в бейсбол, участвовать в школьных спектаклях, разгадывать шарады (что ему хорошо удавалось) и учиться играть на рояле (из-под палки).
Открытки ко дню рождения и подарки к Рождеству от бабушки и дедушки не приходили. Его семья состояла из подруг матери и родителей Арчи Райкера. Папа Райкер был для него отцом, другого он не знал. Теперь Квиллер часто думал о своих предках. Кто они? Где жили? Почему мать никогда о них не рассказывала? Можно ли их отыскать? В Пикаксе было Генеалогическое общество, наверняка там знают, как за это взяться.
Обо всём этом Квиллер думал по пути на встречу. Не успев опомниться, он доехал до деревни Фишпорт, и вот уже впереди возвышается внушительный особняк под названием «Тихая пристань».
Глава седьмая
«Тихая пристань» занимала трёхэтажный деревянный дом в викторианском стиле, с верандами, эркерами, балконами, фронтонами, башенками и «вдовьей дорожкой». В дни расцвета Мускаунти это был особняк корабельного магната; семьи тогда были большими, путешествовали медленно, а гости жили подолгу. На втором этаже было множество спален, в мансарде — комнаты для слуг. «Вдовья дорожка» представляла собой небольшую смотровую площадку на крыше, с затейливыми коваными железными перилами. Отсюда, сверху, члены семьи наблюдали за приближающимися парусниками, которые везли ценный груз; при этом их не оставляло беспокойство, виной которому были коварные скалы и рыскающие по озеру пираты.
После экономического краха величественный особняк стал пансионом для рабочих песчаных карьеров, потом, во времена бутлегерства, — летней гостиницей, а позже — частной школой для ходивших под парусом биржевых спекулянтов из Чикаго. В конце концов особняк купили семьи Скоттенов, Хоули и Зандеров и устроили в нём богадельню для вдов рыбаков, занятие которых после проведённых правительством расследований попало в список самых опасных.
Когда Квиллер приехал и позвонил в висевший у входа колокольчик, дверь немедленно отворилась. На пороге стояла запыхавшаяся молодая женщина с милой улыбкой на лице. Копна каштановых волос ниспадала на её худые плечи.
— Я Дженелл ван Рооп, — проговорила она негромко. — Это замечательно… что вы приехали, мистер Квиллер. Все леди… ждут в гостиной.
Вестибюль был большим и тёмным, из него вверх вела красивая лестница с резными перилами, а двустворчатые двери открывались в такие же тёмные, как вестибюль, комнаты. Дженелл провела Квиллера в комнату, которая оказалась светлой, залитой солнцем и весёлой. На высоких узких окнах висели белые тюлевые занавески. Когда они вошли, их приветствовали аплодисменты двенадцати пар хрупких ладоней. Двенадцать седовласых вдов, одетые в миленькие блузки, сидели в кружок.
